***
Ветер, идущий с моря, пахнет солью и водорослями, что вынес на берег недавний шторм. Бабушка настояла на том, чтобы Суджин прогулялась к морю ближе к вечеру, когда жара уже спадёт. Девушка неохотно согласилась, и теперь шагает по песку, про себя молясь, чтобы песок не засыпался в кроссовки. Пинать его, правда, в таком случае было очень глупым решением, так что Со останавливается, тихо ругаясь, чтобы вытряхнуть колющие частички… но её взгляд замечает фигуру у самой воды. Это девушка, на ней какая-то мешковатая одежда, «боже, как ей не жарко в этих клетчатых штанах», а ветер колышет её длинные волнистые волосы насыщенного чёрного цвета. Незнакомка смотрит куда-то на линию горизонта, туда, где тёмная вода встречается с жёлто-синим закатным небом, а волны почти что лижут мыски её кед. «Промокнет же», — думает Суджин, но не решается окликнуть. Вместо этого девушка, словно почувствовав, что её уединение нарушено, оборачивается сама, и Со даже с такого расстояния видит то, насколько насыщенно-карие глаза у неё и какая светлая и нежная кожа. Тонкие губы кривятся в приветливой и по-детски доброй улыбке. «Красивая», — проносится в голове Суджин, и ей требуется почти минута, чтобы помахать рукой в ответ. Незнакомка открывает рот, видимо, чтобы что-то крикнуть, но со стороны дороги где-то за их спинами доносится громкое: — Шухуа! Девушка быстро откликается, поворачивая голову в сторону, откуда её позвали (видимо, по имени). Потом возвращает взгляд на Суджин, подбегает к ней, пару раз утопая кедами в песке, суёт что-то в руку и, также неожиданно, разворачивается и убегает к позвавшим её. Прежде чем скрыться из видимости Со, она машет ей рукой на прощание и подмигивает. Суджин так и стоит ещё пару минут, совершенно не понимая, что это сейчас было. Не лежи в её раскрытой ладони что-то, она бы и вовсе подумала, что жара довела до галлюцинаций и пора выдёргивать родителей из их поездки, чтобы они забирали её из этого пекла. Но нет, в её руке лежит золотистая блестящая обёртка, а в ней конфета. Шоколадная, как гласит надпись с другой стороны. Суджин морщит нос. Это ещё что такое? Конфетка вместо знакомства на первой встрече? Им что, по пять лет? Девушка задумчиво чешет затылок второй рукой, а затем суёт конфету в карман шорт, прежде чем разворачивается в сторону дома. Песок так и продолжает колоть её сквозь тонкие носки.***
— Я дома! — кричит Суджин, закрывая за собой дверь и стягивая кроссовки (не забыв, наконец, вытряхнуть из них песок). — Как прогулка? — доносится голос из гостиной, почти что перекрываемый скрипом старого кресла. — Нормально, — отзывается девушка, проходя на кухню, чтобы кинуть на стол полученную конфету. — А это что? — бабушка уже стоит в дверях. — Какая-то девочка всучила, — безразлично пожимает плечами Со, — впервые вижу её. Можешь съесть. — Но это ведь тебе подарили! — фраза достигает девушку, когда та уже выходит в коридор и кладёт руку на перила лестницы. — Какая разница? — Суджин даже не останавливается, только вытаскивает телефон и открывает чат с Соён. — Я всё равно не люблю шоколад.***
— Лол, какая-то незнакомка так мило подарила тебе конфетку, а ты даже не стала её есть? Да у тебя нет сердца, Суджин, — Соён смеётся в микрофон, даже не пытаясь отодвинуть его. — Ты знаешь, что я не ем шоколад, — девушка закатывает глаза, — к тому же, это довольно глупо. Кто вообще вместо того, чтобы назвать своё имя, молча даёт конфету и убегает? — Видимо, она, — «вау, да ты гений, Чон Соён». — А может это такой план, чтобы ты продолжала думать о ней и гадать, м? — Тупейший план, что я только видела, — Суджин переворачивается на спину и смотрит на потрескавшийся от времени потолок. — Какая разница, тупой он или нет, если работает, — Соён на секунду отвлекается на что-то, а затем продолжает, — ты ведь теперь не можешь выкинуть её из головы. Уже минут десять мне возмущаешься непонятно чему. И это ты даже имени её не узнала. Представь, если бы ты получила ещё и эту информацию? Тогда бы я тут добрые полчаса сидела и выслушивала тебя. — Ха. Ха. Ха, — Со произносит это максимально ровным голосом. — Скажи хоть, какая она? Красивая? Суджин хочется выдохнуть в трубку «очень». Но она это не делает. — Довольно-таки, — выдаёт после минуты размышлений. — Вау, тебе понадобилось так много времени, чтобы успокоить свою гейскую панику или что? — Я — не ты, меня так легко не зацепить, — Суджин кажется, что если она ещё раз закатит глаза, они там так и останутся. — Ну да, я конечно же верю тебе, — Со кажется, или её щёки немного порозовели? Касается рукой — и правда стали теплее. — Ладно, наблюдать за тем, как ты пытаешься не спалиться, что словила краш в незнакомку, очень весело, но я обещала Юци, что позвоню ей вечером. — Променяла братву на— — Молчать, — Соён затыкает подругу, и Суджин едва сдерживает смех. — Твои шутки совсем не смешные, ещё и такие похабные. Где твои манеры, Со Суджин? Всё, я вешаю трубку, спокойной ночи. — Спокойной ночи, — Суджин кладёт телефон на прикроватную тумбочку и, вздохнув, ложится лицом к стене. Что за глупости наговорила Соён, Со совсем нет дела до какой-то девчонки с пляжа. Этой ночью ей снятся море и девушка с волосами цвета вороньего крыла.***
