беги, малой

Дживон знакомится с Ханбином, когда тому едва исполняется шестнадцать. Угловатый, невозможно щуплый подросток с школьной стрижкой, помятой формой и невозможной тяжести взглядом. Дживону в тот момент уже около двадцати, и он успел разочароваться в жизни, в людях и в себе, крутясь в грязных районах, из которых и вылез. Так же, как и Бин. Такова участь подростков из гетто: пытаться что-то изменить путем учебы или же идти работать, кто чем горазд. Дживон в свое время выбрал "легкий" путь. Путь, усыпанный шприцами, кучей пакетиков и смятыми купюрами. Он был абсолютно такой же, с слепой верой в то, что нагнет систему и выберется сухим из воды. Не повезло. не фартануло. Пару приходов в полицию, мешки под глазами и побои. Все это по началу угнетало, до тех пор, пока не начал барыжить и не понял, что в их обведенных красным районах, деньги не просто валюта. Дживон впихивал дерьмо мастерски, скидывал веса под носом вшивой полицеской псины, овчарки тут не причем, чтобы не загреметь в колонию. Он брал веса у тех, кто повыше, скупал, срезал, взвешивал и смешивал, чтобы потом упаковать в пыльные зиплоки и толкнуть в прокуренных клубах на всех уголках мегаполиса. И так за два года поднялся, что и забыл, к чему стремился, растрачивая себя на сигареты, вечеринки и дорогой алкоголь. Он стал тем, кто сможет вырваться, если захочет. Нужно только уехать... Но зачем? Когда тебе уже ничего и не нужно? А еще через три года, годовалый срок и пару пуль, к нему прилепился шестнадцатилетний Ханбин. Ким помнит их первую встречу, дерганные движения младшего и язык, нервно пробегающийся по пухлым обветренным губам с кровоподтеками в уголках. А еще смелый взгляд глаза в глаза, не моргая. - Я слышал, что можно подзаработать у парня по имени Бобби. Это ты. - Парнишка с синяком на скуле вздергивает подбородок и глядит, не мигая на Джи, который вышел просто поссать, реально. - Мне нужны деньги, с твоими схемами я знаком, наблюдал пару раз в Дипло. Тогда еще Джи даже не представляет, что подросток увяжется за ним и приклеится подобно банному листу и будет донимать до тех пор, пока старший не сдастся. Есть что-то в Ханбине такое, что заставляет Дживона сдаваться раз за разом. К восемнадцати тот успешно повторяет путь Джи, только умудряется не встревать в стычки с полицией, да и ловко уворачивается от конкурентов, почти не получая тумаков. То ли потому что умный и сам не попадается, то ли умный - потому что Дживон за ним ходит тенью, подобно серому кардиналу. Ханбин живой до жути, острый и не теряет стержня внутри. В его глазах азарт и блеск, схватывает он на лету... Полная противоположность Дживону, наверно поэтому старшему и интересно, когда тот сломается. Вот только тот упорно гнется в разные стороны, надламываясь, но не ломается. Он не болтлив, знает, чего хочет и очень целеустремлен. К девятнадцати он раздается в плечах, меняя угловатость на жилистое тело, но взгляд все тот же предельно острый. Они с Джи почти не общаются, предпочитая молчать и ждать определенного времени или перекидываются парой фраз, когда младший заглядывает за очередным товаром. Старший наблюдает за мелким еще год издалека, пока тот вдруг резко не разворачивается вокруг своей оси. На тот момент Ханбину уже двадцать, пока Дживону догорает двадцать четыре. Они привычно стоят у черного входа, Джи смолит, а Ханбин вдруг сокращает расстояние, подходя вплотную и старший удивленно замечает, что малявка то подрос, а еще похорошел, что представляет опасность для спокойствия старшего Кима. - Переспи со мной. - Огорошивает Ханбин, заставляя старшего подавиться и закашляться. А еще беззастенчиво кладет руку на запястье