🌠🌠🌠
Вечер выдался прохладным, а руки у Тсукишимы и летом аномально-холодные, потому Куроо не удивляется этому, когда обхватывает её ладонь своей. Она цыкает и закатывает глаза — говорит, что он придурок, но не отстраняется. Куроо лукаво ухмыляется своей маленькой победе и ведёт большим пальцем по тыльной стороне ладони. — Ежегодно в мире похищается примерно двадцать пять с половиной тысяч людей, — привычно начинает Куроо, совершенно случайно выбрав тему, и Тсукишима уже заранее насмешливо фыркает, — это почти семьдесят человек в день. Представь, что если один из нас окажется среди этого них? — Не драматизируй, — так же привычно и легко отрезает Тсукишима, оглянувшись на него, — ты никому не сдался. Именно похитители будут платить, чтобы тебя забрали обратно. Вместо мягко-оранжевого заката на её скулах играют блики с неоновых вывесок и ночных огней города. Янтарный цвет глаз оттеняется, становясь мутным и тёмным — словно потухшие звёзды, которыми полны карманы Куроо. Где-то в них же и завалялся билет с последнего сеанса в кинотеатре, куда он ходил вместе с Бокуто — они едва не опоздали на нужный, последний автобус, так что пришлось собираться впопыхах и со смехом с того, что они ничего не могут сделать по-человечески и вовремя. Это была глупая, дешёвая комедия, но с Бокуто всё становится на несколько сотен процентов человечнее и роднее. После этого фильма Бокуто сказал, что его пригласили играть в крутой иностранной команде — и он собирается согласиться, хоть и отчаянно не хочется прощаться с другом. Но есть ведь телефон и интернет, верно? — А что насчёт тебя? — с усмешкой спрашивает Куроо. — Не будь придурком, — цокает языком Тсукишима, — и не задавай глупых вопросов. В Токио процент похищений всегда был низким. — Ты сама же и называешь меня придурком, — он легко пожимает плечами, назло выводя из себя, — как мне не поверить в это? — Если я скажу, что ты потомок древних индейцев, ты снова поверишь мне? — Тсукишима переходит на защитную усмешку, и в голосе сквозит привычный шуточный яд. Куроо не находит ничего лучше, чем снова пожать плечами. Поверит — шутки ради, чтобы доставать девушку и дальше. Но сейчас они заканчивают разговор — Куроо запускает свободную руку в карман, чувствуя, как холод начинает кусать за пальцы. На дне находится монетка — Тецуро машинально ощупывает её, ведёт по гравировке. А ведь её он искал — монетку из коллекции, которую Куроо собирал вместе с сестрой. В детстве это было интересно — трогать, смотреть и искать разнообразные экземпляры. После они выросли — у сестры свои взрослые проблемы, своя семья, нет времени на бывшие забавы, оставшиеся в далёком прошлом. Когда она съезжала из родительского дома — оставила и ту самую коллекцию. Тецуро искренне хотел о ней позаботиться, как и завещали — но магия, ранее присущая подобным вещам, пропала вместе со следами сестры в его жизни. Они проходят через торговый квартал — множество маленьких уличных магазинчиков отсвечивают со всех сторон. Люди вокруг щебечут о своём, постепенно стихая и расходясь по другим делам — никто не хочет надолго задерживаться на улице в поздний вечер выходного. Для Тсукишимы с Куроо так даже лучше — спокойнее. — Смотри, — вновь лукавит Куроо, потянув закатившую глаза Тсукишиму за собой к небольшому магазинчику. Он хватает одну из шляпок, вывешенных снаружи — и цепляет на голову фыркнувшей девушки. Старичок, присматривающий за товаром, косится, но ничего не говорит. — И кто из нас ещё потомок древних индейцев? — с улыбкой тянет Куроо, легко перебрав перья в шляпе. Тсукишима фыркает и поправляет незапланированный головной убор — шляпка смотрится нелепым красным пятном на её бледном с ног до головы силуэте. Она мстительно шепчет очередное «придурок» и снимает маленький ужас — чтобы набросить его на лохматую макушку Куроо. Веселье не продолжается долго — старичок начинается ругаться на глупую молодёжь и, поспешно извинившись, со смехом уйти. — За что ты мне такой придурок? — шепотом сокрушается Тсукишима, когда Куроо за плечо