***
Она опоздала. Её не было в столовой, и в кабинет она заявилась лишь спустя полчаса. Когда Микаса вошла в помещение, она могла с точностью по одной лишь позе мужчины сказать, что он был, если на зол, то как минимум раздражен. Даже не поднял головы от стопки документов на широком столе, от чего Микаса слегка занервничала. Ссориться ей точно не хотелось. — Где ты была? — ледяной тон, не терпящий заминок. Он старательно делал вид, что увлечен заполнением отчёта, демонстративно игнорируя Микасу, потому что чувствовал, что вот-вот взорвется. — Я была в медпункте, сэр. У меня травма, если Вы запамятовали. Самообладание Леви трещало по швам. Он был готов прямо сейчас на этом самом месте убить девушку, а потом запереть её в кабинете, хоть и понимал, что по сути её вины ни в чем не было. За нарушение дисциплины, из-за которого она и получила повреждение, Микаса уже понесла наказание, но Аккерману от этого легче не стало. Вечное это её непослушание. Всегда и во всём. Деланное бесстрашие, всякий раз перетекающее в безрассудство, порядком вытрепало стальные нервы разведчика, который явно не намеревался мириться с этим. — Ты забыла, как меня зовут? — он наконец-то оторвался от документа, переводя взгляд на подчиненную, что до сих пор стояла у двери. Она выглядела слегка уставшей и потрепанной, но оттого не менее прекрасной. По привычке утыкалась в бесячий шарф, откровенно смахивающий на половую тряпку. Но это, как ни странно, успокаивало: было приятно осознавать, что хоть что-то в этом мире, кроме смертей, стабильно. Микаса слегка смутилась под пристально изучающим взором Леви, в горле пересохло. Она начала эту игру, и назад пути нет. — Никак нет, капитан. С глубоким гортанным рыком Леви отодвинул скрипящий стул, на котором он сидел, едва подавляя порыв перепрыгнуть прямо через стол, чтобы скорее оказаться около Микасы. Он неплохо сохранял самообладание, но с некоторых пор игнорировать дерзкие выпады подчиненной стало труднее. Несносная девчонка, не устающая заставлять его сердце биться чаще. — Кстати о твоей травме, — уперев руки в стол, начал Аккерман. Очевидно, то, что он вспомнил, приносило ему огромное чувство удовлетворения, потому что никак иначе нельзя было объяснить его странную ухмылку, свойственную только ему, — Мы тут посоветовались с очкастой и решили нецелесообразным отправлять раненого бойца в завтрашнюю экспедицию. — Что это значит? — голос Микасы слегка дрогнул, выдавая с головой её тщательно скрываемый страх. Пазл сложился ещё до того, как девушка получила практически незамедлительный ответ. — Останешься здесь. Бум. Шок, которым упивался сложивший руки на груди капитан, отразился на лице Аккерман. Она просто не могла в это поверить. Как это останется? Здесь? Пока остальные умирают за стенами? Собрав в кулак всю свою смелость, Микаса набрала воздух в легкие и выдала: — Нет. Вздернутые брови, насмешливое выражение лица. Подобное проявление эмоций он допускал только при ней. Ты ничего здесь не решаешь. Я не позволю. Напускное веселье от открывшегося вида испарилось сразу, как только решительный взгляд Микасы показался ему чересчур убедительным. Она, очевидно, не собирается уступать. Господи, эта девчонка убивает его. Леви медленным шагом обогнул стол, проводя по нему пальцами. Не заметив пыли, он продолжил двигаться в сторону своей девушки, заложив руки за спину. Что-то неуловимо угрожающее было в его наступлении; что-то, что заставило Микасу слегка поёжиться: достаточно незаметно, чтобы без труда скрыть это. Подойдя к рядовой вплотную, он смерил её строгим взглядом, демонстрируя безвыходность её положения. Она же немного вздернула голову, смотря прямо в глаза мужчине. Бросает вызов. — Я буду полезнее в строю. — Драить полы — тоже полезное дело. Бескомпромиссность его интонаций загоняет разведчицу в тупик. Кажется, идти на