***
Третья — ненастоящая — встреча происходит заочно, когда Субин долго-долго пялится в экран ноутбука, пока на нем не происходит ничего, зато внутри Субина происходит совершенно ядерная химическая реакция из неописуемой гаммы эмоций. На экране, единственном источнике света в комнате во втором часу ночи, стоит на паузе видео. Неплохого качества хоум-видео с застывшим кадром, на котором парень с красивой, складной фигурой и подтянутым животом тянется к ремню на джинсах. Камера снимает его, начиная с плеч, так, что не видно ни головы, ни прически — лишь обезличенное тело, готовое раздеться полностью для своего зрителя, только для Субина порно от рандомного мальчика из интернета вдруг обретает лицо, и не то чтобы Субину это лицо нравилось. Лицо у Енджуна, конечно, красивое, тут не поспоришь, но осознание того, что Субин передергивает на своего друга детства уже некоторое время (с тех пор, как нашел его аккаунт на одном из сайтов и пришел к выводу, что этот рандомный и совершенно анонимный мальчик из интернета вполне удовлетворяет его вкусам), рушит все с оглушительным треском. У Субина, кажется, буквально в ушах начинает шуметь. Он, все еще возбужденный, но с ядовитой смесью недоверия и какого-то иррационального страха внутри, тупо смотрит на этот живот — он почти на двести процентов уверен, что тот самый! — и не решается снять видео с паузы. Потому что в движении все сразу станет ясно. И — окей, в движении все сразу становится ясно. Субин отпускает паузу, чтобы судорожно поставить ее вновь через несколько секунд и с безнадежным стоном откинуться на подушки. За эти секунды он успевает уловить слишком много: от той самой манеры движения пальцев, которую он приметил в Енджуне на выставке, до пары накрашенных ногтей. Желтый и красный. Енджун чертов придурок. Субин чертов придурок. Он откладывает ноутбук в сторону, закрывая его, и глаза поскорее закрывает тоже. Только образ никуда не исчезает — слишком он яркий, чтобы вот так запросто выкинуть из головы. У Субина аж скулы сводит от усилий, но тупой Енджун сам собой упорно возникает будто бы прямо на внутренней стороне век — со своей нахальной улыбочкой он дразняще ведет руками по напряженному животу, забираясь пальцами с цветным маникюром под край джинсов. Тех самых, в которые на выставке была заправлена черная футболка. Субин, к сожалению, уже видел достаточно видео с ним, чтобы с легкостью представить, что должно произойти дальше, как он должен при этом выглядеть и, прости господи, звучать. Субин хочет поскорее выбраться из постели и впихнуть себя под прохладный душ, но взведенное тело реагирует быстрее, и рука сама ложится на неожиданно болезненное, тянущее возбуждение. Оно одним махом захлестывает до краев, до краснеющей шеи и горящих ушей, и ему не остается ничего, кроме как довести дело до конца. Получается быстро, отрывисто, бурно и очень-очень стыдно, а Енджун в его голове смотрит высокомерно и снисходительно. Может быть, даже немного разочарованно (ну или будто только этого и ожидал). Субин клятвенно обещает себе отныне никогда в жизни не повторять этого и даже не вспоминать, но.***
Енджуна вокруг него становится неожиданно много. Он коротко, но приветливо улыбается ему в кафетерии и быстро отворачивается — весь такой ненавязчивый. Передает привет с художественного через Хюку. Бомгю рассказывает, как столкнулся с ним на распродаже в торговом центре, а Тэхен — в спортзале. Каким-то образом он оказывается знаком со всеми вокруг, а все вокруг закономерно оказываются от него в восторге, и все это замыкается на Субина — он почти всерьез начинает злиться. — Исправь меня, если я что-то перепутал, но разве вы не друзья детства и все такое? — тормошит его Хюка, когда они мешают пиво с соджу на дне рождения Бомгю (в числе гостей — угадайте, кто). — Что с тобой не так? Все не так, мысленно стонет Субин, изо всех сил игнорируя присутствие Енджуна в своей жизни. Это и в принципе получается так себе, а когда раздражитель находится в радиусе нескольких метров — особенно. И уж тем более — когда Хюнин всерьез решает до него докопаться. — Посмотри на него, он же нравится буквально всем! — Вот именно, — буркает Субин. Он весь вечер максимально старается не обращать внимания на его существование, но Енджун как нарочно то и дело появляется в поле зрения — заказывает шоты на баре, мелькает по всему танцполу, общается со всеми вокруг… Не