Фонарь

Так получилось, что по окончании университета у меня не осталось друзей. Вроде их было много, они часто менялись... но мне было весело в большой компании. Всю свою жизнь: сначала семья, где нас было девять; потом школа, университет - у меня всегда кто-то был. А теперь никого нет. Мне нравится место, где стоит мой дом. После работы я люблю посидеть в кафе за хорошей книгой, а потом иду домой. Медленно, наслаждаясь прогулкой. Но перед тем, как зайти, я огибаю дом и иду к тропинке, ведущей к лесу. Да, прямо за моим жилищем находится огромный, темный лес. Большие деревья возносятся ввысь. И фонарь. Обычный фонарь. Его видно из моего окна. Когда я подхожу к нему, он мигнет пару раз, словно приветствуя. Потом мы вместе смотрим на тьму леса. Бывало, что я приходил сюда днем. Но это уже не то. Вечером всегда происходит что-то волшебное. Например, вещи оживают. Мы стоим вдвоем и смотрим в глубину леса. В моего молчаливого друга тыкаются маленькие мошки. Свет для них - это жизнь. И стоит им потерять его, как и жизнь будет потеряна. Я пускаю густые клубы дыма изо рта. Некоторые скажут, что курение очень вредно. Не могу с ними не согласиться, но я просто обожаю смотреть на то, как тонкой струйкой, а то и крупными кольцами, дым тянется вверх или замирает на мгновение, давая полюбоваться собой, а потом его уносит в сторону. Мне кажется, что фонарю не нравится, когда я курю, а ветер уносит мои творения на него. Он начинает мигать еще чаще, чем раньше. Я только улыбаюсь и выпускаю длинную очередь маленьких колечек. Так мы и стоим, молча, болтаем обо всем и смотрим далеко-далеко. Я бы спросил у фонаря, о чем думает он все ночи напролет... Однажды зимним вечером мне пришлось задержаться в офисе. Я страшно устал, а надо волочиться домой. Стоя на пороге, я испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, было бы нехорошо, если бы фонарь остался сегодня один, но, с другой, мне так хотелось спать! Наконец, окончив мои метания, фонарь мигнул пару раз. Я открыл дверь, и меня просто замело внутрь. Ноги привели меня к дивану. Махнув рукой другу в окно, я провалился в объятия Морфея. Утром я снова пошел на работу, решив сегодня уйти пораньше. Но я умудрился компенсировать это тем, что долго просидел за давно остывшей чашкой кофе и книжкой. Вечером я зашел в магазин и, купив еды и картридж для моей сигареты, побрел домой. Я сразу завернул к излюбленному месту. Но кое-что меня удивило: около фонаря стоял человек. Довольно высокого роста, в бриджах - что крайне оригинально для зимы - старых, но аккуратных кроссовках и трехцветной куртке. За спиной - рюкзак. Человек тяжело дышал, как после долгого бега. Подойдя к фонарю и поставив на землю пакет с едой, я понял, что это девушка. По одежде и рюкзаку никак нельзя было понять, кто это, а надвинутый капюшон скрывал большую часть лица. Но руки были явно женские. В принципе, для меня нет особой разницы. Так мы и стояли втроем, устремив взгляд в темноту перед нами, слабо разгоняемую фонарем. Я поднял голову вверх. В свете нашего друга видны были падающие снежинки. Я чувствовал их, когда они падали на лицо, растворяясь в капельки и стекая вниз. Прошло несколько месяцев. Каждый вечер мы собирались в одном месте и смотрели в никуда. Ни я, ни наша новая знакомая, ни, конечно же, фонарь не проронили ни слова за все это время. Несколько раз фонарь словно пытался завести беседу, отчаянно мигая, но вскоре замолкал. Слова тут неуместны. Наверное, некоторым показалось бы странным, но я уже много чего знал о ней, хотя мы всегда молчали. Это как с фонарем. Нам хватало взглядов, жестов... Когда она приходила, то всегда тяжело дышала, словно пробежала не один километр. Мы просто смотрели на нее, а она кивала, сообщая, что все нормально. Однажды я протянул ей запасную сигарету, которую всегда носил с собой, но она покачала головой, и достала из бокового кармана в рюкзаке свою. К свежему запаху весны добавился запах карамели и мой – вишни. Через неделю мне принесли спелую вишню в небольшой коробочке, которую мы с удовольствием съели, запивая карамельным чаем. А в мае мы любовались первыми мошками, которые стали вновь слетаться к фонарю под вечер. И вот мы вновь втроем стоим и смотрим в лес. Я повернул голову и встретился с карим взглядом. Мы смотрели друг на друга. И в тот момент не было ни прохладного ветерка, ни темноты, ни света - была только глубина глаз, карамельная вселенная, в которую пустили меня, в которую пустил и я. Что-то мы находили, а что-то теряли. Я чувствовал, как растворяется, уходит что-то, что сдерживало нас, как оно тает, лишается смысла. Я понял, что она не вернется, что это бессмысленно. Она не пришла ни завтра, ни через неделю, ни через месяц. Мы снова остались вдвоем. Но когда я закрываю глаза, то вновь утопаю в теплой карамели.