Суджин не понимает, что она вновь забыла на берегу, но после полудня она уже ступает по песку, слегка увязая подошвами сандаль. Сегодня более облачно, из-за чего солнце не так сильно изжигает всё живое, и Со может даже вдыхать без немедленного першения в горле. Девушка с тёмными волосами (Суджин отказывается называть её «Шухуа», пока она сама не представится) сидит на корточках и что-то рассматривает на земле. Кончики локонов почти что касаются песка, но, кажется, её это вовсе не заботит — она увлечена чем-то, как мотылёк светом в кромешной тьме. Суджин какое-то время просто стоит и наблюдает со стороны. Она не знает, зачем ей это. Она правда не определилась, что конкретно не знает — зачем она пришла сюда (потому что надеялась встретить незнакомку вновь, конечно, но себе не признается) или зачем смотрит на чужую макушку (потому что боится подойти, а ещё гордость не позволяет признать, что её заинтересовала эта странноватая девушка). Наконец, с тяжёлым вздохом из-за победы любопытства над гордыней и мыслями о том, что вечером Соён будет издеваться над ней минимум десять минут, Суджин подходит ближе и наклоняется, смотря через девушку на землю. Там, наполовину спрятавшись в песке, был небольшой краб — в одной клешне он сжимал какой-то мусор из моря, а второй упорно пытался закопать себя в песок. — Не знала, что они тут обитают, — говорит Со, убирая короткую прядь волос за ухо, чтобы не лезли в глаза. — Они не так часто выходят на эту часть пляжа. Тут довольно людно и кто-нибудь может случайно наступить на эту кроху, — незнакомка даже не вздрагивает, когда чужой голос раздаётся ровно над ней. «И как она услышала, что я подошла, через весь этот шум волн…» — Удивительно, что он не пошёл со всеми. Может быть он отстал от них? Или они его обижали… — Какая разница, — Суджин выпрямляется, — попал и попал сюда. Сомневаюсь, что здесь ходит так много людей, да и если его заденут, то вряд ли убьют. Оставь в покое. Но девушка так и сидит, наблюдая за морским жителем. Тот успел уйти ещё глубже в песок и сейчас торчала одна единственная клешня. — Как тебя зовут? — наконец спрашивает Со, понимая, что вряд ли узнает это без прямого вопроса. — Шухуа, — отзывается девушка и осторожно пальцем подкидывает крабу песка. Тот пугливо замирает, а затем начинает закапываться с двойной скоростью. Шухуа улыбается, наблюдая за этим, и когда тот полностью прячется, встаёт в полный рост. — Я Суджин, — она окидывает девушку взглядом. Она вряд ли старше Суджин, скорее наоборот, младше на пару лет. Её черты лица были более точёные — совсем не похоже на округлые щёки Со. — Тебе понравилась конфета, которую я дала тебе вчера? Девушка на секунду замирает, думая, что ответить. Суджин хочет сказать «нет, я даже не попробовала её». Суджин смотрит в карие глаза, в которых застыл искренний интерес, словно перед ней ребёнок, что ждёт, пока его рисунок похвалит родитель. Суджин забывает, что должна была сказать, поэтому просто молча кивает. — А какой орех тебе попался? — О-орех?.. — мозг Со впадает в состояние «чрезвычайная ситуация, мы слишком сильно отвлеклись на то, какая она милая, что делать». Тонкие губы расплываются в кривой улыбке. — Плохая из тебя врунишка, Суджин, — Шухуа складывает руки на груди. Старшая со вздохом сдаётся: — Я не слишком сильно люблю шоколад, так что оставила конфету на кухне. — Ты даже не попробовала?! — девушка наигранно хватается за сердце, охая. «Что за ребячество…» — думает Суджин (и улыбается одними уголками губ). — Они же такие вкусные! Ты обязана дать им шанс! И прежде, чем Со успевает возразить, ей тут же вновь суют конфету. Та же золотистая обёртка блестит в ладони, и Суджин хочет вернуть её обратно, но чужая рука заставляет её сжать пальцы. — Если не попробуешь, я обижусь и не прощу тебя. «Мы знакомы меньше суток, какая мне к чёрту разница…» — Ладно.***
— Она… странная. — Говорит мне девушка, которая сначала убеждала меня, что ей вообще неинтересна девчонка с пляжа, а теперь не может прекратить трещать о ней, — Соён звучит очень скептически настроенной. — Нет, ты не понимаешь, — Суджин трясёт головой, словно собеседница может увидеть это. — То, как она говорит и что говорит, как ведёт себя!.. — Суджин, она обычная иностранная девочка, которая не привыкла к другой стране, — тяжёлый вздох. — Ещё и такая же энергичная, как Юци, судя по твоему описанию. Или даже больше, хотя я думала, что её не переплюнуть. Со хочет спорить. Она не хочет соглашаться с подругой так легко. Ведь Шухуа другая! От неё даже веет чем-то… другим. Так веет прохладой из старой библиотеки, так веет сушёными цветами от прошлогоднего гербария, так веет от свежей корзины с фруктами и от недавно скошенной травы. А ещё шоколадом. — Лучше послушай, кого я недавно встретила— Девушка кладёт ладонь тыльной стороной на глаза. Соён просто не понимает. Суджин, впрочем, тоже не понимает. На кухне лежат уже две конфеты в небольшой стеклянной вазочке. Ночью ей снится, как кто-то с тёплым смехом, напоминающим морскую пену, читал ей слишком метафоричные стихи, слов которых она и не вспомнит к утру.***
Когда они видятся третий раз, Шухуа сидит на обочине дороги, сняв обувь и зарыв ноги в горячий песок. Суджин опирается на отбойник рядом и молча смотрит туда же, куда и младшая — на тонкую полоску заката, расплывшуюся вдоль поверхности моря. Они так и сидят в тишине. Со даже не неловко, что довольно странно — обычно она чувствует, что должна что-то сказать, проявить свои бедные социальные навыки. Чужие пальцы дёргают её за край тонкого платья, и Суджин удивлённо опускает взгляд. В руку ей тут же суют знакомый золотой шарик. — А ты упорная, — замечает Со и убирает очередной подарок в сумку. — Только если есть ради чего стараться, — пожимает плечами Шухуа. «Ради меня стоит стараться?» — хочет узнать Со, но молчит. Она часто предпочитает промолчать. Ведь меняя что-то в своей жизни, никогда не угадаешь, что тебя в итоге ждёт. Вот Суджин и закрылась в своём маленьком идеальном мирке. Идеальном лишь по причине того, что она не знает, что за границами её зоны комфорта. Они сидят ещё недолго, пока солнце не скрывается за тёмной водой, а затем младшая вскакивает и