хватало еще, чтобы Хюка трепал ему нервы. — Ты завидуешь? Ревнуешь? Ты за что-то на него обижен? Может, он у тебя когда-то девчонку увел? — кидается в него своими дурацкими предположениями Хюнин, и Субин ворчливо пытается отбиваться, как от атак в пинг-понге. — Почему я вообще должен оправдываться! Он просто меня бесит. Возможно, Субин не слишком хорош в пинг-понге. На каждый отбитый выпад он получает сразу несколько новых, с которыми не успевает достойно справиться. — Должна же быть причина! Он классный! — и Субин видит, что Хюка очевидно и совсем не изящно его провоцирует, но понимает, что уже завелся, и поэтому ведется. — Может быть, именно поэтому! — морщится он. — Меня бесит, что он нравится всем! Раньше он не был таким! В смысле, он был классным и раньше, но теперь… Ну ты же его видишь, серьезно, разве это не слишком? То, как он выглядит, как ведет себя — все это… — То есть, все-таки ревнуешь, — ехидно резюмирует Хюнин с бесячей ухмылочкой, и Субин осекается на полуслове. — Да нет же! Боже, просто иди в задницу, тебя теперь точно ничем не переубедишь. Со вспыхнувшими щеками Субин поднимается, неуклюже выбираясь из-за их столика, и, ни слова больше не говоря и не объясняясь, идет прямиком к выходу, подальше от этого разговора, подальше и от Хюнина, и от Енджуна. Вот так просто он встает и уходит домой. Потому что он может. Потому что хватит с него на сегодня. Вряд ли его кто-то хватится на вечеринке — он же не Енджун, в конце концов, чтобы восхищать всех и каждого фриковской прической и сладкими улыбочками. Пока он стоит на автобусной остановке, пока едет в тускло освещенном салоне, пока заходит в супермаркет за раменом и газировкой — глупая обидная злость постепенно выветривается из организма вместе с алкоголем и мыслями о Енджуне. Кроме колы он берет еще пару пива — на тот случай, если слишком протрезвеет и ему это не понравится — и холодильник дома оказывается забит банками с напитками. Субина этот факт как-то мгновенно умиротворяет. После порции рамена и колы жить как будто становится совсем уж хорошо. Теплый запах еды, сопливая дорама про любовь по телику и никаких неудобных разговоров. Может, он и повел себя, как придурок, когда поджал хвост и смылся с тусовки, но он никогда в жизни не смог бы объяснить ни Хюке, ни кому угодно еще, что не так с Енджуном. Да ничего, собственно, кроме того, что он слишком много выебывается для человека, который загрузил в сеть с десяток видео, на которых он дрочит. Вспомнив о видео, Субин испытывает мерзкое, зудящее желание проверить, не было ли обновлений. Хотя бы одним глазком… Ему почти обидно за то, что Енджун испортил ему любимый аккаунт своим невольным деаноном. Он просто никогда не должен был узнать. Субин уже сидит за ноутбуком и почти решается на отчаянную попытку заглянуть в избранную вкладку, когда раздается звонок в дверь. Субин думает, что должен быть благодарен этому звонку за свою не сделанную ошибку. Открыв дверь, он думает, что проклят, потому что несделанная ошибка притащилась к нему собственной персоной. Смотрит мутными от алкоголя глазами, пьяно краснеет щеками и неловко улыбается. — Как ты вообще зашел в подъезд… — стонет Субин, и Енджун пожимает плечами. — Я знаю код домофона. Пригласишь? Субин очень хочет сказать «нет», но понимает, как это необоснованно грубо с его стороны. Он вообще со стороны выглядит как хамло: каждый раз закатывает глаза при любом упоминании Енджуна, отворачивается при встрече, разговаривать не желает… Даже сейчас не смог сдержать разочарованного вздоха, увидев его за дверью, поэтому поджимает губы и шагает в сторону, пропуская его в квартиру. Енджун не двигается с места. — Это не приглашение, — замечает он. — Ты нечисть какая-то или что? Без приглашения не можешь переступить порог? — снова не сдерживает Субин очередной ядовитый плевок, и снова спохватывается. — Проходи, конечно. И, если честно, Енджун — самый естественный гость в этой квартире. По крайней мере, так было раньше. Раньше, когда Субин жил здесь с родителями — теперь они съехали в новый дом, оставив Субина в гордом студенческом одиночестве. Во всяком случае, они уехали всего лишь на соседнюю улицу — не так далеко, как Енджун, мелькает у Субина, и он не может понять, откуда у него вообще взялась эта обида, он ведь действительно совсем не страдал без Енджуна. Енджун между тем проходит вглубь квартиры, неторопливо