Следуя за ветром

— Ну и кто ты такой? Что делал рядом с поместьем Шеноэллов? — сурово нависла надо мной беглянка, скрестив руки на груди.  — Могу тоже самое спросить, — буркнул я, подскакивая на месте.  — Я сбежала, — гордо шмыгнула носиком девушка.  — И с чем же ты сбежала, если за тобой пустили поисковые импульсы? Что своровала?  — Я не воровка, — возмутилась красавица, фыркнув. — И почему на тебе парадная одежда? Из дворян или… ты же тоже стихийник? — удивилась она, — Огонь?  — Наконец доперло, — как бы она мне ни нравилась, ее излишне резкий тон бесил.  — Небось тоже с приема сбежал, — мягко улыбнулась девочка с нескрываемым одобрением в голосе.  — Не совсем, выпрыгнул из кареты по дороге, — она звонко засмеялась, ее смех за секунду разрядил обстановку. Я невольно улыбнулся.  — И что же заставило тебя это сделать?  — Поссорился с отцом. Ненавижу все эти тупые рауты с разговорами ни о чем и обхаживанием тупых куриц без мозгов! Да еще и… нет, не хочу об этом говорить, — буркнул я. — А ты почему сбежала?  — Не поверишь, но тоже с отцом поругалась вдрызг! Хочу где-нибудь до академии затаиться, а там уж правила моей семьи не распространяются.  — Если подумать — неплохая идея. Ты ученица Шеноэллов?  — Можно так сказать, — нервно хохотнула девочка, — А ты? Как тебя зовут? — я судорожно соображал. Имя наследников Аккерманов известно многим, а перед ней его лучше не «светить» до поры до времени.  — Ривай. Просто Ривай, — выдохнул я и похолодел. Врать ей было неприятно.  — Алиса. Просто Алиса, как из сказки, — почему такое ощущение, что она врет?