также босиком бежит ближе к воде. Суджин не сдвигается с места, лишь стоит и наблюдает со стороны. Она всегда наблюдает за тем, как где-то ещё кипит жизнь. Где угодно, но не рядом с ней. Шухуа садится на корточки и что-то упорно ищет в песке. Минут через пять, когда ветер с моря уже начинает веять прохладой из-за отсутствия солнца, она сдаётся и, с тяжёлым вздохом, поднимается, плетясь обратно к Со. — Что-то потеряла? — спрашивает старшая, слегка ёжась. — Нашего вчерашнего друга, — отзывается девушка, наклоняясь к рюкзаку и вытаскивая из него ещё одну конфету для себя. — Краба? — Суджин удивлена, что Шухуа помнит о нём. Она же сама говорила, что тут опасно. Любой мог найти его и убить. — Наверно… Со смотрит в карие глаза Шухуа и неожиданно боится разбить ту хрупкую и нежную надежду, что теплится в их глубине. — Наверно, он ушёл туда, где тише и спокойнее, — говорит старшая, и новая знакомая широко улыбается, начиная быстро кивать. Суджин отводит взгляд, когда понимает, что смотрит на неё слишком долго. Кажется, её мозг уже расплавился за эти три дня и прекратил свою привычную работу. Иначе она не объяснит этот странный интерес к этой странноватой девушке.***
Шухуа определённо странная. Точнее, любой бы назвал её странной. Она таскает в рюкзаке старый проигрыватель и слушает музыку на дисках. Она либо говорит очень живо и сильно жестикулирует, либо затихает и едва слышно отвечает на вопросы. Она ухаживает за каждой увиденной букашкой. Она плетёт венки из полевых цветов и вешает их на руль своего старенького велосипеда. А ещё, когда она смотрит Суджин прямо в глаза, той кажется, что эти карие глаза уходят куда-то в самое нутро, туда, где бьётся живое сердце и жужжит рой мыслей. Суджин же, напротив, скучная до тошноты. Она сидит целый день в телефоне, изредка без улыбки тихо хихикая от какой-то глупой шутки, что ей скинула Соён. Её плейлист, кажется, можно спокойно включать на похоронах и подойдёт очень неплохо — какие-то тихие баллады с нотками печали. В ней всё сделано по какому-то старому шаблону: примерная ученица с проблемами по парочке непрофильных предметов, шумный круг общения, где она — молчаливая девочка в углу, одежда по последним стандартам моды, в шкафчике в школе исправно раз в две недели признание в любви от очередного фаната, что так слепо повёлся на её внешность. Суджин написана кем-то много лет назад по идеальному плану. Шухуа же, скорее, была случайной неровной кляксой, что растеклась и приняла форму, как ей вздумалось. Оттого её чёрные волосы были такие пушистые и мягкие и их никогда не касалась краска, независимо, что говорили тренды моды. Оттого в её карих глазах можно было потеряться из-за их тёмной глубины. Так в себя затягивает бездна, когда стоишь на самом краю обрыва. — Тебе идёт эта помада, — говорит Шухуа, указывая на красный блеск на пухлых губах Суджин. — Спасибо, — тихо отзывается Со. — Красный мой любимый цвет. — Он тебе подходит, — быстро кивает младшая. — Такой же яркий и страстный. Страстный. Никто не использовал этот эпитет, когда описывал Суджин. Куда чаще она слышала «тихая», «закрытая», «скучная», как только человек узнавал о ней чуть больше, чем приятную внешность. Но Шухуа другая, Шухуа смотрит на неё и улыбается, а потом рассказывает что-то. О Тайване, о родителях и их частых отъездах, о бабушке с дедушкой, с которыми она буквально выросла, о старых пыльных книгах из их домашней библиотеки, о виниловых пластинках с песнями, что были заслушаны ею до дыр, о всех тех зверушках, которым эта девушка с сердцем ребёнка так нежно пыталась помочь. И Суджин слушает, так внимательно, как никогда прежде никого не слушала. Слушает и крутит в руках очередную конфету. Вазочка на кухне постепенно наполняется. Со искоса бросает взгляд на Шухуа, что машет руками перед собой, рассказывая, как училась кататься на велосипеде, и немного улыбается. Любой бы назвал Шухуа странной. Суджин же называет её очаровательной (и Соён закатывает глаза, бормоча в трубку что-то возмущённо-уставшее, но Суджин этого даже не замечает).***
Неожиданный дождь решает нагрянуть где-то в начале июля. Капли барабанят по зелёной листве в саду, смывая с неё ту сухую пыль, что превращала зелень в унылую серость. Ничего не предвещало этой смены погоды, и Суджин скучающе сидит у окна, наблюдая, как капли стекают по стеклу. Девушка ведёт по их следам пальцем и вздыхает. Сегодня её не ждёт очередная история, или какой-нибудь старый английский стих, или песня из первой половины прошлого века. Сегодня её не ждёт новая конфета в вазочку. Суджин бросает взгляд на кухонный стол, где пара десятков золотистых обёрток переливается от света люстры. Сегодня её не ждёт Шухуа. Шум дождя прерывается звуком какого-то звонка, слишком сильно напоминающего велосипедный. Затем кто-то стучит в дверь их небольшого домика, и, когда бабушка открывает дверь, Со слышит знакомый звонкий голос: «А Суджин дома?» Суджин готова поклясться — она никогда так быстро не вскакивала с места и не бежала куда-то. Даже за уходящим автобусом, когда она опаздывала к первому уроку. Даже когда она дала Соён и Юци воспользоваться её кухней и через десять минут оттуда повеяло запахом гари. Шухуа улыбается, замечая старшую. В её руках сложенный зонтик-трость ярко-жёлтого цвета, и с волос, забранных в низкий хвост, стекает пара капель. Но она всё ещё выглядит так, что у Суджин на секунду перехватывает дыхание. Со никогда и никому (даже себе) не признается, что всё, чего она ждала сегодня — это тёплого взгляда одних конкретных карих глаз. И сейчас, получив это, она едва держится, чтобы не подпрыгнуть от радости на месте (потому что спокойной Суджин это не свойственно совсем). — Может быть чаю? — женщина нарушает затянувшуюся тишину, улыбаясь самой себе. Она никогда ещё не видела, чтобы глаза Суджин горели таким восхищением. — Нет, спасибо, — качает головой Шухуа, от чего капли разлетаются и падают на коврик. — Я пришла позвать Суджин прогуляться. — В такую погоду? — бабушка Суджин не успевает даже закончить вопрос, как её внучка поспешно отвечает сама. — Пошли.***