и осторожно, как будто кота в новый дом запустили. Но дом, конечно, не новый — Енджун осматривается любопытно, подмечая детали, что-то узнавая, а что-то нет. — Родители здесь уже не живут? — Купили себе новую квартиру. Полгода назад где-то. — Заметно. Субин фыркает, за разбросанные носки и немытую посуду ему совсем не стыдно. Он едва удерживает во рту вырывающийся вопрос «зачем ты здесь», потому что задать его будет очередной неловкой грубостью, а не задать — шагом навстречу, но Субин действительно не понимает, какого черта он приперся. Енджун не торопится беспардонно вломиться в субинову комнату — но вместо этого запросто усаживается на кухонную тумбу рядом с холодильником, заглядывает в него и как-то довольно ухмыляется. К его чести, хотя бы ничего не берет без спроса. Просто смотрит на Субина, и глаза у него черные, и взгляд плывущий. Зато натянутая улыбка наконец отпускает его губы. — Ты на меня обижен? Субин устало прячет лицо в ладонях. Трет виски. — Нет, не думаю, — и звучит при этом не слишком уверенно, а выглядит тем более. — У меня нет на это никаких причин. …Кроме одной, думает он, но это уже его личная проблема. Енджун не виноват, что Субин ненароком спалил его хобби и теперь не может дрочить на любимые видосы. Воспоминание заставляет его вспыхнуть, и кончики ушей очевидно наливаются краской. Енджун смотрит непонимающе и пьяно. — Не знаю, в чем проблема, но прости. Я не должен был пропадать, верно же? И когда я вернулся… Нужно было сообщить тебе. Я скучал. Мне просто было неловко из-за того, что перестал писать. — Так почему перестал? — хмурится Субин. Не то чтобы ему было очень интересно, и не то чтобы ему вообще требовались какие-то оправдания, но Енджун же зачем-то начал этот разговор. — Ну так… сложилось? Знаешь, эти моменты, когда забываешь написать вовремя, все откладываешь и откладываешь, и чем дольше тянешь, тем сложнее вспомнить и подобрать слова, а потом становится неудобно писать после перерыва, и кажется, что момент упущен, и легче уже вообще просто не отвечать… Понимаешь? — Типа того. — Я правда хотел написать. Прости. Енджун выглядит искренним и виноватым, будто вот-вот по-мальчишески шмыгнет покрасневшим носом. Субин опускает глаза, чтобы не смотреть. Ему совсем не кажется, что Енджун должен испытывать вину, поэтому он растерян. Так ведь действительно случается. Никто из них даже не знал, что Енджун однажды вернется. — Не извиняйся, это же… — Но если я не извинюсь, ты же меня не простишь? — Я не обижен, боже мой. Енджун сидит на кухонной тумбе, болтая ногами. Субин стоит напротив, но чувство отчего-то такое, будто вязнет в зыбучих песках. — Я могу остаться у тебя на ночь? — Зачем? — Ну, как раньше. Уже поздно просто. А я бухой, кстати. — Я вижу, — вздыхает Субин, и у него абсолютно точно нет выбора. Енджун сказал, что хочет «совместную ночевку, как раньше», и это должно было означать, что они просто лягут и уснут, будто бы только что закончили марафон Атаки Титанов, но Субин лежит к нему спиной и упрямо пялится в темноту. Стоит прикрыть глаза — и кадры из проклятых засмотренных видео начинают сменять друг друга один за одним. У Субина глаза уже слезятся, и он отчаянно надеется, что организм поскорее отключится от усталости. Но пока вместо этого приходится прислушиваться к неровному енджунову дыханию, и каждый его выбивающийся вдох или выдох словно мурашками по всему телу оседает. Внизу живота так тянет, что это почти неприятно — и уж точно совершенно неуместно. Пьяный Енджун действительно просто пришел спать — он ловит вертолеты и лежит максимально смирно за его спиной, почти не соприкасаясь с Субином, и дыхание его постепенно успокаивается, но Субин не может сомкнуть глаз, наверное, до самого утра, скрючившись возбужденным комком нервов. Когда он просыпается, на часах почти десять, а Енджуна ни в постели, ни в квартире уже нет. Есть Субин, которому очень хочется в душ, как после болезненной температурной ночи, есть субиновы трусы, слегка влажные из-за дурацкого стояка, с которым он заснул и с которым проснулся, и есть едва уловимый запах на соседней подушке. Немного пота, немного какого-то сладкого парфюма, раскрывающегося в нотки бурного алкогольного вечера, и простой запах разморенного сном тела. Промятое место, где лежал Енджун, кажется, даже все еще хранит чуть-чуть его тепла, и это так… Совершенно невыносимо. Субин дрочит в постели, перекатившись туда, и наконец чувствует облегчение, а затем брезгливо складывает постельное в стиралку и испытывает желание засунуть в стиралку и себя.***
