Черное озеро

Берег Чёрного озёра Хогвартса давно стал любимым местом отдыха студентов разных курсов в особо тёплое время. Солнце отражалось золотыми бликами, Гигантский кальмар раскидывал свои щупальца, нежась наземным тёплом и вызывая восторг у хогвартцев, а тёмная водная гладь манила любителей загадок, тая в себе то, что на суше никогда не встретишь. Четверо одиннадцатилетних мальчишек не особо интересовались озером. Сама школа была наполнена стольким количеством тайных проходов, лазеек, давно забытых коридоров, спрятанных лестниц и запертых дверей, как же им такое проигнорировать? Три года Мародеры изучали старинный замок и были невероятно горды своими познаниями, уверенные, что знают Хогвартс лучше всех. Но когда замок изучен вдоль и поперёк, настало время близлежащих территорий: Хогсмид, Запретный лес, хижина Хагрида и, наконец, Чёрное озеро. Как оказалось, в озере не купались, а само оно бережно хранило свои секреты, не позволяя посторонним увидеть их сквозь пугающую темноту воды. Единственным развлечением, связанным с этим местом, четырнадцатилетние мальчики считали игру «Попади камнем в Гигантского кальмара», а ленивый отдых у берега — не в стиле Мародеров. Куда интереснее было изведывать Запретный лес, чьи жители, хоть и не отличались гостеприимством, зато не особо прятались от любопытных глаз. Однажды они даже дошли до поселения пугающих Акромантулов, но, к их удаче, Хагрид успел перехватить сорванцов до того, как столь неприятное знакомство произошло. После того случая Мародеры стали реже и менее охотно выбираться в лес. Пятый курс был сложным и страшно загруженным не столько из-за экзаменов, к которым, к слову, готовились в основном Римус с Питером, сколько из-за определенной идеи-фикс. Стать анимагами, чтобы помочь близкому человеку испытывать как можно меньше страданий и быть рядом даже в те минуты, когда он превращается в опасное существо, — настоящее безрассудство. Но какие они тогда Мародеры, если не готовы рискнуть всем ради друга? Весь год они провели в учебниках и Выручай-комнате, где ночи напролёт практиковали превращение в животных, не сомневаясь в своем успехе и упорно идя к цели, почти забыв о своих шалостях и уж тем более о Чёрном озере. В шестнадцать лет уже возмужавшие и невольно посерьезневшие юноши понимали, что от пугающей взрослой жизни и грядущей войны их отделяют каких-то жалких два года, один из которых будет посвящён подготовкой к выпускным экзаменам и определенным обязанностям (хотя это проблемы Джеймса, кто ж знал, что он станет Старостой школы и капитаном сборной Гриффиндора по квиддичу одновременно?). А потому они стремились веселиться больше, дружить крепче, подначивать друг друга сильнее и смеяться громко-громко. Свою первую отработку на шестом году обучения в Хогвартсе Джеймс Поттер и Сириус Блэк получили в самом начале октября, когда солнце уже не желало согревать землю, а ветер подбрасывал волосы и юбки визжащих студенток ввысь, на радость юношам. В обеденный перерыв одного ясного дня студенты покинули продумываемый ветрами замок, чтобы насладиться последними солнечными днями перед чередой дождей, и заметили всеми любимых Мародеров, решительно направляющихся к берегу Черного озера, громко переговаривающихся, спорящих и смеющихся. Эту четверку знали все в Хогвартсе, их любили, уважали и помнили, где бы они не были — там всегда весело. Студенты в красных, желтых, синих и зелёных галстуках оторвались от своих дел и устремили заинтригованные (реже — раздражённые) взоры на шумных гриффиндорцев. Мародеры остановились у края озёра, а двое из них — оба высокие и темноволосые — подошли ещё ближе к кромке воды и стали стягивать галстуки, скидывать обуви, и расстегивать рубашки, совершенно не обращая внимание на то, что у них неожиданно появилось множество зрителей, которые стали недоуменно переговариваться, томно вздыхать и удивленно восклицать. Поттер и Блэк давно привыкли к вниманию, им нравились направленные на них взгляды, нравилось быть темами для обсуждения и восхищения. Они купались в этом, словно в живительном источнике. Нарочито лениво и медленно, они сняли рубашки, попутно шутя и смеясь, специально двигая крепкими руками и широкими плечами так, чтобы зрители могли вовсю насладиться игрой мышц подтянутых юношеских тел. Девушки с заметным восхищением, парни с невольной завистью