брюнета, притягивая пальцы с зажатой меж них сигаретой к себе. Затягивается и ожидаемо кашляет, правда схватывает налету и Дживон беспокойно смотрит за тем, как чужие губы плотно обхватывают фильтр. - Схуяли? - Резонно замечает барыга, отнимает свою руку и затягивается сам, затылком откидываясь на прохладную стену. - Переспи со мной, хен. - Стоит на своем Ханбин и глядит исподлобья, делает еще пару шагов, упираясь руками по обе стороны от головы брюнета. А еще почему-то переходит на уважительный тон, словно до этого не он крыл Джи матом, когда тот учил его мешать вес с сахаром или чем-то еще. Дживон ожидаемо и как он сам думает «правильно» отказывает, отвешивая малявке подзатыльник, правда это не мешает Ханбину спорить со старшим прямо на хате Джи. - Вали к себе домой. – Говорит в один день барыга, когда видит, как после того, как мелкий кладет товар в рюкзак не разворачивается как делал обычно, а усаживается в кресло. - Переспи со мной, и я уйду. – Выдвигает условие Ханбин и Дживон закатывает глаза подходя поближе, чтобы взять пальцами за длинную шею и смерить его тяжелым взглядом, сжимая нежную кожу. Должного эффекта не воспроизводит, малой лишь улыбается, да языком проворным по губам проводит. Нет, Вон не ханжа, просто устал. Устал вообще от жизни. Ему среди его рефлексий и сублимаций не до этого паренька, правда. Даже если они оба понимают, что Бин рано или поздно получит его член. Ханбин всегда получает то, что хочет. Всегда. Дживон спускает малявку с лестницы легко, тот не противится, только глядит тяжело, и брюнет знает, это только начало. На двадцать пятом году жизни Дживон, ака Бобби, получает очередную пулю. На этот раз в плечо. Из-за чего отлеживается на кровати с месяц, не появляясь нигде, отдыхая. Ханбин поселяется рядом. Просто бесцеремонно взламывает замок и пожитки свои переносит, укладываясь на ветхом диване. Меняет бинты, готовит есть, убирается… Дживон молчит, терпит. Он не привык к чужому присутствию в своей жизни и теперь ожидаемо раздражается, больше от страха, что младший лезет к нему в подкорку, когда тот ночами укладывается к барыге в постель, тыкаясь вечно холодным носом в шею. Первое время Джи скидывает его, пинает без жалости, спихивая на пол… Потом они просто пиздятся, выпуская пар… Вот только Бин возвращается на место и на рану сильно давит, заставляя корчится и отвоевывает себе место, бурча что-то о том, что это бесполезно. Словно сам Ким Дживон не знает. Они по-прежнему мало разговаривают, до тех пор, пока Ким-младший впервые не стреляет в живого человека. Рука Ханбина не дрожит, когда он стреляет в очередного торчка, который решил с дружками взять дозу бесплатно. Дживон видит, как несколько пуль делают из головы клиента решето, морщится, когда кровь марает ботинки, когда приходится взять Бина за руку и бежать. Пару кварталов точно, чтобы потом, в грязном и темном закоулке, утешающе гладить блондина по спине, когда того выворачивает от липкого страха вперемешку с адреналином. Бобби не помнит, сколько пуль выпустил сам, но впервые испугался ровно так же, правда потом закинулся и отпустило. Ханбин же не берет в рот ничего, кроме алкоголя. Хотя порой затягивается сигаретой Джи, когда тот выходит на балкон, так, из вредности. Из-за чего потом отпивает сам себя молоком. Это забавляет Дживона. Этой ночью Ханбин плачет навзрыд, лезет к Дживону в постель и рыдает. Некрасиво. Громко и раздражающе. Вот только Бобби, который вообще-то ненавидит подобное, коротит, заставляя гладить сухие выбеленные волосы грубоватыми движениями. Вся его майка пропитывается горячей солью, пока малявка хватается за его плечи больно впиваясь короткими ногтями