Следующие дни проходят удивительно тихо. Субин удаляет из браузера ту самую избранную вкладку и пытается жить своей спокойной жизнью, смирившись с существованием Енджуна где-то в параллельном жизненном потоке. Енджун будто соглашается играть по субиновым правилам — его каким-то образом становится необъяснимо меньше, он перестает постоянно маячить в субиновом поле зрения и, уж конечно, так ничего ему и не пишет, несмотря на проникновенные пьяные извинения той ночью. Субин может сложить два и два — вряд ли Енджун пропадает по чистой случайности. Но Субина такой расклад вполне себе устраивает, несмотря на то, что теперь он каждый раз невольно начинает искать Енджуна глазами в кафетерии. Просто чтобы знать, с какой стороны ждать подвоха в случае чего. Однако розовый маллет больше не мелькает невзначай где-нибудь поблизости, и едва Субин решает, что теперь может вздохнуть с облегчением (разумеется, это вовсе не вздох разочарования), Енджун вновь оказывается за его порогом, ожидая приглашения. — Почему ты такой… — И тебе привет. В этот раз Субин не спорит и ни о чем не спрашивает. Даже несмотря на глубокую ночь и отчетливый запах алкоголя, шлейфом раскинувшийся по квартире вслед за вошедшим Енджуном. — Я посплю у тебя, можно?***
Енджун приходит обычно на выходных, иногда — вечером пятницы, один раз забрел на неделе, во вторник, принес уличные токпокки. Все чаще — трезвый, но все еще иногда безобразно бухой, и даже пару раз блюет в туалете, но Субин все равно не может спокойно с ним спать. Иногда они подолгу сидят на кухне, и Субин отпаивает Енджуна колой и что-нибудь готовит, или, если Енджун невовремя и Субин занят учебой, Енджун просто устраивается где-то поблизости, упорно не ложась спать, и ждет, когда Субин закончит. Например, раскидывается поперек кровати, пока Субин привычно сидит в изголовье с ноутбуком, и играет во что-то на телефоне с наушниками. Субин думает, что это даже уютно и похоже на то, что было в детстве — домашний Енджун, лежащий на животе и болтающий в воздухе босыми ногами, сосредоточенно кусающий красные губы. Он только что умылся, и мокрые розовые пряди смешными сосульками липнут к вискам. С их первой встречи корни здорово отросли, и розовый цвет вымывается грязно и совсем некрасиво, но даже так Енджун все еще выглядит неприлично круто. Повседневно-сексуально. Это все здорово, но Субин вернул вкладку в избранные. Он сделал это в то утро, когда Енджун ушел от него, сняв его футболку. — Субин-а, хочу сходить в душ, дай мне что-нибудь домашнее. — Загляни вон туда в шкаф. Если увидишь что-то аккуратно сложенное, то, скорее всего, оно чистое. Можешь взять. Енджун выковырял какую-то самую ужасную заношенную футболку с бэтменом и теперь таскает ее каждую ночевку. Субин на нее старается даже не смотреть лишний раз, когда она лежит в шкафу, дожидаясь следующего енджунова визита. Хватило того, что избранная вкладка обновилась аж двумя новыми видео, не посмотреть которые у Субина не хватило сил. Он устало откидывается на подушки и трет красные глаза, отрываясь от конспектов и википедии. Последнее время вся его жизнь — это учеба и борьба с собой за енджуновы видео. Как ни странно, легче ему дышится именно тогда, когда Енджун приходит к нему, но расплачивается он за это невыносимыми ночами в одной кровати, когда им приходится делить на двоих одеяло, и, казалось бы, пора уже привыкнуть к этой вынужденной близости, но проще не становится. Совсем уже поздно ночью, когда весь свет давно потушен, а они лежат спинами друг к другу — как обычно, совсем не соприкасаясь, но достаточно близко, чтобы чувствовать под общим одеялом это теплое, напряженное, натянутое почти прикосновение через футболки, Субин шумно и очень устало выдыхает. — Знаешь, — хрипло говорит в пустоту. — Я видел твои видео, хен. Он почему-то уверен, что Енджун спит, и не думает о том, что пустота может ему ответить, но пауза длится почти разочаровывающе недолго. Он даже не успевает сделать вдох. — Конечно, знаю, — глухо звучит за его спиной, и быстрый ответ так ошарашивает, что Субина хватает лишь на то, чтобы глупо возмутиться, просто чтобы хоть что-нибудь сказать. — Только не говори, что ты копался в моем ноуте… — Даже не думай обвинять