КТО СТАНЕТ СЛЕДУЮЩИМ МИНИСТРОМ МАГИИ?
Как стало известно на прошедшей Всемагической Конференции, Кингсли Бруствер не собирается переизбираться на третий срок, поэтому перед магическим сообществом Британии встаёт серьёзный вопрос: кто станет следующим министром? Выдвижение кандидатов начнётся не раньше, чем через два месяца, но Ежедневный Пророк уже сейчас может выдвинуть предположения, какие фамилии вы найдёте в списке претендентов. И в первую очередь нас, как и наших дорогих читателей, интересуют молодые волшебники, отличившиеся во Вторую войну и сделавшие значительные успехи в карьере уже в мирное время. Сильным соперником может стать Сьюзен Боунс (см. фото 1), которая ранее уже высказывала желание стать министром. Потерявшая на войне всех своих близких, мисс Боунс сейчас является одним из самых видных сотрудников Отдела магического правопорядка. Неплохие шансы и у Эрни Макмиллана (см. фото 2), если тот решит участвовать в выборах. Мистер Макмиллан, чистокровный волшебник с безупречной репутацией, отвечающий за успешное сотрудничество с иностранными министерствами, ещё не делился своими планами, но мы уверены, что он скоро это сделает. И, конечно же, Энтони Голдштейн (см. фото 3), недавно занявший пост главы Отдела магических происшествий и катастроф, зарекомендовал себя как человек дела и прекрасный руководитель. К всеобщему сожалению, Гарри Поттер (см. фото 4), тот самый герой, благодаря которому мы живём в безопасной Британии, в очередной раз утверждает, что не собирается баллотироваться на пост министра. Но, скорее всего, попытку предпримет его ближайшая подруга и неизменная соратница Гермиона Грейнджер (см. фото 5). И именно это имя стоит выделить особо, потому что мисс Грейнджер ещё семь лет назад высказывала желание встать во главе Министерства. Чем же так примечательна эта девушка, кроме своей дружбы с Гарри Поттером? Уже с первого года обучения в Хогвартсе она, будучи маглорожденной волшебницей, показывала свои амбиции. Не зря мисс Грейнджер сразу примкнула к Мальчику-который-выжил, помогая и направляя того в его трудном противостоянии с Волдемортом, хотя, по некоторым сведениям, её роль в борьбе сильно преувеличена. Зато не вызывает сомнений незаурядный ум, благодаря которому девочка из семьи маглов неизменно оказывалась в числе лучших учеников (см. фото 6). И пусть мисс Грейнджер так и не стала великим учёным, создателем новых заклинаний или зелий, сконцентрировавшись на политике, нельзя отрицать её удивительное рвение к учёбе. Но, разумеется, не забывала она и о личной жизни. Уже на четвёртом курсе у неё завязался роман с великим болгарским ловцом Виктором Крамом, ради которого она отказалась даже от притязаний на сердце Гарри Поттера (см. фото 7). А только закончив Хогвартс, она сочеталась браком с ещё одним своим другом Роном Уизли (см. фото 8). Но совместная жизнь с читокровным волшебником оказалась не такой безоблачной, и спустя десять лет супруги заявили о разводе. Скорее всего, причина такой неудачи кроется в авторитарном и, по мнению некоторых подчинённых, даже деспотичном характере мисс Грейнджер. Но эти же черты стали незаменимы на работе в Министерстве. За семь лет, проведённых в Отделе регулирования магических популяций и контроля над ними, амбициозная волшебница добилась значительного смягчения законов в отношении оборотней, делала неоднократные попытки освободить эльфов от якобы навязанного им рабства и продвигала крайне неоднозначные идеи по сотрудничеству с великанами (см. фото 9). Затем последовал переход в Отдел обеспечения магического правопорядка, увенчавшийся должностью заместителя главы этого отдела, и здесь мисс Грейнджер развернула нешуточную борьбу с дискриминацией любого рода в магическом сообществе. Разумеется, она сразу начала дискредитировать многовековые устои, заявляя о необходимости соответствовать общемировому прогрессу, от которого, по её словам, волшебники сильно отстают. Не единожды она показывала своё неудовольствие сложившейся иерархией