i see

***

Снег сыпется с неба мелкий, почти как манная крупа, из которой, на джисоново удивление, всегда получается офигеть какая вкусная выпечка, но при этом из неё же готовится самая невкусная в рейтинге Хан Джисона каша (если говорить совсем откровенно, не то, что бы он вообще очень любил хоть какие-то каши). Хочется открыть рот и, как в детстве, поесть падающего снега. Аргумент про то, что снег с земли грязный и невкусный, соответственно, а этот-то, свеженький, — его можно, с мамой не работал, но сейчас Джисон хозяин своей жизни, в конце-то концов, он же совершеннолетний. Тот факт, что живет Джисон со старшей сестрой на квартире, которую им сняли родители, — нужно опустить. По крайней мере, ему больше не надо искать подпольные магазины, где продадут пиво мелкому шкету без паспорта. Не то, что бы Джисон резко вырос — он все такой же мелкий шкет, как и год назад, — однако теперь он спокойно достаёт удостоверение личности с необходимым дотошным (законопослушным) продавцам возрастом и забирает своё пиво с товарной ленты с видом победителя. Чанбин всегда над ним смеётся с превосходством и снисходительностью, при том, что сам старше всего на год, а ниже Джисона сантиметров на пять («Ты охуел, вообще-то на два», — обычно возмущается Чанбин). Джисон усмехается себе под нос, вспоминая лучшего друга, и тут же поскальзывается, едва успев словить равновесие. Ничего личного, но в этот момент Джисон снова чувствует себя победителем в непонятно каких соревнованиях по удержанию равновесия. Ведь если бы они были, то он точно бы уделал в них Чанбина (опять же, ничего личного). Желание поесть снега, кстати, никуда не уходит, а только дополняется желанием в том самом снеге поваляться. И если жрать снег для вроде как взрослого, разумного человека странно, то полежать в нём — уже не так странно, а потому, собственно, почему бы и нет. Решительно и целеустремлённо Джисон сворачивает с тротуара на ту часть территории, где летом находится ровненько постриженный газон, а сейчас — не тронутый ногой человека, ровненький слой снега. И, без лишних приготовлений, падает на спину. Уже вечер, небо темное и низкое из-за облаков, не то, что бы прям очень красивое даже, но фонари классно подсвечивают голые ветки деревьев, тянувшиеся своими скрюченными лапами к Джисону, и падающий теперь уже более заметными хлопьями снег, поэтому все равно в моменте есть что-то волшебное и уж точно неповторимое. Шапка чуть-чуть съехала на глаза, и Джисон пытается движением бровей поднять её на место. Он открывает рот и вытягивает язык, тут же ощущая, как снежинки на нём тают и превращаются в холодные капли. Словив ещё парочку снежинок, Джисон делает для себя вывод, что в детстве снег был гораздо вкуснее. Интересно, думает Джисон, сколько ему нужно пролежать, чтобы его засыпало с головой? Смог бы он при этом не замерзнуть до смерти? Вот здорово было, если бы его засыпало снегом, он превратился в сугроб, а мимо шёл Чанбин, чтобы Джисон мог вскочить и напугать того до неприличного визга и матерной присказки. Вот было бы смешно, думает Джисон. И ничего, что Чанбин живет вообще в «районе для мажоров» и не ходит по этой дороге даже домой к Джисону, потому что приезжает на другую остановку и срезает путь через дворы, не беспокоясь о гопниках. Чанбин вообще не беспокоится о чём-то слишком простом и бренном, о том, с чем можно справиться самостоятельно или даже с чьей-то помощью, его вечно волнуют какие-то глубокие философские неразрешимые вопросы, о которых теперь все чаще думает и сам Джисон. Например, как разорвать порочный круг тревожности из-за собственного будущего («я боюсь, что у меня не получится - из-за этого я ничего не пробую нового - из-за этого я боюсь так и остаться никем и что у меня ничего никогда не получится»). Люди, которые вещают про выход из зоны комфорта, сами вообще её покидали или у них и в зоне комфорта ничего так, нормально сидится? Здорово, наверное, учить людей чему-то абстрактному и незримому. «Сажать яблони на Марсе очень легко, почему же вы не попробуете?» Действительно. Ещё Джисон часто думает, тоже с подачи Чанбина, почему какие-то люди живут долго и счастливо, а какие-то — нет? Кто занимается распределением счастья между людьми