Ｐｙｒｏ ｍ ａｎｉａ

       «Анемоны» снимают студию и дважды в год устраивают выставки в галереи, где люди могут купить их произведения. Как по мне, это искусство слишком абстрактное и ужасно современное. Но когда Оксана попросила меня пойти, я подумал, что было бы грубо отказаться.        Подруга действительно была взволнована тем, что покажет мне остальных «Анемонов» и их творчество. Прямо сейчас она нервно опиралась на стену рядом с новейшей картиной, которая представляла собой водоворот цветов, который закручивался по спирали вверх.        — Это называется «Папоротник», — гордо сказала она.        — Папоротник? Почему Папоротник? — спросил я. Оксана удивлённо посмотрела на меня и её брови поползли вверх.        — Потому что это папоротник, Антон, — сказала она покровительским голосом.        Оксана была одета как обычно: тёплый свитер бежевого цвета, джинсы и ботиночки — которые всегда казались мне милыми — но более тревожно, чем обычно. Она всегда тревожилась за месяцы до выставки, поэтому работала до потери пульса, стараясь сделать всё ещё лучше.        — Я пойду, посмотрю на другие картины, — сказал я. Она кивнула, не сказав ни слова, и начала теребить край длинного свитера. Оксане очень нравилось рассказывать историю о её самой первой выставке, когда она ужасно нервничала перед её началом.Я надеялся, она не будет рассказывать её сейчас.        Я бесцельно бродил по большому просторному залу. Пахло красками. Тем не менее, я почти не смотрел на картины. Я смотрел на художников. Люди всегда восхищали меня, я люблю смотреть и гадать, какая история у того или иного человека. Думаю, можно было бы смело назвать меня «экспертом в наблюдения за людьми». Некоторые люди показывают души в своих лицах, а другим нужно заглянуть в глаза, чтобы понять, что они из себя представляют. У некоторых людей очень таинственные лица, которые не дают подсказки о том, какая у них история.        Внезапно я зацепился взглядом за одну из картин. Я подошёл к ней.        — Как она называется? — спросил я у художника, который стоял рядом. У него были тёмные каштановые волосы, которые чёлкой спадали на его лоб, на лице сияла улыбка и выразительные глаза. Голубые. Этот юноша был привлекателенсам. Я подметил, что у него как раз было такое лицо: красивое, правильное, аристократическое, но в глазах, как в контраст, играл тот самый огонёк, присутствующий у людей таинственных, которые как будто что-то знают, что не суждено знать простому человеку. Переведя взгляд чуть ниже я заметил футболку, на которой была странная надпись: «Я использовал все свои плохие дни… Поэтому я пригласил мёртвых».        — Пиромания, — ответил он. У него был красивый и звонкий голос с шелестом, как будто он долго молчал. Немного помолчав, я всё же спросил интересующий меня вопрос: — В чём замысел этой картины? Юноша пожал плечами и перевёл взгляд на свою картинку. Я было подумал, что он не собирается мне отвечать, но тот сказал с лёгкой улыбкой на лице: — Я попросил пламя рассказать о жизни. И оно потухло, — видя мой непонимающий и удивлённый взгляд, он улыбнулся краешком рта, но ничего не сказал.       Что странно, в разрез с его словами на картине не было изображено потухшее пламя, а даже наоборот.       Я уставился на картину и не понимал, как долго я смотрел на неё.        Она была огромна и висела в маленькой нише на стене. Картина была абстрактной и не выражала ничего конкретного, но было ясно, что на картине огонь. Внизу холста был светло-голубой цвет, не как глаза этого юноши. Он был очень интенсивный, почти серебряный. Затем он смешивался со светло-золотыми тонами, которые шли по диагонали вверх. Далее шел тёмно-оранжевый, с ним пересекались красные, золотые и жёлтые тона, как в замысловатой стеклянной фигуре. Самым потрясающим, однако, были не цвета, а текстура. Краски были такими гладкими, как будто я смотрел на жидкость или газ. Изображение не выглядело цельным, было ощущение, что если я положу на него руку, то она пройдёт насквозь. Оно было яростным, но в тоже время и люто красивым. Видя, что я молча рассматриваю картину, он решил развеять тишину, поясняя: — Некоторые видят здесь просто пламя, а некоторые непонятную абстракцию, — немного погодя он добавил: — Я вижу иную жизнь, иной мир. А ты его видишь? Наверное в этот момент я и вправду не увидел иной мир, но это было что-то другое, нежели простая абстракция, в которой что-то бесцеремонно зацепило меня, недавая оторвать взгляд. Я исподтишка посмотрел на металлическую вывеску возле картины.        — Она продаётся, — отметил я. Внимательные голубые глаза посмотрели на меня с любопытством.        — Да, так и есть. Я отхожу на пару шагов и поворачиваюсь лицом к говорящему, спрашиваю:        — И никто её ещё не купил?        — Нет, никто.        — Я возьму её.       Художник улыбнулся уголками губ и таинственно добавил: — Пора проснуться от ветра перемен, что грядут…        Когда я сказал Оксане, что купил картину, я заметил, что её нервный взгляд стал глубже, но она сказала только:        — Я думаю, он был рад отдать тебе эту картину.        — Что ты имеешь в виду? — спросил я, немного удивлённо.        — О, знаешь, довольно сложно… — её голос затих, и она продолжила беспокойно ёрзать.        Неделю спустя или позже, когда я повесил картину на стену напротив кровати, я понял, что она имела в виду. Однажды утром я проснулся и услышал непонятные звуки, исходящие из этой картины. Я помнил, что слышал их где-то, но не помнил где именно. Через пару секунд они пропали.        Меня это изрядно насторожило: с каждым новым днём картина издавала звуки всё дольше и дольше. Я вспомнил, что Оксана хотела что-то сказать насчёт этой картины, но не договорила. Не долго думая, я взял телефон и набрал её номер, послышались гудки, ответил мне лишь безэмоциональный автоответчик. Я позвонил ещё раз и ещё, но она так и не взяла трубку. Её не было в квартире, а когда я пытался позвонить её друзьям — те не отвечали.        Часами лёжа на кровати, я пытался понять, что это за звуки. Сначала они представлялись мне будильником, потом казалось, что это похоже на гудок машины.        Стараться жить как обычно, и не обращать внимания на назойливые звуки я не мог. Поэтому спустя ещё один вечер — Оксана так и не перезвонила — мне это надоело. Подойдя к картине и внимательно оглядев её, я протянул руку, пытаясь нащупать холст. Но вместо этого почувствовал лишь пустоту. Я начал тянуться всё дальше и дальше, глубже погружаюсь в картину. Моя рука уже полностью исчезла в глубине картины, как вдруг меня передёрнуло и пришло осознание, что я делаю. Я судорожно пытался вытянуть руку, но картина совершенно точно решила меня не отпускать. Не Видя иного выхода, я потянулся дальше…        Стало вдруг очень светло. Раскрыв глаза, я увидел совершенно другую комнату. В мои руки было вставлено куча тонких трубок, и комнату наполнял тот самый противный звук, который издавала картина.       Теперь я понял: Это звуки кардиостимулятора.        Воспоминания быстро начали мелькать в моей голове: я вспомнил себя за рулём и несущейся мне навстречу грузовик.        Я повернул голову и увидел мирно спящую Оксану в кресле возле моей кровати. Я не хотел её будить, однако с моих губ само вырвалось её имя:        — Оксана, — я не узнал свой голос: это был голос старика, хриплый, жалкий, но не мой .        Она встрепенулась, зажмурилась, протёрла глаза и уставилась на меня неверящим взглядом. Оксана сняла кофту, которая служила ей в качестве одеяла и подошла ко мне.        — Антош,  — она крепко обняла меня и тихо заплакала.        Я прижался к ней всем телом, чувствуя её поддержку. Стало спокойно.        — Спасибо… Это ты меня спасла, — немного погодя, я добавил: — Ты и мой ангел-хранитель спасли меня.

***

Через несколько лет

Статья Газеты И*** От 01.02.

       Сегодня наше интервью будет посвящено восходящей звезде абстрактного искусства, участнику группы «Анемоны» — Антону Шастуну. Вы можете знать его по его дебютной картине «Пиромания». Деньги, полученные от продажи картины, он направил на благотворительность в реабилитационный центр, который помог ему выжить после автомобильной аварии. «Это правда, что своё вдохновение вы нашли находясь в коме? -спросил Павел Воля. «Да, это так», — ответил Антон Шастун. «И правда, что вы так и не нашли юношу, который продал вам ту картину? [Антон Шастун о коме, длинном сне и искусстве с. 13] «Правда, — ответил юный художник без всяких раздумий, — Но я знаю, что он — мой ангел-хранитель. " «И последний вопрос, что вы использовали, чтобы написать эту картину?»

«Я использовал все свои плохие дни… Поэтому я пригласил мёртвых.»

       Редактор газеты И**, не долго думая, зачеркнул последнию фразу, борча себе под нос: «Что за чушь» и отправил итоговый вариант в печать.