попятный не намерен никто, но Микаса точно знает, что из этого противостояния ей в итоге не выйти победителем. Однако упрямство всегда берет верх. Леви расположил руки на её пояснице, слегка притягивая к себе. Он является хозяином положения, ей не сбежать. Аккерман обвила здоровой рукой его шею, зарываясь в короткие черные волосы на затылке. Он расслабленно прикрыл глаза, оттягивая момент, что разжигало в них неутихающий огонь ожидания ещё сильнее. Он не может позволить ей участвовать в этой вылазке. Потому что хочет увидеть её живой, а эта травма может стать приговором. Особенно во время маневрирования. Аккерман подался вперед, касаясь её лба своим и перемещая одну руку ей на щёку. Кожа как всегда гладкая и нежная. Белая словно фарфор. — Ты останешься, — выдохнул разведчик уже без раздражённых ноток в голосе, сильно сжимая талию подчинённой. Сбрасывает маску, от которой всегда за километры веет холодом. Микаса лишь игриво ухмыльнулась, но для него её улыбка оказалась самым желанным выстрелом. Прямо в сердце. — Вы не можете решать за меня, капитан, — хитрый прищур окончательно вывел его из себя. Он-то может. — Черт тебя дери, Аккерман! — Взаимно, Леви. Не выдержав больше этой муки, мужчина яростно впился в столь манящие губы, грубо сминая их, передавая всю тоску, неумолимо терзавшую его душу. Он проиграл битву, но не войну. Микаса останется здесь, даже если для этого потребуется привязать её трос-маневрами к кровати. Весьма соблазнительная перспектива. Аккерман упивалась собственной победой, наивно полагая, что всё-таки одержала верх в этой схватке, а Леви позволил ей это временное чувство превосходства. В голове возникла очаровательная картина, тешащая неукротимое упрямство капитана, где запертая в штабе Микаса просыпается, когда от разведчиков уже и след простыл. Он бы многое отдал, чтобы увидеть это выражение лица воочию. Крепкие мужские руки переместились на бедра Аккерман, сминая форменные светлые брюки. Девушка же, в свою очередь, нетерпеливо теребила ремни амуниции, туго стягивающие широкую грудь капитана. Когда с ними было покончено, непослушные пальцы сами потянулись к пуговицам на рубашке капитана, но он резким, тем не менее аккуратным движением завёл руки Микасы ей за спину, демонстрируя своё главенство. Здесь и везде. Она вовсе не против. Горячие губы коснулись пульсирующей венки на тонкой женской шее, вынуждая закатить глаза от разливающегося по всему телу удовольствия. Граничащего с самой жестокой пыткой на свете. Ему нравилось иметь такую власть над девушкой: точно знать, что она принадлежит только ему и никому больше. Во всех смыслах. А он в ответ отдавал всего себя. Дурацкий шарф наконец-то сорван, шея брюнетки теперь полностью в его распоряжении. Подхватив подчиненную на руки, Леви двинулся в спальню, не разрывая страстного поцелуя. Он самозабвенно целовал её везде: в губы, в щёки, оставлял беспорядочные поцелуи на лебединой шее, ключицах да и вообще везде, куда мог дотянуться. На ходу расстегнул пару верхних пуговиц, открывая доступ к большему участку бархатной кожи, но она по-прежнему была слишком одета. Ему определенно этого мало. Аккерман открыл ногой дверь помещения, без труда удерживая Микасу одной рукой, но, ввалившись внутрь, не выдержал и, отпустив азиатку, разорвал оставшиеся пуговицы на её рубашке. Брюнетке всё же удалось избавить капитана от верхней части одежды; Микаса отбросила ненужную ткань куда-то, где она точно сомнется, но сейчас это ни капли их не беспокоило. Единственным вопросом, на секунду всплывшим в сознании Аккерман, было: «Доберутся ли они до кровати?» Судя по всему, у мужчины были другие планы. Стянув на талию бинты, плотно обхватывающие грудь азиатки и безуспешно скрывающие её размер, Леви приник губами к ярко-розовому соску, вбирая его в себя. Первые тихие стоны сорвались с уст