***

      Мы сидели у костра и готовили печеный картофель, нагло украденный с ближайшего поля. И кто инициатор? Алиса инициатор. Воздушники больно охочи до приключений и мне это даже нравилось. С ней было легко и интересно. Начитанная, образованная, в основном, спокойная и, несмотря на возраст, по-своему женственная. Ей хотелось помочь.  — Скажи, а почему ты на самом дела убежала?  — Мой отец, — Алиса перекидывала картошку из ладони в ладонь, давая ей остыть, — Заставляет меня замуж выйти. Представляешь? Десять лет — и уже замуж. На приеме должны были представить этого херового принца, — Я мгновенно похолодел, — А я даже смотреть на него не хочу, видеть тоже. Ну скажи мне, что за бред стихийника выдавать замуж по расчету! — возмущалась она, а я начал резко вспоминать, что я знал о принцессе клана Шеноэлл. Вроде похожа и непохожа одновременно. Не слышал, чтобы Ария материлась как сапожник. Еще и в десять лет. Неблаговоспитанно это для принцесс. А вот все остальное похоже… Неужели… моя невеста… Я ошарашенно воззрился на девочку, злостно расправляющейся с картофелиной, — Я бы этого наследничка сначала вот так! — со всех силы воткнула она ножик в картошку, — а потом вот так прокрутила, что бы все кишки повылезали, — беспорядочно тыкала девочка несчастную картофелину, превращая ее в месиво, гулко рыча. Мальчик нервно сглотнул.  — Ты его ненавидишь? Даже не зная?  — Конечно ненавижу! Он же на всю эту хурму согласился!!! — безапелляционно буркнула девочка, — Они все хотят контролировать мою жизнь! И отец, и мать, и клан, еще и хотят на меня какого-то мозгового импотента навесить, чтобы еще больше контролировать и манипулировать. Ненавижу! Бесит! — и уже тише добавила, — Вот что, если бы с тобой так? Очень приятно?  — Нет, конечно, — с трудом проговорил я, пытаясь прочистить горло, — Но может он в таком же положении. Ты хоть знаешь, как его зовут?  — Не знаю и знать не желаю! Все равно я добьюсь своего. В крайней случае, его доведу по белого каления. Уж в этом я ас! — гордо подняла носик девчушка вверх.  — Даже не сомневаюсь, — покачал я головой, понимая весь масштаб трагедии. Я прекрасно осознавал, что рано или поздно нас найдут. Заклинания привязки между родителями и ребенком-стихийником распадается только после семнадцати перед поступлением в академию звезд, если у стихийника есть потенциал к этому конечно. А в случае самой наследницы Шеноэлл… речь не идет о днях, скорее о часах, — Алиса… нет, ты не Алиса. Ты Ария, правильно? Ты херово врешь, девочка. Своими словами ты умудрилась выдать себя раз десять, — Ария насупилась, упрямо выставив подбородок вверх.  — Ну и ты не Ривай, правильно?  — Да, я Кристиан Аккерман, — она тяжело вздохнула.  — Куда уж там, наверняка соврал по той же причине, что и я. Кристиан, ты мне нравишься, давай дружить! — Не знаем, похоже, имени женишка. Насколько понимаю, наверняка вспылила прежде, чем ей успели его сказать. Неужели не понимают, у ветра все, что связано с попыткой его ограничить, привязать, вызывает мгновенное отторжение. Это ее сущность. Хотя воздушники, тем более настолько сильные, крайне редко встречаются даже у Шеноэллов. Я грустно смотрел на ее счастливое лицо, протянутую руку, понимая, что друзьями мы вряд ли станем после такого-то… Вечно эти родители… все портят. Ее такие же, какие и мои. Неужели только звезды да ученые в скитах не обречены на то, чтобы с годами связь с родными стихиями не крепла, а разрушалась? Я выдохнул и, улыбаясь, пожал ее руку.  — Давай. Ария, чтобы ни произойдет, я хочу остаться твоим другом. И я буду твоим другом, чтобы ты об этом ни думала. Поняла?  — Конечно, — улыбнулась она. Надо попытаться рассказать.  — Знаешь, у меня была тоже причина, по которой я поссс… Лязг затвора. Дым вокруг. Я пытаюсь дотянуться до нее, но не могу. Девочка висит в водяном пузыре. Не может вырваться. Тянет маленькие ручки ко мне, Стараясь достать. Поддержать. Доверять...  — Как я и ожидал от человека, который скоро войдет в нашу семью, — громыхнуло справа. Из леса выступила массивная фигура отца Арии. Следом за ним — мой старик, как всегда, улыбается. Сволочь.  — Хорошая работа, Кристиан, — вкрадчиво говорит он, — А теперь мы усилим давление на принцессу, пусть поспит, пока не доберемся до поместья. Глаза Арии наполняются бешенством. Доверие сменяется злостью. Презрением. Ненавистью. Я знал, что так и будет. Я должен ее защитить.  — Прекратите, — я материализовал в руках огненный шар, — отпустите ее! — крикнул я.  — Какой отличный защитник у тебя вырос, — захохотал Август. — То, что надо для моей дочки и клана, — одним движением брови он погасил мой огонь, похлопал по плечу. Секунда — и удар под шею. Тело окутала пустота и тьма.