— Котята? — Суджин раскрывает зонтик над собой, пока Шухуа снимает свой старенький велосипед с тормозов. На ярко-жёлтой ткани красовалось изображение трёх котят, играющих с клубком. — Серьёзно? — Есть какие-то возражения? — спрашивает младшая, вопросительно выгибая бровь. — Нет, — после небольшой паузы отзывается вторая. Шухуа в это время садится и хлопает по металлической сетке багажника за собой: — Садись, проедем немного. Суджин сомневается в том, что это действительно безопасно. Она смотрит на девушку с немым вопросом: «Ты уверена?» — Ну давай уже, я сейчас насквозь промокну! С обречённым вздохом старшая усаживается и, одной рукой приобнимая Шухуа, старается удержать зонтик над ними обеими. К счастью, едут они не слишком быстро, так что цепляться за свою жизнь не приходится, и, когда они доезжают до прибрежного участка дороги, Суджин даже может насладиться видом тёмного моря. Волны налетают на берег, и каждая новая лишь сильнее разбивается о песок и камни. Вода почти что чёрная, в ней не видно ничего — даже водоросли, что обычно плавают после шторма, сливаются с этой темнотой. Выглядит завораживающе. — Расскажи что-нибудь о себе, — вдруг говорит Шухуа, вырывая девушку из этой минутки восхищения природой. — Что? — Суджин думает, что ей послышалось. Она так привыкла слушать свою новую знакомую, что и подумать не могла, что когда-то придётся говорить самой. — Ты знаешь много обо мне, но я знаю о тебе лишь по минимуму, — поясняет младшая. — Школу там, про родителей и бабушку. Немного о друзьях. Но я хочу знать больше о тебе. Со открывает рот. Затем закрывает. Хмурится. Понимает, что ей, по сути, и нечего рассказать. Её жизнь не была какой-то интересной или насыщенной. Суджин не была такой интересной, чтобы кто-то вроде Шухуа обращал на неё внимание. Как только эта мысль касается её сознания, сердце неприятно сжимается в груди. Со не нравится это чувство, она морщится и, перехватив зонтик, вдруг обнимает Шухуа, утыкаясь ей в спину лицом. Её рубашка пахнет жасмином, персиками и чем-то ещё нежно сладким. Велосипед слегка уводит в сторону, но младшая тут же возвращает равновесие. Они едут так ещё минуту, и Шухуа, решив, что вопрос был излишним, уже хочет взять слова назад, но вдруг Суджин поворачивает голову, прижимаясь щекой к белой ткани рубашки, и говорит: — Я не умею кататься на велосипеде. — Правда?! — Ага. Соён несколько раз пыталась научить меня, но после третьих разбитых коленок я начала упорно сопротивляться. Шухуа начинает хихикать, а затем громко смеётся, из-за чего её плечи слегка дрожат, и Суджин только крепче обнимает её, улыбаясь. Она вспоминает какие-то глупые и неинтересные истории, и младшая слушает каждую из них, задаёт вопросы, шутит или вставляет что-то своё. Со даже на секунду кажется, что она и не такая скучная, как думала. Или просто не такая скучная для Шухуа. Второго ей, впрочем, вполне достаточно. Минут через десять Шухуа останавливает велосипед возле автобусной остановки, под крышей которой можно спрятаться от усилившегося дождя. Суджин садится на скамейку и складывает зонт, пока младшая пристраивает велосипед у стены. Но стоит Шухуа открыть рот, чтобы спросить что-то, низкий женский голос раздаётся совсем рядом: — Шухуа! Обе девушки оборачиваются на источник, и Со удивлённо округляет глаза. Она видит знакомую фигуру с длинными каштановыми волосами и этой нелепой «ковбойской» курткой. — Юци? — Суджин? — тем же удивлённым тоном отзывается девушка, подходя ближе. — Так вот к кому постоянно убегала Шухуа… — Вы знакомы? — старшая указывает пальцем на одну девушку, а затем переводит на вторую. Это, на самом деле, объясняло, откуда Шухуа узнала, где живёт Со. — Наши семьи дружили ещё до нашего рождения, — объясняет Юци. — И сейчас я живу с Шухуа и её родителями. Они, к слову, велели мне найти тебя. Дождь льёт уже несколько часов, а ты оделась не слишком тепло. Шухуа обиженно надувает губы, словно ей десять лет, и складывает руки на груди. Остаётся только топнуть ногой для полного образа. Кажется, она готова начать спорить и возмущаться, но Суджин поднимается со своего места: — Твои родители правы, Шу. Ты можешь заболеть, — старшая подходит ближе и, слегка наклонившись, говорит чуть тише, — а тогда тебя точно не выпустят из дома. Это довольно быстро убеждает младшую (на самом деле, ей было достаточно и первой части, но вторая была приятным бонусом), и она кивает, но всё равно тяжело вздыхает. — Оставь зонтик себе, ты не взяла с собой ничего, — говорит Шухуа прежде, чем Суджин успевает протянуть ей его. — Спасибо… — тянет Со, отчего-то смущаясь. Наверно, от мысли о том, что она на радостях буквально выскочила из дома без каких-либо вещей. Шухуа отходит взять велосипед, и Юци удивлённо смотрит ей в спину, а затем переводит взгляд на Суджин. — Как ты это сделала? — О чём ты? — хмурится та в ответ. — Я знаю Шухуа всю жизнь, чтобы убедить её сделать что-то, что она не хочет, нужно минимум пять минут, чтобы хотя бы начать стадию уговоров. Суджин отчего-то вполне верит Юци. Это звучит очень похоже на Шухуа и её глупое упрямство, граничащее с безрассудством. Старшая пожимает плечами. — Талант убеждения. По кривой улыбке Юци и её скептическому смешку, она понимает, что не очень-то младшая и верит такому ответу, но спорить не начинает. Когда девушка, забрав велосипед, уже собирается уходить вслед за Юци, её неожиданно останавливают за короткий рукав. Шухуа непонимающе оборачивается и видит, как старшая стоит, протянув ладонь и потупив взгляд. Девушке нужно несколько мгновений, чтобы понять, чего от неё хотят, и когда осознание приходит, она заливается смехом. — Ты же не любишь шоколад, нет? — младшая достаёт конфету из сумки, висящей на руле, и кладёт её на раскрытую ладонь. — Да, но… — Суджин умолкает, потому что у неё нет ни единого оправдания. Ничего, кроме: «Но они напоминают о тебе, и я могу назвать, как ты дала мне каждую из них». Шухуа только смеётся громче, качая головой, и, подмигнув напоследок, торопится за Юци, что уже возмущённо что-то кричит на китайском. Суджин ещё недолго смотрит им вслед и, раскрыв этот нелепо яркий зонт, направляется домой.***