притягивает ближе к себе. — За всё хорошее? — с улыбкой уточняет Куроо и, вновь переплетая пальцы, прячет замерзшие руки в своём кармане в попытках согреть. Где-то в их потёмках вибрирует телефон на беззвучном — Куроо почти уверен, что это дежурное сообщение от Акааши, что, совершенно не заинтересованный в дружеских посиделках и слишком занятый своей студенческой жизнью, просто передаёт разговор с Бокуто, которому не хватает денег и времени на то, чтобы обзвонить и всех подряд. Куроо смеётся с этой сплошной нелепости — и надеется, что Тсукишима, вопреки своим проблемам и закрытости, не станет ещё одной потухшей звездой в его своеобразной коллекции. Ведь если нужно — он поможет со всем справиться. Даже если у неё самой карманы полны звёзд, напоминающих о себе тянущей, слабой болью от иллюзорных порезов об их раздробленных осколков. Обязательно поможет. Если она позволит.звёздная пыль
1 февраля 2021 г. в 16:17
Примечания:
приятного чтения <3
— Люди, по-сути, простой набор предопределенных хромосом, которые они не в силах изменить, — заговаривает Куроо, вальяжно откидываясь на окно, глухо стукнувшись головой об него, словно в попытке отрезвить самого себя, — и этот же набор влияет на их жизнь, хотят они того или нет.
Тсукишима смотрит на него, как на придурка. Смотрит она, впрочем, всегда так, но сейчас словно по особенному. Словно на пару тонов злее, на пару — высокомернее, и последнее промелькивает во всех её движениях, начиная от дрожи длинных ресниц, отбрасывающих тени на бледные щёки, и заканчивая тем, как она держит в руках его кружку. Нелепую — с черными котиками. Но Тсукишиме она нравится — как и те самые ушастые любимцы, приносящие, по всяким глупым поверьям, лишь несчастье.
— Не драматизируй, — лёгко выдаёт она, подув на горячий чай, из-за чего на очки оседает эфирный пар, на который никто не обращает внимание, — к чему этот урок биологии? Я знаю её и без тебя.
Она подкладывает под себя ногу — едва не белая, оголённая кожа почти сливается по цвету с подоконником, на котором они сидят, но сейчас бледность оттеняется неосязаемым закатным светом, разлитым по кухне, и случайными, неосторожными синяками на коленях.
— Я знаю, что ты знаешь, — смеётся Куроо, на что Тсукишима фыркает, и в этом слышится невысказанное «придурок».
Естественно знает. Она его чрезмерно остроумная и язвительная умница, сдавшая экзамен по биологии на высший результат — словно отдала дань своей детской мечте стать ветеринаром. Куроо до сих пор помнит очаровательно-глупое откровение, когда Тсукишима призналась в том, что лет в пять мечтала лечить любимых динозавриков — а потом ей сказали, что они давно вымерли и она опоздала на несколько маленьких вечностей.
И, по нелепой случайности, он знает и то, что Тсукишима, вопреки старым и глупым кличкам, не считает Куроо чёрным котом, приносящим несчастье.
Потому что считает таковой себя.
Себя, постоянно приходящей к Куроо, когда у неё начинаются проблемы. Потому что у него язык подвешен успокаивать и находить нужные слова — и он никогда не лезет туда, куда не нужно, даже если хочется.
— Я просто подумал, — Куроо щурится, косится на Тсукишиму, и весь мир сужается до её светлых, кудрявых прядей на плечах, подстриженных самостоятельно, — что было бы намного проще, будь мы одним набором хромосом.
— Держи свои хромосомы от моих как можно дальше, — отвечает усмешкой Тсукишима, коротко мотнув головой и сильнее поджав под себя ногу, привлекая к этому внимание.
Куроо знает, — помнит каждую жалобу, — что у Тсукишимы вечно мёрзнут колени, но она даже и не думает надевать что-то кроме шорт и растянутой футболки. Не его, естественно — она слишком взрослая и самостоятельная, чтобы брать вещи своего недо-пере-парня. Нет даже глупых принтов с динозаврами, как раньше.
Куроо знает — и смеётся в ответ, находя это всё глупым. Стоило лучше думать про задачки по химии, которые ждут своего выполнения, а не про то, как облегчить и себе жизнь, и закрытой в себе Тсукишиме, если он не способен даже на то, чтобы согреть её.