POV Ария

      Уже больше месяца я учусь в Академии. До поступления меня не выпускали из дома, провожали чуть ли не под конвоем. Даже сейчас раз в неделю меня стабильно навещают домашние, но я с ними даже не встречаюсь, благо правила академии позволяют студентам не идти на поводу даже у самых влиятельных семей типа моей. Я сказала четко «Пока не разворвете помолвку — я на контакт идти не буду. А после я подобных махинаций не потерплю. Я не простой стихийник сама по себе. Я кандидатка в звезды. Я могу ставить любые условия, хотя для моего отца это безусловно всего лишь каприз маленькой девочки.» Когда он мне это выдал, я спросила, а не против ли он взять в жены козлицу, если это будет решение семьи. А вообще, давно уже минул век, когда между стихийниками ради улучшения генофонда устраивались договорные браки. Да и херово это, можно так самого стихийника «закопать» вместе с его силой. Партнеры — это слишком важно, такая связь не может быть принудительной. Какая вожжа моего отца в жопу укусила — непонятно. Точно большая, жирная, вызывающая атрофию мозга. Судя по всему, с необратимыми процессами. На меня, ожидаемо, наорали. Заебали! Еще и удивляются, а почему это десятилетка умеет складывать матерные конструкции в столь нежном возрасте. Эххх… но все еще бодаемся, а я даже слушать не хочу, почему для моей семьи так принципиально выдать меня замуж, при чем за Аккермана.       Последний, кстати, важно расхаживает по территории академии в компании стайки прихлебателей и обожательниц. Вот чего у него не отнимешь — это внешности и умении показать свое мнимое благородство, чем-то якобы достойный характер и роль некого плохиша, предположительно не лишенного здравого смысла. Пробовал ко мне подластиться с такой робкой улыбочкой отъявленного паскуды — неизменно получал прицельный заряд ветра в глаз. Это больно. Я гаденько посылала его по всем известным и неизвестным направлениям и была такова. Сволочь. Предатель. Сдал меня. А казался другом. Наверняка у озера по навету отца меня ждал. Знал, что я человека под разрядами магии не брошу. Ублюдок. Ненавижу. Ну я ему еще устрою, если подойдет. Муженек будущий. Сам меня большой дугой обходить будешь. А ты подойдешь. Ты, сука, упертый калач. Хлебобулочное изделие с запеченной сракой… Еще и с девчонками шляешься. На глазах невесты-то. Война. Точно. И пленных я не беру.       И война началась.

***

      Ехидно хихикая, я наблюдала, как раскрасневшийся Кристиан, зажимая рукой причинное место, с задором молодого козлика выскочил из бани и нарезает круги по тренировочному полю, а вслед ему несутся три веника, периодически поддавая ему по раскрасневшемуся заду для придания прыти и ускорения. Один из наставников вздумал прервать веселье — за что поплатился воздушным коконом от меня лично. Ой и влетит мне позже, но надеюсь, оно того стоит. Больше унижения для Кристиана, больше вероятность, что он нажалуется и помолвка будет расторгнута. Я весело засмеялась, искренне недоумевая, почему мальчишка медлит с использованием огня на веники… Или подозревает подставу? Правильно подозревает, впрочем.  — Тебе не надоело? — на меня вопросительно уставилось три девочки-фанатки Кристиана.  — Мне никогда не надоест, — ухмыльнулась я, воздушным потоком предавая веникам побольше усердия. По заднице теперь метелки стали бить раза в три чаще.  — Не стыдно над Кристианом издеваться?  — Над будущим муженьком-то? Конечно нет, — девочки примерно изобразили от удивления обморок, — Скажу по секрету, ему такое нравится, издевательства. Чем больше издеваешься — тем больше любовь, — глаза у девах многозначительно сверкнули. Теперь третировать проходимца буду не только я. Мой злодейский мозг зааплодировал в предвкушении снятия жатвы не своими руками.