— А, малышка Шушу! — голос Минни, звучащий из трубки, кажется, становится выше, словно она увидела милейшего щеночка пред собой. — Конечно я знаю её. Хоть она с семьёй и уехала обратно в Тайвань, мы созваниваемся и переписываемся все втроём. — Каким образом я знаю и тебя, и Юци, но впервые слышу, что вас трое? — Суджин качает ногой, усевшись на подоконник. — Да как-то речь не заходила, — девушка буквально может представить, как старшая пожимает плечами. — А что такое, Суджин-ни? Понравилась наша малышка Шухуа? Тон Минни выдаёт её привычную ухмылочку, и Со раздражённо цокает языком. — Я не могу общаться с ней просто так? — Конечно можешь, — быстро соглашается Минни. — Но признай, она же просто очаровашка. — Может быть, — уклоняется от прямого ответа Суджин. — Кстати, — тон старшей вдруг прекращает быть шутливым и становится более серьёзным, — я рада, что она познакомилась с тобой. Шухуа довольно стеснительная, ей бывает тяжело знакомиться с кем-то, ещё и в Корее. Даже удивлена, что она такая болтливая и энергичная с тобой с первой встречи, это не похоже на неё. Уж не знаю, что ты сделала, но спасибо. Суджин прекращает качать ногой и замирает на месте. — Но… я ничего не делала. — Значит, наша Суджин-ни от природы очаровательна, — смеётся Минни в трубку, но чей-то громкий голос на фоне прерывает её. — Ох, Миён зовёт меня. Прости, мне пора идти, но если что, пиши мне! После этого звонок обрывается, и девушка опускает руку с телефоном, смотря на ещё горящий экран, но не видя в нём ничего. Она глубоко в своих мыслях. Уже второй человек говорит ей, что Шухуа с ней… другая. Суджин переводит взгляд на окно. Дождь уже прекратился, и капли стекают с ярко-зелёных листьев, разбиваясь о землю. Где-то там, в листве, начинает просыпаться жизнь — букашки вылезут из своих укрытий, птицы расправят крылья. Со кладёт руку на трепещущее в груди сердце. В нём тоже просыпается что-то незнакомое, что-то новое. Этой ночью ей вновь снятся яркие сны: девушка с глазами шоколадного цвета, что пахнет персиками и чем-то сладким, и её тёплые объятия.***
— Почему ты тогда дала мне конфету? — спрашивает Суджин, вырисовывая палкой на песке какой-то узор. — А почему ты вернулась на следующий день и подошла ко мне? — Шухуа сидит рядом на коленях и строит небольшой песочный замок. — Это не ответ на мой вопрос, — Со хмурится, не отрывая взгляда от кончика ветки. — Но я не ты, так что отвечу хотя бы на твой. Я посчитала очень странным, что какая-то девчонка молча подбежала ко мне, сунула конфету и также быстро убежала. Просто захотела проверить, в своём ли ты уме. — Ты всё ещё плохая врунишка, Суджин, — хихикает Шухуа, аккуратно добавляя в стены замка мелкие камешки. — Я вру? — Суджин сама не понимает, врёт она или нет. — И какая же, по-твоему, правда? — Я просто тебе понравилась, — девушка от стараний высовывает кончик языка, — а конфета была предлогом. Какая я молодец, что дала её тебе, да? — Иногда я удивляюсь твоей уверенности в себе, — несмотря на свои слова, она не может сдержать мягкой улыбки. — Минни описывала тебя совсем не такой. Шухуа на это ничего не отвечает, а молча продолжает лепить ракушки и камни на стены своего замка. Суджин тоже молчит — ждёт, захочет ли девушка продолжить тему. Она, может быть, и открытая с Со, но в ней всё ещё куча загадок. Иногда Суджин кажется, что она вовсе не старше Шухуа, ведь слова, срывающиеся с языка младшей, порой напоминают строчки из тех старых книжек. Слишком взрослые и осознанные для этого вечного ребёнка. — Я дала тебе конфету, потому что подумала, что другого шанса у меня не будет, — голос Шухуа становится немного другим. Менее задорным и звонким. — Я обычно куда более стеснительна с незнакомцами, но потом я поняла, что если не сделаю это сейчас, то и до конца лета не решусь. А ты-то тем более. — Эй! — Суджин возмущённо надувает пухлые губы. — Ты выглядишь очень красивой, милой и интересной, — Шухуа не отвлекается от своего занятия, она внимательно разглядывает очередной камень, решая, где ему место, — а ещё стеснительной и тихой. Но не в плохом смысле. Я нахожу это очаровательным. Чайки кричат где-то вдалеке, споря о том, чей это кусок хлеба, а морская пена шипит, касаясь ещё тёплого песка. Но Суджин не слышит их — она слышит лишь голос младшей и бешеный стук собственного сердца. — А у меня ведь есть только лето для того, чтобы узнать тебя, — с некой ноткой печали говорит Шухуа, наконец находя место для камешка. — Только лето? — Со сама удивляется тому, насколько тоскливыми звучат эти слова. — Ага. К осени мы с родителями вернёмся в Тайвань, — кивает девушка. — Так что я подумала, что стесняться у меня времени нет. Суджин отчего-то кажется, что её душат, но никто даже не касается её кожи, за исключением лёгкого ветерка с моря. Шухуа же отрывается от строительства и смотрит старшей ровно в глаза. На её тонких