А всё могло бы быть иначе

      Он бежал, не разбирая дороги. Слёзы жгли щеки, обида ― душу.       Зачем отец так поступил? Почему? За что? Вопросы сыпались неудержимым потоком, но ни на один из них у Шо не было ответа.       Он сам не заметил, как оказался на берегу реки. И замер в смущении, осознав, что он там не один.       Высокий светловолосый мальчик лет десяти, бросавший камешки в воду, вдруг обернулся к нему и смерил заинтересованным взглядом.       ― Ты плачешь? ― спросил он, глядя на Фуву, так и не выпустив камешек из рук.       ― Ещё чего! ― отозвался Шотаро. Он сказал это куда громче, чем собирался и мигом утёр уже подсыхающие слёзы.       ― Вот и отлично, ― хитро улыбнулся незнакомец. ― А то я уж было решил, что придётся тебя успокаивать, ― сказал он и бросил камешек в воду.       ― Не надо меня успокаивать, ― буркнул Фува, потупив взгляд. Затем снова посмотрел на мальчика и с нескрываемым интересом спросил. ― А ты кто такой? Я тебя тут раньше не видел.       ― Я тебя тоже, ― парировал тот и снова улыбнулся. Шо насупился ещё сильнее. ― Куон, ― сжалился мальчик. ― Меня зовут Куон. А тебя?       ― Я Шотаро, ― ответит он и, шмыгнув носом, подошёл ближе.       ― Так и… почему ты плакал, Шотаро? ― поддразнил Куон, поднимая очередной камешек.       ― Я не плакал! ― Фува сжал кулаки и едва не топнул.       ― Как скажешь. ― Камень снова полетел в воду.       Шо поджал губы. Ему не слишком хотелось откровенничать с этим Куоном, но он был так зол на отца… Одним богам известно. А потому очень хотел поделиться этой несправедливостью хоть с кем-нибудь. Конечно, можно было бы рассказать обо всём Кёко… Но сейчас Шо совсем не хотел, чтобы его жалели.       ― Я… поругался с отцом, ― наконец выдавил из себя Фува, косясь в сторону.       ― Вот как? ― Куон воззрился на него с нескрываемым удивлением. Шотаро поднял на него взгляд как раз вовремя, чтобы это заметить.       ― Угу… Он сломал мой барабан и сказал, что не разрешит мне стать музыкантом.       ― Почему?       ― Он хочет, чтобы я занялся семейным делом, ― недовольно пробурчал Шотаро.       ― А ты очень хочешь стать музыкантом?       ― Угу.       ― А зачем?       ― Что зачем? ― растерялся Фува.       ― Ну, зачем тебе становится музыкантом? Может, оно, семейное дело, и лучше будет?       ― Не будет, ― снова буркнул Шо. ― Это его дело. А я хочу ― музыкантом.       Куон посмотрел ему прямо в глаза. Хоть он и был старше, Фува не отвёл взгляд.       ― Понимаю, ― вдруг вздохнул мальчик и грустно улыбнулся.       ― Правда? ― глаза загорелись надеждой.       ― Да. Мой отец тоже сломал мне крылья.       ― Мой сломал только барабан, ― растерялся Шотаро.       ― И это замечательно.       Фува не понял, что замечательного может быть в поломанном барабане, но уточнять не стал.       Он подошёл к Куону поближе, тоже поднял один из камешков и бросил в воду. Снаряд поднял много брызг и тут же пошёл на дно. Шотаро недовольно засопел, взял ещё один, но результат был тот же. Он с шумом выдохнул, схватился за третий и уже было занёс руку, но Куон перехватил её.       ― Давай научу, ― предложил он серьёзно.       Фува посмотрел на него с неприкрытой надеждой и благодарностью.       Шотаро не знал, сколько времени он бросал камешки то так, то эдак. Сначала ему казалось, что он никогда не научится. Но потом у него начало получаться и процесс затянул его ещё сильнее. Опомнился он, лишь когда солнце уже клонилось к закату.       ― Ой! А мне уже домой пора, ― он робея глянул на нового друга ― вдруг засмеёт.       ― Тогда беги, ― улыбнулся тот, и Фува рванул с места. ― Шо-чан, ― донеслось в спину.       Шотаро тут же остановился и повернул голову.       ― Ты точно хочешь стать музыкантом? ― спросил Куон без тени улыбки.       Фува лишь кивнул. Коротко и серьёзно.       ― Тогда приходи завтра. В это же время. Я подарю тебе новый барабан.