в кожу, оставляя кровоточащие полумесяцы. Среди рыданий различаются фразы о том, что младший копит деньги, чтобы уехать и начать все заново. Фразы о том, как было страшно по-началу и как страшно сделать шаг назад. Реплика о том, что он убил человека и это пиздец. Ханбин скулит полночи, пока брюнет, уставший от чужих чувств, которых побаивается побольше оружия и сторчаться, не кладет на влажное лицо мозолистую ладонь. Ханбин смотрит яркими глазами жадно, вглядывается в лицо старшего и дыхание задерживает, прежде чем ведет головой, сам себя оглаживая по лицу чужой ладонью. Дживон неловко тянет его затылок к себе, целует, воруя кислород, не позволяет отстранится до тех пор, пока малявка не начинает задыхаться. «Это в первый и последний раз» - обещает сам себе и Бину Джи, вот только оба они знают, что нихуя подобного. Едва Ханбину стукает двадцать два, Джи понимает, что пора заканчивать с этой хуйней. Потому что чувствует, что начинает привыкать к пиздлявому бубнежу рядом. Начинает привыкать обнимать малявку перед сном, притягивая за внутреннюю часть бедра себе под бок. Начинает ждать того и называть эту помойку «домом». Верный знак того, что скоро злодейка судьба ебанет по ним со всей силы. Не просто шлепнет ладошкой по мошонке, как делала до этого, а ощутимо отпиздит до противного хруста костей. Дживон уверен, Ханбин только кивает на пространственные размышления старшего. Они притерлись друг к другу незаметно, точнее это скорее сделал Ханбин своим невозможным упорством и неумением отказываться от желаемого. Тут нет ничего романтического кажется, но блондин каждый чертов раз шутит о том, что они старая семейная пара, вызывая на лице брюнета непрошенную улыбку. Стоит ли говорить, что одним знойным летним днем Ханбин привычно змеей на колени Дживона ползет, искусителем предлагая соитие. Просит, приказывает, умоляет, уговаривает. Старшему бы отказаться, привычным движением скинуть малявку на пол, однако вместо этого он берет того за шею. И если бы его спросили, когда он почувствовал начало конца, он бы назвал именно этот момент. Бобби сдается. Берет мальчишку на кровати, зная, что он первый. Зная, что так было решено Ханбином с первой встречи. Зная, что это полный пиздец. - Словно младшую сестру потрахиваю. – В какой-то момент бурчит брюнет, пока блондин сжимает его бока своими коленями, вызывая на сладострастном лице под ним язвительную улыбку. - Всегда знал, что ты педофил. – Парирует Ханбин, вновь срываясь на стоны, когда Дживон хватается за изголовье покрепче, мощно двигая бедрами, срывая с обветренных губ благодарный скулеж. Бобби слизывает с чужого лица слезы широким движением языка, крепко удерживает свободной рукой парня за шею, а после целует, чувствуя, как тот хнычет, собственным ртом. А потом они играют в Бонни и Клайда, неумело, но очень чувственно, как умеют. Ханбин считает это романтикой, пока Дживон курит и думает о том, что Бин начал забывать, к чему стремился, увязая в Бобби. Собственническая и эгоистичная часть старшего наслаждается разговорами и шутками, близостью и пониманием, некой свободой рядом с несносным младшим. Только реалии этого мира напоминают о себе. По отдельности они были живучее. Было больше шансов. Все идет в привычном темпе: смятые купюры и зиплоки, овчарки и синяя форма псов правительства, щелчки спусковых крючков, громкая музыка в клубах и потные тела на танцполах. Пицца и комедии на ветхом диване, разговоры на балконе и секс до саднящих меток на теле. И все бы хорошо, только вот Ханбин в какой-то момент шепчет Бобби на ухо, когда тот почти провалился в дрему, что спасет его и защитит… Что любит старшего и увезет собой в нормальную