губах красуется уже знакомая милая улыбка. — Так что я решила, что буду любить тебя всё лето. — А потом? — это вырывается как-то само, слишком быстро, слишком скомкано, слишком слабо. — Потом? Кто знает… — тянет Шухуа, переводя взгляд на море. — Может быть, снова влюблюсь в тебя с первого взгляда? — она смеётся. — Это ведь звучит куда реалистичнее, чем «я буду любить тебя всю жизнь», не так ли? Суджин не знает. Суджин, на самом деле, не хочет даже знать, что будет через несколько недель — ведь там не будет пляжа, моря и шоколадных конфет. — А ты, Суджин? — Что? — выходит как-то сдавленно. — Ты будешь любить меня до конца лета? — и вновь карие глаза смотрят в её, и вновь она теряется, утопает и не хочет выныривать. В её голове нет ни единого слова, нет ответа на этот вопрос. Есть только громкий стук пульса в висках. Когда становится совсем невыносимо, Суджин переводит взгляд на замок из песка. Такой красивый, но такой хрупкий. Завтра утром его уже не будет. От этого вдруг колит в груди (от этого ли?). — Он сломается, — говорит Со, палкой указывая на строение. «Совсем как моё сердце в ночь с 31 августа на 1 сентября». — Ничего страшного, — отзывается Шухуа, так оптимистично и весело, словно разговора до этого не было, — просто построим новый. Они переглядываются. Отчего-то Суджин кажется, что говорят они совсем не о замке.***
Где-то в середине августа Шухуа приводит Суджин на старый причал. Деревянный мостик слегка скрипит под их ногами, но младшая уверяет, что это безопасно. Когда они доходят до конца и снимают свои рюкзаки с вещами, девушка садится на край и свешивает ноги вниз, почти касаясь ими воды. — А вот это, думаю, уже совсем небезопасно, — старшая складывает руки на груди. — Да не бойся ты так, ничего со мной не будет, — Шухуа беспечно машет ногами, оперевшись руками с двух сторон от себя. — Лучше посмотри, какой отсюда вид. Со обводит взглядом округу. Вид был и правда красивый — лес на берегах доходил почти до воды, из-за чего возникало ощущение, словно это зелёный купол накрыл землю. Шапки холмов возвышались над водой, и сквозь густую листву было невозможно даже разглядеть что-то ещё. — Но ты, конечно, красивее, — со смешком добавляет Шухуа, и Суджин закатывает глаза от такого открытого флирта. — С каждым днём ты становишься всё более и более— Но она не договаривает, потому что её прерывает сначала чужая рука, взявшая её за запястье, потом громкий всплеск воды, а затем её утягивает за собой в море спрыгнувшая с мостика Шухуа. Солёная вода тут же попадает в рот, и Суджин, почувствовавшая всплеск адреналина от неожиданного падения, одним сильным толчком выныривает на поверхность, отплёвываясь. Она хочет начать ругаться, но нигде не видит знакомой тёмной макушки. Возмущение сменяется волной страха и паники. — Шухуа?! Через пару секунд рядом раздаётся всплеск — девушка выныривает и, вытерев рукой стекающую воду, заливается звонким смехом. — Боже, ты так испугалась, неужели правда подумала, что я упала случайно? — кое-как выдавливает Шухуа сквозь смех. — И посмотри на себя, выглядишь как кошка, которую решили помыть. Суджин с возмущением и наигранной злостью, хватает девушка за плечи и давит вниз, заставляя ту уйти под воду, и тут же вытаскивает на поверхность. — Всё ещё смешно? — Очень, — Шухуа не прекращает хихикать, откинув голову назад. Со смотрит на то, как радостно смеётся младшая в её руках, на то, как длинные сырые волосы липнут к её лицу, на то, как искренне и весело она хихикает, закрыв глаза. И ей кажется, что её сердце просто не выдержит этого всего. Оно не выдержит той любви, которую она испытывает, которая заполняет всё её нутро, все её мысли и само её существование. Так что Суджин, не убирая рук с плеч Шухуа, тянет её на себя, заставляя ту прекратить свои издёвки и удивлённо замереть. Губы Шухуа немного сухие, девушка постоянно забывает наносить бальзам, а ещё на них остались солёные капли воды, но отрываться не хочется всё равно. Впрочем, вскоре приходится — целоваться в море не совсем удобно. Но вместо ожидаемого стеснения, или улыбки, или удивления, Суджин ждёт сморщенное в неприязни лицо младшей. — Бе… клубника… — выдавливает она, демонстративно высовывая язык и показывая, насколько сильно её возмущает вкус ягоды. Со вспоминает, что её сегодняшний блеск имеет вкус клубники, и, замерев на секунду, теперь она заходится смехом. Шухуа, впрочем, не может устоять перед её заразительным хихиканьем и тоже смеётся. — На твоих губах, знаешь ли, остался шоколад от конфет, так что мы квиты! — Шоколад вкусный! — младшая возмущённо ударяет руками по поверхности воды, заставляя Суджин прикрыть лицо ладонью от брызг. — Клубника тоже! — Тогда давай проверим ещё раз, — их шутливое препирательство заканчивается в тот момент, когда руки Шухуа обхватывают шею старшей и тянут на себя, — опытным путём, конечно. И Суджин не смеет отказать любящей эксперименты натуре своей возлюбленной.***