меня, ты тогда сам попросил переключить музыку, а знакомая иконка в закладках бросилась в глаза! — вскидывается Енджун, разворачиваясь к нему. Субин видит в темноте, что он улыбается такой маленькой хитрой улыбкой. — Какое твое любимое? — То есть? Ты серьезно хочешь обсудить? Какое из видео, на которых ты дрочишь, мне больше зашло? — и теперь Субин просто в ужасе от того, что Енджун кивает, глядя прямо в его лицо, удерживая его взгляд своими цепкими и блестящими. — Ты же первый начал, — говорит вкрадчиво. Субин сухо сглатывает и жалеет, что кадык просто не может вспороть ему горло на месте и избавить от происходящего. Он определенно не может ответить, не может это обсуждать. Не смог бы, даже если бы захотел. Енджун вздыхает как-то неровно, нервно, кусает губы, и даже в темноте они яркие, глянцевые, конфетно-красные. Субин беспомощно смотрит на них, пока между скользит влажно блеснувший язык, и вздыхает тоже — так вздыхает человек, припертый к стенке. Но никто не загонял его в угол — он сам по дурости себя в него затолкал и Енджуном добровольно забаррикадировал, но мог ли он подумать, что Енджун заинтересован этим воспользоваться. — Хочешь посмотреть? — спрашивает между тем Енджун, пытая его черным тягучим взглядом, совершенно непробиваемым. — Сейчас? Субин не отвечает ничего — и Енджун, не разрывая испытующего зрительного контакта, следя за его реакцией, медленно откидывает свою половину одеяла. Медленно тянет вверх мятую футболку с бэтменом. Медленно скользит ладонью по голой коже — по груди, ребрам, по подтянутому животу (вживую, под настоящим давлением енджуновых пальцев, он выглядит еще более трогательным, чем на экране ноутбука). Все и правда точно как в видео, только теперь Субин может видеть его лицо, и это настолько интимно, что низ живота мгновенно наливается тяжестью только от его выражения. Потому что Субин видит, что Енджун почти задыхается. Его пальцы мелко вздрагивают, выдавая неуверенность, и рот беспомощно хватает воздух, когда Енджун кладет ладонь на пах и обнимает себя через белье. Каким бы ни казался уверенным его взгляд (Енджун все еще пытается быть показушником), на самом деле он сейчас ужасно смущен — может быть, даже сильнее, чем Субин. Пальцы легко поддевают резинку белья, стягивают ее ниже, освобождая твердый член, который Субин видел не один раз на экране, но сегодня — все по-настоящему, и как же жалко, что в комнате не горит никакого света. Хотя глаза давно привыкли к темноте и прекрасно видят, как ладонь обхватывает возбужденный член, как скользит по нему с оттяжкой, как гладит и ласкает набухшую головку, почти такую же красную и глянцевую, как искусанные губы… но Субин хотел бы видеть еще больше. Он бы хотел увидеть все, что Енджун может ему показать. Второй рукой Енджун снизу вверх ведет по собственному торсу, слегка прогибаясь в талии, подаваясь самому себе навстречу. Его пальцы самыми кончиками дразняще танцуют на ребрах, обводят грудную клетку, едва касаются темнеющего соска, и — Енджун все еще не сводит с Субина лихорадочно блестящих глаз. Субин видит, как ломаются его брови почти болезненно, когда ладонь перемещается с груди на шею, чтобы слегка сжать ее, а второй рукой стиснуть покрепче себя там, внизу, ускоряя рваные движения, и сам запускает руку под одеяло. Енджун, почти полностью обнаженный перед ним, почти мучительно уязвимый, качает головой. — Это нечестно, Субин-а. Разве не должен я тоже видеть? Это справедливо. Приходится скинуть одеяло, отпинать его куда-то в ноги, и с горящими щеками стянуть трусы — сперва просто с бедер, потом, чтобы не мешались, на лодыжки. — Боже, ты такой… Я так хотел увидеть… Енджун шепчет сбивчиво и смотрит, так смотрит, что едва ли не сожрать его готов одними глазами, поплывший, такой горячий, что Субин, кажется, даже на том расстоянии, которое еще есть между ними, ощущает жар его кожи. И не то чтобы Субин сам был лучше. Каждый енджунов глубокий вздох, каждый тяжелый выдох звучит как жалобный полустон, и это совершенно невыносимо. Для него всего этого — так много, что даже не приходит в голову, что можно получить больше, лишь протянув руку. А потом они случайно сталкиваются коленками, и Енджун, несдержанно простонав от короткого прикосновения, жадно закидывает ногу на субиново бедро. Как будто переступает необозначенную черту. Как будто енджуновы видео давали им зеленый свет лишь на то, чтобы