следили за тем, как солнце освещает аристократично бледное тело Сириуса, пока тот небрежно скидывает остатки одежды, оставаясь в плавках, и как поджарая загорелая спина Джеймса покрывается мурашками от внезапного порыва холодного ветра. Оба красивые, безрассудные, самодовольные — они кивают друг другу и с разгону прыгают в темную гладь хогвартского озёра, погружаясь с головой. Студенты замерли, затаив дыхание, вокруг все стихло, слышны лишь перешептывания деревьев в Запретном лесу и легкие волны неожиданно побеспокоенной воды. Спустя минуту выныривает сначала лохматая голова, потом вторая с более длинными волосами и зрители начинают хлопать, смеяться и визжать. Римус с легкой улыбкой качал головой, наблюдая как его друзья балуются в воде, запрыгивая друг другу на спины и брызгаясь водой в зрителей, а Питер ловил каждое движение двух парней, завидуя их близкой дружбе, стройности, храбрости и всеобщей любви. Вдруг Поттер вскинулся и с коротким вскриком резко пошёл под воду, Сириус громко выругался и начал нырять за другом, а на суше снова наступила тишина, но уже напряженная, беспокойная. Чёрное озеро — не место для развлечений, никто не знает, чем могут закончиться игры, которые тревожат местных жителей. Шли секунды, двое гриффиндорцев исчезли под мутной водой, с берега невозможно что-то разглядеть и студенты уже начали придумывать план спасения. Когда одного быстрого третьекурсника собирались отправить за преподавателями, а семикурсники с Гриффиндора начали судорожно разуваться, Поттер и Блэк выплыли, вовсю смеясь над застывшими озадаченными лицами, радуясь своей маленькой шалости и волнению окружающих за их жизни. Но их радость, как и проступившее на лицах учеников облегчение, быстро прервал чей-то возглас «Макгонагалл идёт!». Тогда уже начался настоящий кипиш: большинство студентов начало разбегаться в разные стороны, а кто-то остался помочь «пловцам» одеться, когда те в мгновении ока оказались на земле, с невероятной скоростью надевая холодную помятую школьную форму прямо на мокрые тела. Римус с Питером и братьями Пруэтт закрыли от зоркого глаза приближающегося профессора двух чертыхающихся студентов, всеми силами стараясь не вести себя подозрительно, а Лили Эванс и Мэри Макдоналд, оставшиеся по доброте душевной позади них и подающие мальчикам необходимую одежду, наколдовали заклятие моментального высыхания, как раз в тот самый момент, когда профессор подошла. Макгонагалл внимательно посмотрела на четверку взволнованных защитников, двух неряшливо одетых студентов и неловко улыбающихся девочек. Ее молчание и строгое лицо невозможно было расшифровать, и если Поттер и Блэк привыкли к наказаниям и цепким взглядом гриффиндорского декана, то перепуганные студентки уже собирались признаться во всех своих грехах и даже взять на себя вину за чужие. — Мисс Эванс, мисс Макдоналд, я думаю, профессор Флитвик поставил бы вам двоим по пять баллов за хорошее выполнение чар. По пять, а не десять, потому что вы из-за собственной невнимательности забыли высушить волосы, — затем профессор Макгонагалл еле заметно усмехнулась, развернулась и ушла, слыша за своей спиной коллективный вздох облегчения. Как говорится, не пойман — не вор. Да и отнимать баллы у факультета не особо хотелось за вроде как безобидную показуху. А отработку она назначит им позже, пусть пока повеселятся. Последний же курс в любимой школе навевал меланхолическое настроение. Этот год был не таким весёлым и полным шалостей, как предыдущие — война успела затронуть всех. Мародеры стали меньше смеяться, проказничать и шуметь, теперь их чаще можно было увидеть на диванчиках у камина, тихо переговаривающихся о чём-то своём. Они все повзрослели, а усталость в глазах появлялась чаще, чем их губ касались улыбки. Детские забавы закончились, вместо них презрение и ненависть между гриффиндорцами и слизеринцами стали ощущаться удушливыми парами, что напрочь разрушали мысли о гуманности и возможности решить спор словами. Нет, теперь на любое небрежно брошенное оскорбление они отвечали атакующими заклинаниями или кулаками. И какими бы не были представители змеиного факультета блюстителями магических порядков и убеждений, что волшебники стоят выше простецов, — магловские способы решения конфликта им не были чужды. Мародёры, поклявшиеся ещё в таком далеком детстве быть верными и самыми близкими