Микасы, от чего Аккерман только больше завелся. Всё ещё придерживая девушку одной рукой за бедро, второй он сминал правую грудь рядовой, не давая той даже шанса на сопротивление. Вероятно, в один момент, будто очнувшись от транса, Микасе резко перестала нравиться такая относительная пассивность с её стороны, поэтому она слегка оттолкнула мужчину, в тот же момент обратно притягивая его за ремень темных брюк, в которых ему было уже порядком тесно. Тот лишь самодовольно хмыкнул, переводя взгляд с раскрасневшихся щек девушки на искусанную грудь, будто та была шедевром его творчества. По сути, так и было. Кажется, бой всё ещё продолжался, и главный приз был у каждого свой. С трудом справившись с пряжкой и пуговицами, Микаса уже было дёрнула штаны Леви вниз, но внезапно капитан осторожно схватил её за дрожащие от нетерпения руки и завел себе за шею, снова сливаясь с ней в тягучем и жарком поцелуе. Переплетая языки в одним только им известном танце, молодые люди не заботились ни о том, что их могут услышать, ни о том, что они по-прежнему далеко от кровати. Огонь желания поглотил обоих так, что больше ничего в этом мире не имело значения. Рядом с этими двумя всё меркло по сравнению с тем пожаром, возникающим всякий раз, стоило им оставаться наедине. Микаса не успела заметить, когда из одежды на ней осталась лишь распахнутая рубашка, которую Леви явно не собирался снимать. Внизу живота приятно тянуло, от чего девушка немного скатилась по стенке, сжимая ноги. Капитан же, заметив попытки Аккерман хоть немного снять напряжение, быстро втиснул своё колено между её ног, но это, кажется, только сыграло брюнетке на руку, потому что прижиматься к мощному мужскому телу стало гораздо легче и приятнее. Обычно она держалась дольше. Сейчас же, очевидно, сдерживать желание и пылкие порывы стало практически невозможно. Леви и сам был на пределе. Напряжение в паху становилось уже болезненным, но он не позволял себе окончательно сорваться. Аккерман вглядывался в эти наизусть выученные изящные черты лица, проходился жилистыми руками привычным маршрутом по неповторимым изгибам стройного тела и не мог представить, что когда-то сможет насытиться ей. Потому что этого не случится. Он всегда будет желать её, никогда не сможет утолить всепоглощающий голод, вызываемый этой дерзкой особой. Самостоятельно избавившись от сапог, брюк и заодно нижнего белья, Леви подался вперед, чтобы легко отодвинуть шелковистые черные волосы и оставить на шее Микасы яркий красный след, после которого она обычно натягивает свой изношенные шарф до самого подбородка, пряча пылающие от навеянных воспоминаний щеки. Он снова подхватил за бедра девушку, заставляя её обхватить его торс ногами. Она же руками исследовала рельеф его сильного и мускулистого тела, посылая рой мурашек по коже его обладателя. Терпеть уже не было сил; Леви видел это по мелкой дрожи, охватившей всё тело азиатки. Когда он уже был готов освободить обоих от этой непереносимой пытки, в голову пришло напоминание о плане. — Останешься… — Аккерман сам не узнал свой голос, настолько хриплым он оказался. От его звука Микасе снесло голову: она даже не разобрала слов. Лишь промычала что-то в губы Леви, почувствовав его пальцы там, где хотела этого больше всего. — Я тебя не отпущу. Ни в каком смысле. Он вошел в неё медленно, продолжая мучать и её, и себя, но сразу во всю длину, от чего рот Микасы раскрылся в немом крике. Прижавшись к её распахнутым губам, Леви сам чуть не застонал прямо в поцелуй, начиная неспешно двигаться. Из зажмуренных глаз Аккерман брызнули слёзы; мужчина разорвал поцелуй, собирая соленую влагу с её щёк. Он был готов на всё, чтобы продлить этот момент: даже остаться самому в штабе, наплевав на вылазку. Он не мог думать ни о чем, находясь с ней, и неважно, чем они занимались — любовью или заполнением