или каждый человек сам определяет, что этого количества счастья ему более, чем достаточно, а значит всё у него хорошо? А если недостаточно, то почему не ищет? Потому что боится потерять уже то, что есть? Необъяснимо. За всеми этими мыслями Джисон не замечает посторонних звуков, поэтому когда на него обрушивается, как мини-лавина, звонкий лай, он дергается от неожиданности. Следом происходят сразу несколько вещей. Во-первых, мелкая собачонка непонятной породы (не то, что бы Джисон хорошо разбирался в собачьих породах — честно говоря, он знает только лабрадора, потому что они классные и часто мелькают в кино, и хаски, потому что такая собака у Сынмина), продолжает лаять и напирать на беззащитно лежащего Джисона. Во-вторых, парень примерно его возраста, очевидно, хозяин собаки бежит прямо сюда, размахивая поводком и без конца повторяя, опять же очевидно, имя своего питомца, которое Джисон из-за пресловутого лая не может разобрать. Быть покусанным или растоптанным физически (морально его сегодня растоптали на экзамене) в ближайшие планы Хан Джисона не входило, поэтому он, напрягая затёкшие и, если уж честно, замёрзшие конечности, встаёт на ноги. Собственно, этим он пугает хозяина собаки до позорного крика и падения в свежий снег. Самое логичное и, наверное, одновременно неправильное, что мог сделать Джисон в этой абсурдной ситуации — засмеяться. И именно это он и делает, впервые за месяц хохочет искренне и практически до слёз. — Смешно тебе? — кое-как поднимаясь на ноги, обиженно спрашивает парень и отряхивает с длинного пуховика снег. — А я, вообще-то, чуть приступ не словил. Ты бы о Кками позаботился? — он поднимает голову и смотрит в упор, хмурится. Джисон вскидывает брови в ответ. — О ком позаботился? — если уж честно, он и о себе заботится так себе. —О Кками, собаке моей. — Джисон искренне не знает, что ответить и пожимает плечами, что можно расценить и как «да, пришлось бы позаботиться» и «нет, буду я ещё с собаками возиться». Вдруг, будто вспомнив обстоятельства их встречи, парень спрашивает: — Почему ты вообще валялся здесь? — А что, нельзя? — сразу переходит в оборону Джисон, потому что тон у парня такой, будто Джисон — идиот. — Здесь вроде нет табличек, что в снегу лежать запрещено. Будут тут ему ещё всякие собачники указывать, где ему лежать, а где нет. — Да, можно-можно, успокойся, — парень поднимает ладони в сдающемся жесте и пытается улыбнуться. — Меня зовут Хёнджин, кстати. Чужая общительность и легкость всегда манила Джисона, как мотылька на яркий свет. Просто он таким не был. Не то, что бы он был закрытым и шарахался от людей, но в то же время, ему было сложно им открываться, а люди, которые шли по жизни с распахнутой душой, как тот же Чан, вызывали у него искреннее восхищение. Поэтому он в очередной раз не мог противиться улыбке, адресованной ему. — А я Джисон. Кками ещё несколько раз тявкает, но Хёнджин успокаивает его невнятным бормотанием и тянет к себе на руки. Внезапно Джисон обращает внимание на кончики волос Хёнджина, достающие ему до подбородка, на родинку на скуле и цепкий, но тёплый взгляд. — Ну что, Джисон, расскажешь, почему ты прятался от всего мира в снегу? Где-то внутри, под рёбрами разгорается что-то едва ощутимое, но набирающее силу. Возможно, это что-то приведёт к тому, что Джисон снова будет сидеть на полу в чанбиновой комнате и молчать о разбитом сердце. Но, ведь есть же такая вероятность, что в его жизни добавится ещё одна причина счастья. Не испугаться вероятных исходов событий — очень сложно. Найти в себе силы переступить через себя и свои страхи — порой сложнее, чем пробежать марафон. Однако, кажется, Джисон готов рискнуть. — Только если тебе интересно, — он пожимает плечами и разглядывает носы мартинсов, на которые он копил полгода, и теперь почти не вылезает из них. — Конечно, — фыркает Хёнджин, поглаживая свою собаку, которая все ещё настороженно изучает Джисона. — Не каждый день на меня из сугроба кто-то выпрыгивает. Невольно, вспомнив произошедшее, Джисон снова начинает смеяться. — Честно, я тоже не каждый день пугаю незнакомцев в парке, — Хёнджин опускает собаку на землю, пристегнув поводок, и снова смотрит на Джисона с улыбкой. — Видишь, как удачно всё совпало.