друзьями, такими и оставались. Они вместе тяжело переживали трудности и искренне радовались за успехи друга. Римус Люпин с каждым месяцем становился все более раздражительным и замкнутым, будто его ликантропия решила оставлять симптомы навсегда, наслаивая их точно джем на утренний тост. Он старался не ввязываться в драки, зная, что физически сильнее остальных и может действительно навредить кому-то (хоть этот «кто-то» и заслуживает этого). Но его терпение не безгранично, и выплюнутые «мерзкие грязнокровки» в сторону Старосты школы и ее подруги он не выдерживает. Впоследствии чего трое слизеринцев лежали в Больничном крыле с переломами несколько дней, честь девушек была восстановлена, а он получил своё четвёртое в жизни наказание на пару с грызущей его нутро совестью. В тот день Мародеры не восхваляли его, не поддевали, не бранили противных змей, они просто поставили перед ним бутылку Огневиски, сказали, что он сделал все правильно и напились вместе с ним в знак поддержки. Сириус Блэк мрачнел с каждым днём все сильнее, язвил любому, кто проходил мимо него, и высокомерно отвечал на какие-либо вопросы. Его мысли занимал брат, попавший в плохую компанию и явно мечтающий пополнить ряды почитателей «куска дерьма, который мнит себя чём-то большим, чем он есть на самом деле». Сириус боялся оказаться напротив брата во время настоящего боя, где только один имеет право уйти живым. Он много курил, много пил, много прогуливал и дрался с особым удовольствием, наслаждаясь звуком ломающихся носов ненавистных слизеринцев, чувствуя себя при этом невероятно живым. А еще он понимал, что, не будь в его жизни Джеймса — того, кто стал настоящим братом и самой близкой душой в этом чертовски одиноком мире, — Сириус бы просто сломался. Джеймс и его родители подарили Блэку то, чего у него, оказывается, никогда не было: душевную близость, семейное тепло, искренность, поддержку и любовь. Питер Петтигрю не был таким отчаянным, как Сириус, не был таким сильным, как Римус, и не был таким бесстрашным, как Джеймс. Он всегда прятался за спинами друзей, полагаясь в основном на их решения. Но сейчас каждый Мародёр стал проводить времени больше наедине со своими внутренними болями и проблемами. И Питер боялся, что он останется один, не веря в то, что дружба может быть крепкой и без постоянного нахождения рядом. Он не чувствовал такой сильной ментальной связи, которая была у Сириуса с Джеймсом, не ощущал той эмпатии по отношению к Римусу, как остальные Мародеры. Он был слишком неуверен в своём положении, слишком зависим и несамостоятелен, и это отравляло его не хуже самого настоящего яда, заставляло почувствовать себя жалким и крайне ненужным. А у Джеймса Поттера жизнь будто становилась только лучше. Ему было немного неловко перед друзьями за своё счастье, но те отмахивались и радовались за друга, чувствуя в этом и свою отдушину. Эмоции Джеймса были всегда настолько сильными, что заражали ими окружающих. Когда он счастлив — ты не можешь не почувствовать отголоски той упоительной лёгкости. А Джеймс был очень счастлив. И своё счастье он не хотел выставлять напоказ, не хотел хвастаться и задаваться (ну, разве что совсем чуть-чуть). Ведь он встречался с самой лучшей волшебницей в мире. С самой красивой, самой доброй, самой милой, самой умной, самой талантливой, самой-самой-самой. Он любил ее сильно, отчаянно, так, что дыхание перехватывало и грудь вся горела. Ему хотелось забрать ее всю себе, разделить с ней каждое мгновение жизни, каждую эмоцию, каждое чувство, каждый вдох и выдох. В Хогвартсе было неспокойно, во всем мире было тревожно. Но Джеймс и Лили всегда были вместе: садились рядом в Большом зале, стояли в коридорах в обнимку, ожидая преподавателя, сидели друг за другом на занятиях, постоянно перекидываясь милыми записочками, подолгу оставались в гостиной родного факультета у камина, наслаждаясь обществом друг друга. Редко бывало так, что они покидали уютную и тёплую гостиную по вечерам, в поисках нового места, где могли побыть только вдвоём, без ироничных шуточек Сириуса, якобы незаметных тёплых усмешек Римуса, долгих и будто завистливых взглядов Питера и внимания всего факультета, что только и ждал исхода битвы «влюблённый Поттер — гордая Эванс». Но что-то потянуло их на улицу той ночью. Поздняя осень была удивительно спокойной, у берега озера было тихо-тихо, а