документов. Ему было просто хорошо с ней, он был счастлив. А Микаса с радостью, заметной лишь ему, принимала и разделяла чувства Леви. Искренне и трепетно. Аккерман не собирался ускоряться, не добившись покорности от этой строптивой девчонки. Он знал, что это нечестно и Микаса сейчас готова на всё, что угодно, не отдавая отчёт абсолютно ни одному своему действию. Поэтому это и было чуть ли не единственной возможностью подчинить себе вечно норовящую нарушить любой приказ рядовую без лишних скандалов. Она просто не оставляла ему выбора. Вышколенные годами практики отстраненность и холодность мгновенно рушились, стоило Микасе только начать перечить. — Скажи, что ты поняла, — звериный рык вырвался сам собой, потому что Леви казалось, будто он балансирует на грани безумия. — Так… — задохнувшись собственным стоном, Микаса пыталась, не навредив больной руке, удобнее ухватиться за твердые плечи Аккермана, — Так точно, капитан. Наращивая темп, он заставлял Микасу содрогаться от сладостных ощущений раз за разом, теряя остатки рассудка. Короткие темные волосы липли к покрывшемуся испариной лбу, но желания отвлекаться и убирать мешающие пряди попросту не было. По лицу азиатки безошибочно угадывалась близость к кульминации: искусанные губы, зажмуренные глаза, царапающие мужскую спину пальцы. Казалось, от быстрого темпа и урагана импульсов, взорвавшихся внизу живота, она даже перестала дышать. И когда Леви это понял, разглядывая застывшую в невероятно сексуальной позе девушку, разрядка наступила настолько внезапно, что он, в который раз заворожённый видом любимой, едва успел быстро выйти, кончая вслед за Микасой. Девушка всё ещё безвольной куклой дергалась в руках мужчины, пытаясь восстановить дыхание. Пелена возбуждения начала спадать, когда она осознала, что они так и не дошли до кровати. Вымученно усмехнувшись, Аккерман уткнулась в мокрую грудь Леви. Сейчас она была такая беззащитная, стоя перед ним в пропитанной потом рубашке, так и не снятой с точеных плеч. Молодой человек мягко приобнял её одной рукой, другой ловко подхватывая под колени. Пересохшие губы коснулись расслабленного лба рядовой, которая нежно обвила шею Аккермана. Уложив её в постель, Леви прилег рядом, не выпуская девушку из заботливых объятий, в которых она чувствовала себя как за каменной стеной. Накрывая их обоих простыней, он так же надеялся укрыть их ото всех проблем и ужасов мира за пределами этой комнаты.***
Лучи утреннего солнца, вновь принесшего за собой безжалостную жару, пробивались сквозь светлые занавески, падая прямо на лицо безмятежно спящей Микасы. Девушка поморщилась, явно не желая просыпаться, но, перевернувшись на другой бок, резко распахнула глаза, не нащупав рядом тела капитана. Аккерман неверяще сминала давно остывшую белую простынь, надеясь, что возлюбленный просто в душе, или в кабинете, или где угодно, но так или иначе в штабе. Привстав на кровати, Микаса выглянула в окно, отмечая высокое положение солнца и пустую территорию вокруг здания. Не может быть. Обернувшись тонким покрывалом, рядовая ворвалась в смежное помещение в надежде застать мужчину там. Но в кабинете было пусто. А на столе записка. Аккерман никогда не признавался в своих чувствах перед вылазкой, чтобы это не выглядело как прощание. Он вообще говорил о чём-то подобном нечасто. Единственное, что он позволял себе, отправляясь снова рисковать жизнью, — один долгий чувственный поцелуй в качестве обещания вернуться во что бы то ни стало, которое он и брал с Микасы, и в то же время давал сам. «Чтобы к моему возвращению замок блестел.» Нахмуренный лоб вмиг разгладился, а сама девушка слегка рассмеялась, недовольно качая головой. Очевидно, умирать за стенами в этот раз он не собирался. И свою гарантию в виде поцелуя она всё же получила, хоть и не имела возможности на него ответить. — Чертов Леви.