смотреть друг на друга, но не прикасаться, а теперь Енджун сломал это негласное условие. Субина по всему телу пробивает возбуждением от ощущения теплой тяжести енджунова бедра на своем, а Енджуну этого не хватает, и он устраивается ближе — и еще ближе — сокращая расстояние между ними, влипая в него сбоку, устраиваясь на плече. Субин поворачивает голову — и его губы почти сталкиваются с губами Енджуна, и енджуново горячее, влажное дыхание оседает на них фантомным почти поцелуем. Теперь они не смотрят — в таком положении им достаточно чувствовать. Даже если смотреть — Субин видит лишь болезненный блеск полуприкрытых енджуновых глаз и сведенные брови, зато чувствует сейчас гораздо больше — чувствует все его тело, прижимающееся к нему, притирающееся к голой коже горячим стояком. Все, что ему остается, — приобнять дрожащие взмокшие плечи, впиваясь пальцами в мягкую кожу, поглаживая ее и жадно проминая, пока вторая его рука влажно скользит по собственному члену. Они не целуются, удерживаясь на этой грани и упиваясь ею, опаляя друг друга жаркими выдохами, сталкиваясь сухими, жаждущими губами, но в какой-то момент все же впечатываются ртами друг в друга. Кажется, никто из них не подавался навстречу специально, но это просто происходит само собой, и Енджун стонет почти в голос, а Субин даже не целует — зажмурившись, он отчаянно вылизывает его рот, не отдавая себе отчета. Весь его мир — это маленький горячий енджунов рот и скопившееся напряжение внизу живота — и желание, чтобы все это не заканчивалось. Но Енджуна потряхивает в его объятиях, Субин может ощутить сладкую дрожь, пробегающую по разгоряченному телу, а потом енджуновы губы уворачиваются из-под его рта, чтобы вжаться требовательным шепотом в ухо. — Я хочу, чтобы ты кончил для меня, — просит он, и Субину не хватает воздуха. — Хочу увидеть. Ты видел, как я делаю это, теперь моя очередь смотреть. Даже с закрытыми глазами Субин чувствует на себе енджунов взгляд, когда сжимает кулак на члене и спускает на собственный живот. Ему так невыносимо сладко просто от того, что Енджун смотрит. Потом сквозь ресницы он видит, как Енджун, не отрываясь, наблюдает, как тяжело поднимается и опускается его грудь, как подрагивает чувствительный член под субиновой рукой, как Субин облизывает пересохшие губы. — Теперь ты, — просит Субин, и Енджун, так и лежащий на субиновом плече с раскинутыми ногами, красиво толкается напряженными бедрами в собственный кулак, чтобы быстро кончить, словно по заказу. И даже в этот момент он не отводит и не закрывает глаза — до самого конца, и все в Субине внутренне кричит, и скулит, и воет от этого смазанного взгляда и уязвимо искаженных искусанных губ. Субин просыпается в постели один — на соседней подушке только комок из футболки с бэтменом, но Енджун все еще в квартире. Субин слышит, как плещет вода в душе, и в груди ощущает опасно поднимающуюся волну непрошеной тревоги. Должны ли они поговорить? Прямо сейчас? Он трусливо закрывает глаза и притворяется спящим, когда Енджун возвращается из ванной, потому что понятия не имеет, что он обо всем этом думает. Субин вполне допускает мысль, что он захочет тихо уйти, как уходил всегда до этого — и не в субиновых планах останавливать его, если ему действительно так хочется. Однако вместо этого сбоку приподнимается одеяло, запуская прохладный воздух и Енджуна — такого теплого и мягкого, свежего после душа Енджуна, который пахнет субиновой пенкой для умывания, субиновым гелем для душа, и по-хозяйски устраивается на субиновом плече, как делал это ночью. Теперь все это однозначно не похоже на их детские ночевки. — Ты ведь только прикидываешься, что спишь, да? — Енджун сонно тычется прохладным носом в субиново плечо, кажется, готовый и сам снова заснуть в любую минуту. Субину не хочется отвечать, но хочется, чтобы Енджун, на котором нет даже белья, прижался к нему теснее. — Я тут подумал и, наверное, больше не буду выкладывать видео. Субин смешно морщит нос, не понимая спросонья, что он вообще теперь чувствует по поводу этих видео. — Я имею в виду… Я делал это ради зрителей. Ради просмотров, ради внимания. Ну, все такое. Ты понял. — Не пробовал завести тикток? — бурчит Субин, и Енджун смеется тепло и щекотно ему в шею. Он слишком увлечен новыми ощущениями, чтобы задуматься, почему Енджун заговорил об этом. От того, как все это нежно и вкусно, Субин незаметно для самого