жизнь… Дживон делает вид, что не слышал. А внутри буря бушует, липкий страх потихоньку подползает к горлу, сосет под ложечкой в ожидании худшего. Тут не бывает «хорошо». Не бывает «вместе». «Долго и счастливо» и подавно похоже на старый неироничный анекдот… Дживон оказывается снова прав. Потому что прямо сейчас они стоят на дороге, под ногами пару трупов, а на них с Ханбином направлено несколько пушек. Блондин серьезен, виду не подает, но старший видит и почти слышит клокот его загнанного сердца. Брюнет хохочет в голос, вызывая недоумение шайки китайцев, которые с какого-то перепугу решили, что именно Бобби и БиАй наебали их на пару килограммов кокса. А ведь они с младшим сегодня даже нарядились в костюмы, чтобы пойти в театр. Бобби смеется громко, заливисто и грудным смехом заставляет напрячься всех. Ханбин и сам не понимает нихуя. А вот Вону смешно. Да, судьба выбрала идеальный момент спустить их с небес на ублюдскую землю. Джи даже хлопает пару раз. Вдали слышится вой полицейских сирен и Джи знает, что конец прямо тут. Прямо сейчас. Надо ускорится. - Ваш вес у меня. – Начинает брюнет, закуривая и поглядывая на китайцев. Те оживленно болтают на своем, пока Джи тянет Ханбина к себе, закрывая своей спиной. Бин начинает понимать все на лету и мотает головой, округляя глаза. – Докурю и поедем. – Брюнет запрокидывает голову, глядя на ночное небо. Паршиво, ни одной звезды. Помнится, он обещал посмотреть на звезды Ханбину, съездить за город, где нет всех этих мешающих огней. Бритоголовые с мушки не спускают, только базарят на своем все так же противно, пока Джи расстегивает пиджак, указывая малому на кобуру. Тот мотает головой вновь, в глазах слезы уже плещутся и брюнету нестерпимо хочется привычно слизать их. - Хватит возиться со своей сукой. – Поторапливают за спиной и Дживон вздыхает, подходя к Бину вплотную. Тот достает пистолет незаметно, слушая указания от барыги на ухо. «Сейчас ты выстрелишь в того, что прямо за мной, а потом развернешь меня, используя как живой щит и побежишь что есть мочи. Очень быстро заберешь бабки с хаты и съебешь в красивую жизнь.». Ханбин вновь мотает головой, на что старший берет его за шею, сильнее чем обычно, оставляя синяки и улыбается, оставляя сухой поцелуй на искусанных губах. Дживон вдруг понимает, что знаком с Ханбином слишком давно, чтобы позволить ему умереть. Порой ему кажется, что привычки Бина и вообще информация о нем настолько въелась в подкорку, что эти знания ощущаются будто это нога или рука. До того привычно и знакомо, что порой страшно. Старший просчитывает шаги Ханбина наперед, всегда зная, как тот поступит. Где лажанет и где нужно ему помочь. Вот и сейчас старший знает, что малявка захочет выкинуть очередную хуйню, несмотря на опыт. Просто потому, что влюблен в Дживона. Ханбин ожидаемо стреляет в парня позади, пытается вырваться вперед, стреляя и во второго, Дживон удерживает его, пряча у себя на груди. Чувствуя свист пули. Бедро прошибает болью. -Беги, я сказал. – Джи толкает мальчишку вперед, к машине, напоследок погладив по затылку, ощущая привычное тепло и сухость волос. – Как учил беги! – Ханбин ожидаемо выплескивает слезы из своих омутов, пока Дживон улыбается, попадая в захват третьего мужчины, падая на асфальт из-за боли от ранения. Тот давит холодным дулом в висок. Старший едва успевает губами пошевелить, глядя отдаляющемуся малому в глаза, как Дживоново первое и единственное в короткой жизни «люблю» тонет в выстреле. Выстреле под вой полицейских сирен и прямо в собственный висок. Ожидаемо, жаль только звезд не видно… Бобби знал, что счастливого конца не будет, Дживон верил, что он будет у Ханбина.