замок казался таким далеким, занятым своими хлопотами и переполненный студентами настолько, что, казалось, вовсе не обратил внимание на двух исчезнувших старшекурсников, лишь изредка мигая яркими огнями в окнах, напоминая о себе. Прикрытые мантией-невидимкой с картой Мародеров под рукой Джеймс и Лили были неуловимы. Было ощущение, что в мире лишь они вдвоём и никого больше. Адреналин так и бурлил в крови, требовал сделать что-то непривычное, что-то запоминающееся и обязательно рискованное. И он предложил ей окунуться в озере, не особо рассчитывая на успех, больше, чтобы поддеть ее. Но она соглашается. Темнота раскрепощает, а понимание того, что они нарушают правила, сбежав ночью из замка по тайным проходам, почему-то только добавляет азарта. Из окон старинной школы их никто не сможет заметить, неполная луна освещает путь неярким серебром, разливая его по Чёрному озеру. Лили заплетает волосы, чтобы не намочить их, а Джеймс стоит потрясённый, застывший, точно она вместе со своим согласием послала в него Петрификус Тоталус, настолько он не может поверить в то, что сейчас происходит. — Ты решил побыть зрителем? — лукаво усмехается Лили, аккуратно закатывая рукава школьной рубашки и снимая обувь. Он не мог решить, что лучше: смотреть, как плещется Эванс или плескаться вместе с ней. Но Джеймс ловит ее неуверенный взгляд и начинает сам торопливо разуваться, попутно срывая галстук. С каким-то непонятным ему внутренним смущением Джеймс быстро расстёгивает рубашку и стягивает ее с плеч, не отрывая взгляда от Лили. Она остаётся в школьной рубашке, достаточно длинной, чтобы прикрыть ее нижнее белье, к великому огорчению Джеймса, а потому он и сам решает остаться в брюках, лишь немного закатав их. Она заходит в воду первая, лунный свет ласкает ее стройные белые ноги и обводит контур фигуры в почти не просвечивающейся рубашке. У него пересохло горло, руки дрожат, внутренние органы плавятся, а табун мурашек пробежал по коже явно не из-за ночной прохлады. И он уверен, что она — самая настоящая вейла, хищница, красивая настолько, что вышибало весь дух, и только захоти она — он бы отдал ей свою жизнь. Они не заходят далеко, буквально через пару ярдов берег заканчивается обрывом неизвестной глубины. Они держатся в пронзительно ледяной воде близко друг к другу, каждый вглядывается в черты уже такого родного лица в неровных отблесках лунного света от небольших чёрных волн. Джеймс кладет руки на ее талию, притягивая ближе к себе, а ее ладони легли на его лицо, поглаживая острые скулы. У обоих шёл пар из приоткрытых губ, но холода они будто совсем не чувствовали. Кто первый потянулся — непонятно, да и не важно. Их губы нашли друг друга, слились в нежном поцелуе, распаляя с каждым мгновением все сильнее, побуждая обнимать друг друга еще крепче, прижиматься как можно ближе. Они забыли обо всем на свете, готовы были всю жизнь находиться в темной студеной воде, лишь бы наслаждаться дрожащим тёплом друг друга, общаясь одними поцелуями и объятиями. Однако местные жители были недовольны таким проявлением чувств со стороны чужаков и кто-то, явно желая разрушить момент, царапнул Лили за пятку, отчего она испуганно вскрикнула и парочка в одно мгновение оказывается на суше, тихо посмеиваясь и тяжело дыша. Собираются они впопыхах, больше мешая друг другу, чем помогая, ведь так хочется увидеть больше, прикоснуться ещё хоть раз, холодным смеющимися губами оставлять поцелуи на щеках, плечах, руках и любить-любить-любить. Бесконечно любить друг друга. Они высушивают одежду друг на друге, смущённо отводя глаза, пряча тот огонь, что не сможет потушить ни холодная вода, ни опасность разоблачения, ни что-либо другое в этом мире. Но не в силах противостоять ему, снова смотрят друг на друга. А огонь этот пылает, увеличивая свою мощь с каждой секундой проведённой вместе, ведь был он магией. Самой древней и самой могущественной магией. Тем волшебством, которым владели даже простецы, хоть и не осознавали этого. И бегут они к замку, держась за руки и не в силах остановить смех и успокоить свое счастье, заставляющее сердце то будто совсем остановиться, то втрое ускорить свой ритм. И даже не боятся попасться кому-то из преподавателей на глаза. И не страшна им война и туманное будущее, ведь будут они друг с другом, будут друг у друга. Они знают, что будут вместе всегда.