***

      Таким образом прошло полгода. Я до сих пор не разговаривала с семьей, мы с отцом одновременно включили режим баранов и не желали уступать ни пяди «своей земли». Кристиан, сука, тварь, паскуда, ненавижу, мужественно терпел регулярно сваливающиеся на его голову неприятности и то ли тоже включил барана, то ли размер его яиц кардинально не соответствовал возрасту. Не понимаю, что он-то держится за эту чертову сделку? Он что, не понимает всех последствий и настолько мамко-папкин сынуля, что готов терпеть постоянные унижения? Да и ведет себя, надо сказать, более чем достойно: не жалуется, не гундосит, не натравливает на меня свору дружков… что аж бесит, вот серьезно. При встрече как-то понимающе улыбается и вздыхает. Иногда делает попытки поговорить. Грета, моя лучшая подружка, рассказывала, что он меня даже защищает и при всех называет невестой. Бесит! До безумия бесит! Вызывает слезы бессилия от невозможности изменить ситуацию. А отчий дом все давит могильной плитой. Говорю я только со своей старшей сестрой, да и она против меня. В одно из таких посещений я, расстроенная, возвращалась в общежитие. В руках — коробочка со воздушным змием: красочная, красивая… удивительно ладненькая. Да ну его к черту! Я выдохнула и побежала к обрыву.       Прекрасный змей, сверкая красками на солнце, вознесся к облакам: весь такой свободный, не подчиняющийся никому кроме ветра. Ему незнакомы глупые человеческие условия, он танцует в синем небе, прочерчивая разноцветным хвостом полосочки магического дыма. Он поет на ветру чудесные песни, почти неслышимые человеческому уху. Он свободен. Почти свободен, если бы не бечева с моих руках. Первая слезинка скатилась со щеки вниз, за ним последовала вторая… мне было очень больно. Действия папы я воспринимала как предательство. Поскорее бы стать звездой. Тогда никто кроме королей духов мне не указ.  — Эй, дурында мелкая, давай поговорим, — прозвучал голос врага номер один. Я злобно ощерилась и повернулась к нему.  — С отцом своим говори. И лучше, если ваш разговор будет связан с расторжением помолвки.  — Ты так сильно меня ненавидишь?  — Да, я тебя ненавижу настолько, что близка к тому, чтобы тебя зверски расчленить, а потом скинуть с этого обрыва. Вот уж снежные барсы жратве обрадуются! А что ты ожидал, я должна воспылать к тебе страстной любовью?  — Было бы неплохо, — тихо прошептал он, — Впрочем то, что ты уже со мной говоришь, прогресс. Сама же хотела стать друзьями?  — Это было до того, как я узнала, что ты вонючий кусок дерьма, — прошипела я. Кристиан посмотрел куда-то вдаль.  — Пока ты в таком состоянии, я точно не могу тебя переубедить. Наверное, это особенность сильных стихийников ветра. Ваши эмоции превращаются в бурю, и ничто ее не глушит. Надо банально быть сильнее. Возможно. Но силой у тебя что-то брать не я хочу. Поэтому скажу честно. Несмотря на все закидоны, ты мне нравишься. Я видел, как ты летала над озером еще во время экзаменов. И не мог выкинуть тебя из головы… даже несмотря на твои закидоны… ты продолжаешь мне нравится. Возможно, что я даже влюблен в тебя. Именно поэтому я не против помолвки, иначе бы не выпрыгнул из кареты зная, что той девочкой была ты, — я чувствовала, что краснею, глядя в открытые и честные глаза мальчишки перед собой. Ниточка от воздушного змия выскользнула из враз ослабевших пальцев.  — Как ты можешь говорить об этом так легко, тебе всего десять? Что ты можешь знать о любви? Опять ваше Аккермановское проклятье верх берет? Пламенное сердце блаблабла. На хуй иди!  — А ты что можешь знать о любви? Ты по возрасту недалеко от меня ушла. И с проклятием это ничего общего не имеет! — он подошел ко мне ближе. Вглядывался в глаза. Его решительность потрясала. Выбивала почву из-под ног. Ошеломляла и мягкостью и напором. И это стало началом…  — В любом случае, у меня есть предложение. Я знаю, какое давление на тебя оказывает семья, поэтому предлагаю притвориться. Я не собираюсь просить у тебя шанса, так ты вряд ли меня полюбишь. До нашего восемнадцатилетия они не имеют права нас женить, а после — мы, в общем-то, сами себе хозяева. Я обещаю, что после я придумаю, как разорвать помолвку безболезненно для обоих. Не получится — разорву ее сам и огребу по полной от обеих семей. Если, конечно, твои чувства не изменятся. В любом случае, решать тебе. А до этого — давай притворимся, что идем у них на поводу. Придется проводить даже здесь время вместе, часто проводить, и чтобы наставники это видели. Ты веришь моим словам?  — Не уверена, — закусила губу я.  — Как стихийник, я даю клятву, что отпущу тебя, когда придет время. Если ты захочешь — расторгну помолвку любыми возможными способами. И опять он меня ошеломил. Клятва стихийника является абсолютом. Она не может быть разрушена. И он об этом знал.       Я медленно кивнула. Кристиан улыбался, протягивая мне руку. Сердце бешено стучало, и почему-то хотелось плакать. Я положила свою кисть на его. Он крепко ее сжал, закрепляя договор. Хотелось плакать... и хотелось почему-то ему поверить. И, неожиданно даже для себя, я прошептала:  — Сп-п-п-асибо, — и уткнулась макушкой ему в грудь.