себя забывает, что готовился к самому неловкому утру в его жизни. А утренний Енджун оказывается таким уютным и естественным, кто бы мог подумать. Оказывается, так легко делать вид, что между ними не произошло ничего странного, будто бы они… встречаются? Субин ловит себя на том, что ему очень даже нравится подыгрывать Енджуну в этом. Они валяются, влипнув друг в друга, еще полчаса, но уснуть больше не выходит из-за волнения и новой, непривычной близости, а еще — просыпающегося возбуждения, которое в дневном свете кажется до обидного неуместным… Поэтому Субин командует подниматься, и вскоре Енджун в одном белье пританцовывает вокруг него на кухне, пока он готовит им завтрак, и Субину кажется, что он проснулся сегодня в совершенно идиотской, но невозможно очаровательной романтической комедии. Фильмы о любви, кстати, Субин предпочитает смотреть за закрытыми дверями — прямо как порно-видео Енджуна. И то, и другое кажется ему почти одинаково личным и интимным процессом. Возможно, именно поэтому, когда Енджун влетает в библиотеку, у Субина в голове как будто один из серверов внезапно падает — беспричинно пробегается холодок по загривку и нервно каменеют плечи. Хюнин, сидящий за столом напротив него, тут же улавливает перемену настроения и кидает подозрительный взгляд. Субин сидит на том же своем задротском месте, как и в тот день, когда впервые за несколько лет увидел Енджуна. Окей, в этот раз их разлука была короче, они не виделись всего лишь с выходных — тех выходных, которые они провели вместе, а сегодня среда, и Енджун, конечно, даже писал ему какие-то маленькие, ничего не значащие сообщения, а Субин даже отвечал на них, но все это выглядело совершенно ни к чему не обязывающе… Теперь же ищущий взгляд Енджуна и его уверенная походка, его расправленные плечи заставляют Субина инстинктивно запаниковать. Енджун направляется прямиком к нему, и Субин до последнего слабо надеется, что, быть может, он обратится к Хюке, или он просто зашел спросить, как дела… Енджун садится рядом — очень рядом — с Субином (гораздо ближе, чем приемлемо у обычных знакомых). Он садится так близко, что их предплечья соприкасаются, что сталкиваются локти, что все в Субине щетинится и искрит, потому что вокруг столько чужих глаз. И самые внимательные — за его же столом напротив — сканируют и фиксируют каждое (не)случайное прикосновение. Субин опускает взгляд в свои записи и не видит в них ничего, кроме розовых пометок текстовыделителем. — Привет, хен, — первым здоровается Хюка, вежливый мальчик, незаметно вытирающий соленые от снеков руки о штаны, и протягивает Енджуну пачку. — Хочешь? Енджун тоже вежливый мальчик, Енджун говорит спасибо, Енджун повседневно кладет голову на субиново плечо, хрустя чипсами, и облизывает пальцы прямо над его ухом. Сомнительный асмр, но Енджуна, видимо, ничего не смущает. — Я приду к тебе сегодня? Можно? — промурлыкивает он, и Субин слышит в его голосе ту самую, чужую, вызывающую улыбочку, что заставляет его передернуться. Субину некомфортно. Субину вдвойне некомфортно от присутствия наблюдающего Хюнина, который все еще вежлив, насколько это возможно, сидя напротив и не делая попыток оставить их наедине. — Какого ты творишь… — бормочет Субин, непроизвольно дергая плечом, стряхивая Енджуна. Тот растерянно моргает, но Субин так и не смотрит в его лицо. Молчание повисает между ними тремя, и Субин практически кожей чувствует енджунову обиду и хюкино любопытство, но бодрый голос Енджуна не позволяет этому затянуться слишком надолго. — Окей, окей, прости, — он хлопает его по плечу (и в этом жесте то же самое, что в их скудных переписках ни о чем и о том, что они ели на обед), и легко поднимается с места. Субин исподлобья провожает его прямую спину, пока он не выходит из библиотеки, а потом предупреждающе поднимает глаза на Хюнина. — Мы не будем об этом говорить. Просто ни слова! — тычет он карандашом перед его любопытным носом, и Хюка только смешливо фыркает, закатывая глаза. До конца дня Субин думает о том, что ему, вероятно, следует написать Енджуну. Написать и… что? Извиниться? Он действительно чувствует себя виноватым, но ему кажется, что он не должен. В конце концов, изначально они не договаривались, что их общение (особенно такое тесное) выйдет за пределы субиновой квартиры. Они вообще ни о чем не договаривались. Субин не был готов к подобным публичным проявлениям