— В начале следующей недели мы полетим домой, — Суджин кажется, что в её лёгких вдруг пропадает воздух, когда она слышит эти слова. — Уже… — выдавливает она, и переводит взгляд на чуть пожухлую листву деревьев, — уже почти конец лета. — Ага, — кивает Шухуа, разворачивая очередную конфету и комкая её золотистую обёртку. — Юци скоро поедет обратно в город, а мы начнём паковать вещи. Но, думаю, я смогу улизнуть к тебе ненадолго, — младшая весело толкает девушку локтём. — Проверю, попробовала ли ты, наконец, конфеты, что я тебе давала. Если их там будет 79 штук, я обижусь. Суджин не особо слушает, что говорит Шухуа дальше. Собственные мысли звучат куда громче в голове. «А что насчёт меня? Что насчёт нас? Ты будешь любить меня? Ты приедешь? Может быть, ты останешься?» Суджин молчит. Опять молчит. — Джин-джин? — младшая наклоняется, чтобы заглянуть девушке в лицо. — Ты слушаешь меня? — Прости, — Со качает головой, словно бы это отгонит рой назойливых мыслей, — задумалась. Что ты говорила? — Я сказала, что написала тебе письмо, — только сейчас она замечает в руках Шухуа розоватый конверт, — но! Откроешь его только после моего отъезда. — Что в нём написано? — Суджин принимает конверт и убирает его в сумку. — Узнаешь, когда будет нужно, — неопределённо отвечает младшая, пожимая плечами. Суджин вздыхает, но не настаивает на своём. Она чувствует себя слишком подавленной, чтобы делать это. Девушка лишь берёт руку Шухуа в свою, переплетая их пальцы, и делает вид, что ей совсем не хочется плакать. Засыпает она, впрочем, в слезах. И снятся ей уже совсем не яркие сны, а морской шторм, волны, рушащие песчаный замок, и пугливый краб, что не может спрятаться в свою привычную норку из-за шквала ветра.***
В воскресенье Суджин остаётся дома одна. Бабушке понадобилось ненадолго уехать в соседний город к знакомым. Девушка сидит в одиночестве на кухне и крутит в руках конверт. Шухуа улетает завтра днём — она написала, что не сможет прийти из-за сбора вещей. Она позвонит перед отъездом, может быть даже сможет заглянуть ненадолго. Со бросает взгляд на вазочку с 79 конфетами. На языке машинально ощущается вкус шоколада — того, что она не любила в самом начале лета, но сейчас скучает по его привкусу. Она разворачивает одну из них и отправляет в рот — шоколад тает во рту, а вафельная начинка хрустит на зубах. Суджин вдруг жалеет, что не попробовала их раньше. Суджин вдруг жалеет, что не встретила Шухуа раньше. Девушка отклеивает край конверта, раскрывая его, пока жуёт третью конфету. Всё равно Шухуа уедет уже завтра, какая разница. Письмо было разделено на несколько абзацев, и каждый из них был написан разной ручкой. Даты рядом с красной строкой давали понять, что письмо писалось почти всё лето — это было что-то «дневника наблюдений». Шухуа записывала сюда свои мысли и чувства. Вот здесь она восхищается новым макияжем Суджин, здесь — шутит про одну из историй из жизни Со, тут — рассказывает, как её сердце трепетало при их первом поцелуе. В этих строчках было заключено сердце Шухуа, её по-детски искренняя и наивная любовь. Суджин смотрела на себя её глазами — глазами той, что полюбила её с первой встречи и пронесла это чувство через всё лето. И для неё она не была той Суджин, что девушка ежедневно видит в зеркале — она была прекрасна, как никто другой. Сердце болезненно сжимается в груди. Руки непроизвольно трясутся. Со понимает, что плачет, лишь когда строчки перед глазами становятся мутными, но она смаргивает слёзы и продолжает чтение. «И, знаешь, Суджин, — гласят строчки последнего абзаца, — думаю, я тоже однажды соврала тебе. Когда сказала, что буду любить тебя всё лето. Потому что, кажется, я буду любить тебя и осенью, и зимой, и весной. И мне даже не придётся влюбляться в тебя снова, ведь моя любовь не хочет угасать. Но будешь ли ты любить меня? Ведь ты даже не была уверена о лете, — ты так и не ответила мне тогда! — что говорить о всём том множестве дней впереди нас… У тебя впереди будут только дни ещё ярче, чем это лето, я уверена, и ты найдёшь кого-то лучше, чем чудаковатая девочка, чьи поцелуи на вкус шоколад. Я уверена в этом. И в него тебе тоже не придётся влюбляться снова. Тогда, наверно, я смогу вырасти из этого лета. А пока я буду отстраивать наш песочный замок каждый раз, когда волны будут рушить его. Ровно до момента, как тебе он надоест.Со всей своей летней любовью, Твоя ШуШу.»
Письмо падает на стол, и девушка прячет лицо в ладонях, слегка вздрагивая от тихих всхлипов. Её сердце навсегда останется в этом лете со вкусом шоколада. И она не знает, благодать это или самое страшное наказание.***
— Суджин, она уезжает не на другую планету, всё хорошо, — Соён вздыхает в трубку. — Она обещала позвонить или написать. Они должны были прилететь ещё вчера, — Суджин лежит на спине в кровати и смотрит в потолок. — Просто задержали вылет или, может, она занята, — подруга успокаивает, как может. — Минни и Юци сказали, что всё в порядке. Может быть, она тоже переживает и боится звонить тебе. Не волнуйся ты так, всё с твоей Шухуа в порядке. — Нет, Соён, ты не понимаешь… Суджин закрывает глаза ладонью. Соён никогда не поймёт, она не проходила через это. В начале лета Суджин думала, что покроется тут плесенью. Но на самом деле она была покрыта плесенью до этого лета. Она была покрыта пылью годов, что скопилась, пока Со не вылазила из своей раковины. Её суставы едва ли могли работать от такого долгого застоя, а за всей этой грязью невозможно было разглядеть и искры жизни. Но Шухуа растрясла её, Шухуа перевернула её мир с ног на голову, заставила Суджин ожить, вдохнуть свежий морской воздух. Шухуа заставила глаза Суджин сиять, как никогда прежде. Она дала ей уверенность и смелость, научила восхищаться мелочам. Она показала ей, что такое действительно наслаждаться жизнью, а не сидеть в своей комнате и надеяться, что никто не напишет и не вытащит её куда-то. А Суджин даже тогда струсила. Суджин даже тогда не сказала, что чувствует, а спряталась в раковине. Суджин такая дура. — Я хочу понять, и хочу помочь, Суджин, — настаивает Соён, — но я не могу— За окном раздаётся знакомый велосипедный звонок, и Суджин буквально вскакивает с кровати. Она бросается к окну, рукой отодвигая штору, и замирает на месте. — Мне нужно срочно бежать, я перезвоню, пока. Возмущённое «Суджин!» та уже не слышит, потому что телефон улетает на кровать, пока девушка хватает кофту и бежит вниз по лестнице. Перед их домом стоит Шухуа со своим велосипедом и как-то неловко улыбается. Со замирает в дверном проёме, когда видит девушку. — Привет?.. — младшая машет рукой. Суджин забывает, как дышать. Зато она отчётливо помнит, как тепло в чужих объятиях, оттого в два длинных шага сокращает расстояние и обнимает Шухуа. Та, секунду пробыв в шоке, обнимает в ответ. — Ты не позвонила и не написала мне! — Со кажется, что она сейчас заплачет и начнёт захлёбываться словами, но ещё кое-как держится. — Мы обсуждали с родителями отъезд, — объясняет девушка, — они сказали, что дадут мне ещё день на раздумья, остаюсь ли я здесь с семьёй Юци или лечу домой. — Останешься здесь? — Суджин отстраняется, но не убирает рук с плеч Шухуа, словно если она хоть на секунду отпустит её, та снова исчезнет. Шухуа как-то виновато улыбается и показывает на багажник велосипеда. — Прокатимся?***