волшебных родов, возмущаясь пренебрежением, оказываемым маглорождённым. Следует также отметить её явно феминистические идеи и любовь ко всем магическим народам вне зависимости от степени их опасности. Кажется, что мисс Грейнджер одинаково хорошо относится ко всем, кроме чистокровных волшебников, и её законы порой направлены не столько на защиту маглов, сколько на угнетение тех семейств, которые разборчиво подходили к выбору супругов. И этим крайне недовольны влиятельные волшебники, но мисс Грейнджер, несомненно, может себе позволить не обращать на это внимание, пока она находится под протекцией действующего министра Кингсли Бруствера. Но как только срок его полномочий закончится и мисс Грейнджер потеряет такого весомого покровителя, сможет ли она добиться главной цели своей жизни и стать следующим министром? Мы со всем вниманием будем наблюдать за выдвижением кандидатов и сообщать нашим читателям самые свежие новости, абсолютно беспристрастно и со всеми подробностями.
— Беспристрастно… — пробормотала Гермиона, бросая газету на стол. — Какая мерзость. Кто вообще допустил этот бред до печати? — Это называется свободой слова, — спокойно ответил сидевший напротив Кингсли. Гермиона покосилась на разворот, где её уменьшенные копии обнимались с Крамом, пожимали руку великану и демонстрировали значок старосты с крайне высокомерным видом. Не выдержав, она смяла газету и отправила в мусорную корзину, для верности бросив сверху несколько чистых листов пергамента. — Мариэтта Эджком — просто злопамятная сплетница. Но, Кингсли, раньше Пророк не опускался до откровенного закидывания грязью. — Разве не именно это происходило при Фадже? — пожал плечами министр. — Поверь, меня по-прежнему уважают в достаточной степени, чтобы сглаживать резкие высказывания, но невозможно заткнуть глотки всем желающим позлословить. Всё это уже не раз печаталось в желтушных газетёнках, и там в выражениях не стеснялись. Ты далеко не всем нравишься. — Я и не должна всем нравиться, — фыркнула Гермиона. Разумеется, она сталкивалась с критикой своей работы. И время от времени коллеги подсовывали ей журналы вроде «Ведьминого досуга», в которых куда больше внимания уделялось её внешнему виду и подробному разбору её личной жизни. Обычно её это мало волновало, но эта статья почему-то задела своими неприкрытыми намёками. — На выборах каждый голос может стать решающим, — справедливо заметил Кингсли. — Если ты, конечно, всё ещё хочешь в них участвовать. Молчаливые портреты прежних министров наблюдали за её реакцией, будто им было ещё какое-то дело до мира живых. Гермиона гордо расправила плечи, недовольная этим пристальным вниманием. Даже после окончания рабочего дня, когда Министерство пустело, нельзя было пообщаться без свидетелей. — Хочу, Кингсли, — твёрдо ответила Гермиона, не отводя взгляда. — И не потому, что я сука, которая идёт по головам ради собственных амбиций. Я могу принести пользу Британии, ты это знаешь. И всегда знал, раз поддерживал все мои законопроекты. — Кроме последних, — уточнил Кингсли. — Я могу ещё раз изложить свои соображения. Более жёсткий запрет на родственные браки? Многочисленные исследования, проведённые маглами, подтверждают, что от подобных союзов рождаются слабые дети. Больные. Сумасшедшие. Откуда берутся сквибы, например? Кингсли жестом остановил её, как делал это всегда, стоило ей слишком уж рьяно начать доказывать свою правоту. И она всегда замолкала, потому что привыкла видеть в министре не только своего начальника, но и мудрого товарища, чьи замечания оказывались неизменно полезными. Но сейчас он не собирался обсуждать новый законопроект, повлёкший за собой особенно сильную волну гнева в её сторону. — Я читал отчёты, которые ты мне прислала. Не могу сказать, что я абсолютно не согласен, но… Ты никогда не станешь министром, если начнёшь открытую войну с представителями древнейших семей. А именно этим ты сейчас и занимаешься. Более того, даже если ты откажешься от этого законопроекта и принесёшь свои