чувств, и, раз уж на то пошло, он даже не уверен, может ли идти речь о каких-то чувствах. Енджун в его постели и Енджун на публике, Енджун, вокруг которого всегда вьются друзья и знакомые, Енджун, к которому прикованы все взгляды — и даже больше: Енджун, на которого смотрят люди на экранах своих компьютеров и телефонов. Этот второй Енджун такой яркий, что слепит. И уж точно с легкостью затмевает образ первого. Субин пытается представить Енджуна и видит только улыбку, полную отравляющей самоуверенности. Он так и не пишет ему, но надеется, что Енджун, может быть, захочет написать сам. Ни в коем случае он не допускает мысли, что Енджун после этого просто придет к нему, как приходит обычно, но, видимо, он действительно еще плохо знает этого нового Енджуна, потому что поздним вечером он привычно стоит на пороге, а улыбается — непривычно виновато. В руках — бумажные пакеты, из которых несет фастфудом за километр. — Привет, — говорит Субин, легко впуская его в квартиру. — Привет. Ты ужинал? Комбо из кфс — такой себе ужин, но Субин не жалуется. В этот раз его вполне устраивает енджунова тактика вести себя, будто все в порядке и идет так, как и должно идти. Поев, они заваливаются вдвоем на диван перед теликом, по которому крутят случайную серию какой-то новой дорамы, и просто пялят в экран, пока Субин вдруг не осознает, что Енджун практически лежит на нем сверху, а их руки сплетены в замок. Енджуновы пальцы машинально поглаживают его костяшки и тыльную сторону ладони — совершенно невинно, отвлеченно и невесомо, но, стоит только обратить на это внимание, и Субин не может больше сосредоточиться ни на чем другом. Видимо, Енджун это замечает. Не так сложно заметить, когда на экране уже заканчиваются титры, а Субин так и продолжает отстраненно пялиться в одну точку, поджимая губы. Енджун сжимает пальцы на его руке крепче и заглядывает в лицо. — Прости за сегодня, я не подумал, что это будет неловко, — говорит он, и Субин кивает. — Да, это было неловко. Не думал, что мы в таких отношениях. Енджун опускает взгляд на их сцепленные руки. Приподнимает бровь. Субин в ответ только пожимает плечами. — Я понятия не имею, что между нами происходит, — признается он, беспомощно глядя на Енджуна, и, когда он продолжает выжидающе молчать, неуверенно вытягивает руку из его руки. — Я понятия не имею, что у тебя в голове. Я не могу привыкнуть, что ты не тот, что раньше. — Но тебе ведь нравится? То, что между нами? — быстро спрашивает Енджун, и так же быстро отвечает сам. — Потому что мне — да. Я должен был сразу признаться. Я был так смущен, когда понял, что ты видел мои видео, что чуть не умер, но, с другой стороны, я… обрадовался, что нравлюсь тебе. Хотя бы так. Знаешь, когда я вернулся в Корею и увидел тебя, я сразу понял, как скучал, и с того момента все время думал, как снова начать общаться с тобой… Енджун вздыхает, словно переводя дух, и вновь сплетает их руки, накрывая и второй ладонью для верности. — Тогда, на выставке, я увидел тебя, такого потерянного, и мне показалось, что это отличный момент, что будет здорово, если я помогу тебе… не знаю, расслабиться? Может быть, влиться в тусовку, если ты захочешь? Потом всю ночь заснуть не мог, думал о том, что все только испортил. Я очень хотел сблизиться с тобой снова и пытался быть рядом, но тебе было явно некомфортно от этого. Но сейчас тебе нравится быть со мной? Субину остается только кивнуть. Он буквально чувствует, как каждое енджуново слово делает его мягче и теплее, и образ дерзкого Енджуна, предназначенный для всего мира, вдруг как-то совсем легко накладывается на искреннего, домашнего, субинова Енджуна, словно пазл в его голове, наконец, сошелся. — Подожди, ты поэтому сказал, что не будешь больше выкладывать свои… видео? Из-за меня? — Субин чувствует себя тем самым жирафом, до которого доходит — буквально — лишь на третьи сутки, а Енджун спокойно кивает в ответ. — Я хочу встречаться с тобой. Хочу, чтобы ты был моим парнем. Как тебе идея? — смеется он, и Субин устраивает свою большую ладонь на его затылке, чтобы погладить по дурацким розовым волосам и притянуть его ближе к себе. — Идея — супер, — соглашается он, и в этот раз они подаются друг к другу осознанно, за настоящим поцелуем. Теперь они могут изучать друг друга осторожно, неторопливо, и Субин, наконец, решает для себя, что принять Енджуна будет гораздо легче, чем он надумал.