Ромашки

      Любой ребёнок, с малых лет окружённый чудесами и выросший в волшебном мире, с трепетом ожидает своего семнадцатилетия — дня, когда он получит возможность узнать про своего соулмейта хоть что-то. И хотя истории пар, сошедшихся благодаря судьбе, вдохновляли и подавали пример более молодому поколению, далеко не каждому удавалось найти свою родственную душу — у кого-то её просто не было, иным же не благоволила удача, а в некоторых, более редких случаях, волшебники и вовсе старались избежать встреч с наречёнными. И Драко Малфой, родители и многие родственники которого женились и выходили замуж исключительно ради укрепления связей между чистокровными семьями, не должен был питать каких-либо надежд. Но он был подростком, жизнь которого могла оборваться в любой момент, так что Драко позволил себе надеяться.       Первые недели после совершеннолетия он провёл как на иголках: то и дело оглядывая бледную аристократическую кожу, волнуясь и надеясь, что на ней расцветёт хоть одна роза — Драко ведь потомственный аристократ, его соулмейт просто обязан любить эти цветы — столь сильно ему хотелось получить хоть какой-нибудь знак, намёк на существование второй половинки. Он ведь Малфой, а у них всегда есть всё, что только душе угодно. У него просто просто не может не быть родственной души.       Первая ромашка расцвела вечером первого августа — почти через два месяца после совершеннолетия Драко. Был ли он рад? Не то слово! Настолько, что первым же делом рассказал обо всём матери и весь вечер провёл в её компании, слушая знакомые с детства истории. Но когда первая радость поутихла, а ромашки начали появляться по всему телу, Драко понял, что его родственная душа как минимум любит лезть в неприятности, и это заставило его задуматься: «А так ли ему нужен этот бракованный соулмейт?», ведь в том, что с ним что-то не так, Малфой даже не сомневался — правильная родственная душа смогла бы избежать появления такого количества ран на теле.       Возможно, именно за эти мысли на следующий день Лорд и наказал его — сначала приласкал круциатусом, а после милостиво одарил каким-то незнакомым заклинанием, оставив на боку весьма неприятную кровоточащую рану. В тот день Драко, лёжа на кровати и дожидаясь пока сработает крововосполняющее зелье, совершенно не думал о том, что на боку его соулмейта расцветает белая роза и тем более не догадывался о том к какому скандалу привело её появление.       Спустя полгода Драко Малфой начал презирать, хотя нет, вернее будет сказать начал ненавидеть своего соулмейта из-за которого ему раз за разом приходилось ходить на поклон к Северусу Снейпу и просить его сварить новую порцию зелья, чтобы избавиться от очередной ромашки, решившей появиться в самое неподходящее время. Но, Драко не мог не признать, что появление белоснежных цветов на теле вносило в его жизнь хоть какие-то крупицы разнообразия — в Хогвартсе в последнее время его не было от слова совсем. В какой-то момент, пропустив мимо ушей очередную нотацию Кэрроу, Малфой понял, что завидует — он не знал, что именно происходит с его родственной душой, но у той явно не было проблем с проведением досуга — ей не приходилось помирать от скуки в стенах ставшего чужим замка (пару раз ромашки начинали появляться прямо во время завтрака, и Драко, надеясь, каждый раз внимательно осматривал большой зал, но никто из учеников не был ранен), ждать у моря погоды пока его родителей, находящихся в немилости у Лорда, наверняка кто-то пытал, и терпеть за спиной злые перешёптывания. Когда он осознал, что испытывает столь низкое чувство, то понял, что у судьбы там ещё дамочка — бракованный соулмейт для неправильного аристократа. А потом наступил март.       Драко не понимал, что происходит: директор Снейп лично забрал его с урока, привёл в свой кабинет и дал в руки горсть летучего пороха — и всё это столь неожиданно, столь спонтанно, что Малфой даже удивился, когда вместо растерянности почувствовал радость — вот они, перемены, хоть что-то произошло в этой скучной серой повседневности! А потом осознал, что лучше бы его оставили дописывать очередной конспект про войну гоблинов, потому что его соулмейтом — его родственной душой, оказалась Грейнджер, великий Мерлин, та самая грязнокровка Грейнджер. Стало ясно, что если у судьбы и есть чувство юмора, то оно весьма и весьма скверное.       В тот момент, когда Беллатриса вырезала «грязнокровка» на запястье Гермионы, Драко с апатией наблюдал как на коже появляется бутон за бутоном, не замечая, что на него смотрят — Грейнджер с искренним удивлением, а родители с плохо скрываемым ужасом. Все в этой комнате знали, что грязнокровный соулмейт — предательство в глазах Лорда, что тот не будет колебаться, произнося слова убивающего заклятия и что у Драко есть лишь два способа выжить: помочь сбежать Грейнджер и подписать приговор своей семье или же поставить свою жизнь выше и понадеяться на банальную удачу.       Драко одёрнул рукав и невольно вздрогнул — метка нагрелась, оповещая о приближении хозяина, в ушах зазвенело. Он не хотел слышать язвительного «Неужели подружка Поттера?» и видеть то, что произойдёт дальше, но зелёная вспышка не осталась незамеченной даже сквозь зажмуренные веки. Видит Мерлин, сколько сил и выдержки ему потребовалось, чтобы проигнорировать настойчивое першение в горле и не выплюнуть на пол окровавленные лепестки ромашек.       Если у Драко когда-нибудь родится сын, он не станет рассказывать ему сказки о соулмейтах — скажет, что судьбу нужно брать в свои руки, а не доверять её кому-то ещё. И если на его руках когда-нибудь расцветут ромашки, он будет знать, как надо поступить.