извинения, это тебе не поможет. Я разговаривал со многими волшебниками, не только в коридорах Министерства и на официальных собраниях, но и на частных приёмах. Я уже говорил тебе и повторю сейчас: настоящие решения принимаются вовсе не в кабинетах, а в курительных комнатах, где-то между третьим стаканом виски и второй партией в бильярд. На балу, устроенном в честь помолвки между двумя уважаемыми семьями. В примерочной у дорогой модистки, среди вороха платьев под бокал шампанского и милую болтовню про чьего-то там первенца… Тебя никогда не пропустят в этот круг. Каждый из тех, с кем я разговаривал, высказался против тебя. — В Британии уже был маглорождённый министр, Нобби Лич, — упрямо заявила Гермиона. — И в других странах это не такая уж и редкость. Репутация большинства чистокровных родов серьёзно подпорчена сотрудничеством с Волдемортом. И у меня много сторонников. Всё получится, Кингсли. — Сразу после войны — могло бы получиться. Но прошло уже достаточно времени, общество почти зализало полученные раны и начинает потихоньку забывать… — Да как можно забыть! Мужчина на одном из портретов громко шикнул на неё за громкое восклицание, но Гермиона не обратила на него внимания. В конце концов, этот кабинет видел и не такое. — До Волдеморта был Грин-де-Вальд. А до него другие маги, агрессивно продвигающие политику против маглов. Точно так же, как после поражения в Первой мировой магловской войне к власти пришёл Гитлер. Люди — и волшебники и неволшебники — не учатся на собственных ошибках. — Кингсли тяжело вздохнул, и сразу стал виден его истинный возраст, обычно незаметный за энергичностью и позитивным настроем. — А мы, к тому же, куда более консервативны и не любим изменений. Я искренне восхищаюсь тем, как ты борешься за справедливость, и именно поэтому говорю прямо: ты не сможешь победить. — Даже с твоей помощью и поддержкой Гарри? — Я имею существенный вес в обществе, но и мой кредит доверия не бесконечен. Гарри и Уизли всегда будут на твоей стороне, но они сознательно держатся вдали от подковёрных интриг и власти. Ты не одна из нас. Даже у Андромеды Тонкс куда больше шансов стать министром, ведь несмотря на её брак и ярое отрицание родственных связей, в ней всё равно течёт кровь Блэков. — Что мне нужно сделать? — прямо спросила Гермиона, прерывая Кингсли. — Гермиона… — Я выслушала тебя и поняла. Но я не готова вот так просто сдаться. Поэтому я и интересуюсь, что мне нужно сделать, чтобы получить это кресло. Ты единственный, кто знает и может мне сказать. — Это кресло — далеко не самый удобный предмет мебели, — сказал Кингсли, задумчиво проведя рукой по кожаному подлокотнику. — Ты всегда будешь ограничена рамками. Критика будет сыпаться со всех сторон. Одни будут обвинять тебя в излишней мягкости, другие — в непростительной жёсткости. — Я выдержу. И добьюсь выполнения своих планов. Не надо меня отговаривать. — Хорошо, — устало вздохнул Кингсли, сдавшись под её напором. — Тебе нужен союзник. Кто-то из «священных двадцати восьми». Богатый, влиятельный, не слишком закостенелый в своих суждениях, но и не очень либерально настроенный. — Отлично. Значит, мне всего лишь нужно подружиться с чистокровным снобом? Гермиона быстро перебрала в уме известные ей имена, сразу выделяя тех, кто наиболее подходил на роль друга и помощника. Далеко не все стояли под знамёнами Волдеморта и носили метку на своих предплечьях. — Нет, этого будет недостаточно, — покачал головой Кингсли. — Ты должна стать «безопасной» в их глазах, стать одной из них. Внушить, что не станешь ломать традиции, потому что являешься их частью. — Я не понимаю. Что ты предлагаешь? Выкачать из меня всю кровь и влить новую, идеально «чистую»? — усмехнулась Гермиона. — Я горжусь тем, кто я есть, и я никогда не смогу это изменить, даже если бы вдруг захотела. — Но ты можешь выйти замуж. — Ты… шутишь? — неуверенно улыбнулась Гермиона, не зная, стоит ли ей смеяться или вызвать целителя из Мунго для проверки психического здоровья Бруствера. — Я абсолютно