Суджин обнимает Шухуа за талию, пока они едут по знакомой до мельчайшей ямочке дороге. Какое-то время они так и молчат, просто стараясь запомнить этот момент, это тепло. Когда они доезжают до места их первой встречи, младшая останавливает велосипед, и они садятся на отбойник у дороги. Со прерывает тишину: — Я прочитала твоё письмо. Младшая кивает головой и ждёт продолжения мысли. — На самом деле, я прочитала его ещё в воскресенье, до твоего отъезда. Не могла больше ждать. Шухуа улыбается и продолжает кивать. — Ещё я попробовала конфеты, что ты дала мне. Они мне очень понравились. Думаю, я всё-таки люблю шоколад. Младшая хихикает, но сама молчит. Суджин какое-то время смотрит на неё, прежде чем добавить: — А ещё я любила тебя всё это лето. — А что потом? — наконец произносит Шухуа. Тот же вопрос, что когда-то задала ей сама Со. — А потом всё зависит от тебя, — отзывается старшая и кладёт свою ладонь поверх чужой, — хочешь, я защищу наш замок из песка от шторма. Хочешь, оставлю его позади. Как скажешь ты. — Опять мне принимать решение… — тянет Шухуа. — Но ты хотя бы перестала быть врунишкой, Джин-джин. Я рада. — Я много кем перестала быть благодаря тебе. — Например натуралкой? — шутливо тычет её локтём девушка, и Суджин закатывает глаза. — Прошу прощения, тебя опередила Мэрилин Монро. — Вот чёрт, а я надеялась… — разочарованно вздыхает Шухуа, и Со не прячет тёплой улыбки. Суджин не знает, сколько ещё они так сидели. Иногда одна из них прерывала тишину — то Шухуа расскажет какую-то историю, то Суджин поделится тем, что скопилось на сердце за три месяца молчания. Это лето кажется вечностью — и Со безмерно хочет, чтобы оно ею и было. Ведь тогда не придётся отпускать руку. Ведь тогда её любовь останется здесь, рядом, и вазочка с конфетами на кухне никогда не опустеет. Но всему приходит конец: уединению пугливого краба, замку из песка, лету со вкусом шоколада. И Шухуа поднимается, расплетая их пальцы. Суджин едва сдерживает порыв схватить её за руку. — Значит… здесь кончается наше лето? — спрашивает она, боясь взглянуть на чужое лицо. Она опять утонет в карих глазах, и никогда уже не выплывет. — Да, — кивает Шухуа, беря велосипед за руль. — Здесь кончается это лето. «Но кончаемся ли здесь мы?» Суджин молчит. Суджин понимает, что нельзя больше молчать. — Мы тоже здесь закончимся? — Не знаю… — в чужом голосе девушка слышит слёзы, и понимает, что сейчас тоже заплачет. Но нельзя. Она не хочет омрачать эту прекраснейшую историю болью. — У меня куплен билет на этот вечер. Родители ждут ответа через два часа. Суджин кивает. — Понимаю. Сложно решать что-то столь серьёзное, — она поднимается и, наконец, заставляет себя взглянуть на Шухуа. — Но любое твоё решение будет правильным. Даже если замок придётся оставить. В чужих глазах отражение её собственных — безмерная любовь и тоска. — Если я не захочу оставлять его… — Я уже сказала, — перебивает её Суджин твёрдым тоном. Она больше не боится и не сомневается, — я буду защищать его всем сердцем. — Как… — когда слёзы текут по щекам Шухуа, она начинает смеяться, пытаясь скрыть их. — Боже, Суджин, ты действительно чудо. Как ты можешь звучать так убедительно? Я даже не могу отнестись скептически и не поверить тебе. — Потому что я люблю тебя, — просто пожимает плечами Суджин. — А когда любят, говорят как есть. Младшая качает головой, словно отгоняя слёзы, и бормочет что-то про «как такое возможно». Затем делает шаг вперёд и крепко обнимает девушку. Со сжимает её, чувствуя себя, словно в её руках — весь мир. И когда Шухуа ускользает из её рук и, сглотнув комок в горле, медленно начинает уходить в сторону дома, жизнь в ней опять замирает. Словно кто-то забрал ту искру, что освещала её. Она смотрит вслед и, когда из-за слёз уже не видно ничего, разворачивается спиной и идёт домой. И если Шухуа сейчас окликнет её по имени и попросит любить себя всю вечность, Суджин, конечно, развернётся и бросится к ней в объятия, соглашаясь. Ведь как можно не согласиться? Суджин будет любить её всю осень, ведь в осенние дожди ей хочется гулять под этим нелепым жёлтым зонтом с котятами и целоваться под хруст листьев под ногами. Суджин будет любить её всю зиму, ведь поздними вечерами нет ничего лучше, чем сидеть в обнимку под пледом, а ещё, конечно, Суджин хочет поцеловать Шухуа под омелой на Рождество, как во всех слащавых романтичных фильмах. Суджин будет любить её всю весну, ведь клетчатое пальто не спасёт её от промозглого ветра, а вот тёплый взгляд карих глаз — вполне. Суджин будет любить её всё лето — о-о, она будет любить её как никогда сильно в этот знойный, прожигающий лёгкие сезон, ведь нет ничего лучше вкуса шоколада на губах. Суджин, конечно, согласится, ведь как можно отказать любви всей своей жизни? — Суджин! Шухуа едва успевает расставить руки, чтобы поймать Суджин обратно в свои объятия.