серьёзен. — Какая радость, что я так удачно разведена, — саркастично заметила Гермиона, но Кингсли не поддержал её тона. — Действительно, удачно. Но главная проблема в том, что я не знаю ни одного подходящего мужчины, который бы добровольно вступил в брак с девушкой без как минимум трёх поколений волшебников за плечами. — Ну вот ты, Кингсли, холост… — А также слишком для тебя стар, и совершенно не подхожу, потому что каждому станет очевидно, что наши отношения фиктивны, — закончил он её фразу, сразу отметая собственную кандидатуру. — Позволь мне дать тебе последний совет: откажись сейчас от борьбы, умерь свою принципиальность, покажи свою лояльность и лет через семь… Может, у тебя и получится. — Спасибо, — искренне поблагодарила друга Гермиона. — И за этот совет в том числе. — Но ты им, конечно, не воспользуешься? — печально спросил Кингсли. Он знал её слишком хорошо. Гермиона улыбнулась, оставив вопрос без ответа. — Мне надо ещё кое-что сделать, а тебе не мешает как следует выспаться. Спокойной ночи, Кингсли. Она вернулась домой поздно, и давно не кормленный Живоглот кинулся ей под ноги, едва она вышла из камина. — Прости, малыш, — хотя даже по меркам книззлов Живоглот был уже старичком. Она ласково потрепала своего любимца за ухом и достала из холодильника его консервы. — Я опять задержалась. Но никто другой просто не справится, понимаешь? Я должна стать министром. Если место Кингсли займёт кто-нибудь из этих аристократов, переживающих за безупречность своего родового древа больше, чем за вверенный ему народ… Все мои усилия пойдут прахом. А Эрни и Энтони… Им это не нужно. Может, Сьюзен и попытается, но вряд ли у неё получится. Ты согласен? Живоглот уткнулся в миску, не обращая никакого внимания на болтовню своей хозяйки, но Гермиону это не смущало. Она привыкла обсуждать волнующие её вопросы с ним. Вернее, сама с собой, но это выглядело не таким странным, когда была хоть иллюзия слушателя. Не раздеваясь, Гермиона отправилась к шкафу и выудила из-под стопки увесистых фолиантов тонкую книжечку. «Справочник чистокровных волшебников» не входил, по её мнению, в число достойных произведений, но сегодня пришёлся весьма кстати. Она открыла последнюю страницу, которая благодаря особой магии регулярно обновлялась, пополняя список недавно родившимися наследниками и отмечая крестиком уже умерших волшебников. — Богатый… влиятельный… не очень либеральный… и неженатый… — бормотала себе под нос Гермиона, пробегаясь глазами по фамилиям. Если не рассматривать те ветви, которые оборвались, вычеркнуть глубоких стариков и совсем ещё юнцов, убрать состоящих в браке и помолвленных, то оказывалось, что её шансы найти подходящего человека крайне малы. И необходимо было помнить об ещё одной фразе Кингсли: «Никто не захочет добровольно…». — Ну, значит, нам нужен тот, кто сделает это ради выгоды, верно, Живоглот? Живоглот, уже успевший наесться и теперь облизывающийся на её столе, коротко мяукнул, что Гермиона решила интерпретировать как согласие. Как бы не хотелось ей это признавать, но лишь одна фамилия в справочнике отвечала всем условиям. Гермиона подумала о папке, которую она на прошлой неделе сунула в ящик письменного стола вместо того, чтобы начать официальное расследование. Как удачно сложились обстоятельства, как хорошо, что она решила повременить и добыть побольше доказательств… И как плохо, что это был не кто-то более приятный или хотя бы не настолько неприятный. Гермиона села за стол и, положив перед собой чистый лист, окунула перо в чернильницу. — Фиктивные отношения. Временные. Никакой близости. Никакого лишнего контакта, — твёрдо сказала Гермиона Живоглоту, начиная писать. Живоглот на этот раз промолчал, демонстративно отвернувшись, и Гермиона снова расценила это как согласие с её словами. Закончив короткую записку, содержащую лишь просьбу о встрече и указание удобного для неё времени, Гермиона запечатала её в конверт и уверенно указала знакомый для неё адрес.Мистеру Малфою. Поместье Малфоев, Уилтшир.