catboys? catboyz!

Ханён не в духе. Это видно по рассинхроненым ушкам: одно торчком, второе чуть отведено в сторону. Ханён единственный из знакомых Хёнджэ котов так умеет и всегда так делает, когда недоволен или расстроен. В эти моменты к нему лучше не лезть руками, чтобы не получить пару-тройку параллельных царапин — они заживают долго, Хёнджэ извел на себя уже вторую банку перекиси. — Гребанный матан, — вздыхает Ханён и собирает рассыпанные по полу учебники в аккуратную стопку на столе, включает компьютер. Хёнджэ косится на телефон — без семи минут десять, у Ханёна дистанционная лекция по расписанию. Конечно, Ханён не в духе — а кто вообще будет в духе из-за матанализа? Но помочь Ханёну Хёнджэ (даже при всем желании и естественном хенском порыве) не мог — это к Чанхи или к Джуёну, но никак не к его мозгам. Экран ноутбука вспыхивает с еле слышным гудением, Ханён изворачивается на стуле, чтобы просканировать комнату — не вылезет ли чего стыдного из-за его плеча в поле охвата вебки — и просит: — Не шуми, хорошо? У меня типа контрольной. Хёнджэ показывает окей и затыкает уши наушниками, оставляя Ханёну иллюзию приватности. Иногда Ханён просил его убраться, иногда Хёнджэ без напоминаний сваливал, но если сегодня можно остаться, то почему бы и не посидеть и не посмотреть на Ханёна. Хёнджэ на всякий случай отполз в угол дивана, куда камера точно не достанет, даже если он потянется, поджал под себя ноги и, прикрывшись планшетом, уставился на Ханёна. Посмотреть-то есть на что. У него на планшете открыто очередное видео с теориями о Мстителях, но смотреть, как Ханён нервно перебирает учебники в ожидании лекции и дергает себя за ушко, интереснее, если честно. Даже завидно немножко — у Ханёна такие славные черные ушки, гладкие, как атласные, но потрогать их не дается ни в какую. Вот почесать — это другое дело, да и то: не там, не так, не то ухо, не скреби, не царапай, всё, надоело — и Ханён уходит. Просто берет и уходит. Один раз Хёнджэ пытался поймать его за хвост и... Больше не пытается. Сейчас хвост Ханёна лежит на его коленках, пушистый кончик слегка подергивается вверх-вниз. Ладони Ханён складывает чуть повыше на бедре, ровная спина не касается стула. Как и полагается воспитанному приличному коту. Хёнджэ рассеянно чешет уже почти зажившие царапины на локте (ворвался к Ханёну в ванную и включил холодную воду, когда тот мылся) и вздыхает. Это Ханён на людях приличный котик. Прилежный, послушный, ласковый. Вежливо здоровается с преподавателем, четко, но негромко называет свое имя, не вопит и не ругается, как другие, когда связь пропадает и преподавателя не слышно за помехами. Пока остальные отмечает присутствие, Ханён на секунду отклоняется из кадра, чтобы достать тетрадь из ящика, и корчит в сторону Хёнджэ мученическую гримасу, проводя большим пальцем по горлу. Хёнджэ прыскает. Он все-таки запускает видео на планшете, когда Ханён начинает быстро писать в тетради под диктовку. У Хёнджэ свои плановые страдания по расписанию, матан ему ни к чему. Ханён к нему больше не поворачивается, Хёнджэ открывает четвертое видео в плейлисте "самые невероятные фанатские теории", когда иконка батареи вспыхивает красным. А зарядника под рукой нет. Точно в спальне в розетке торчит, Ханён еще просил вчера провод на ночь. Хёнджэ быстро оценивает возможность незаметно исчезнуть из комнаты, не засветившись в зуме. Он уже один раз ввалился Ханёну на лекцию в трусах, спасибо. Времени у него и аккумулятора немного, вдобавок еще и мочевой пузырь решил напомнить о своем здоровом функционировании, и Хёнджэ принимает стратегическое решение перемахнуть через спинку дивана. Бесшумно — почти, в силу его акробатических возможностей: он гулко ударяется коленкой и ползет к выходу, мысленно вспоминая всех родственников чьей-то матери до пятого колена. Вслед ему несется визгливый смех Ханёна, и Хёнджэ искренне надеется, что младший отключил микрофон. Справившись с зарядкой и собственными штанами, в комнату Хёнджэ решает не возвращаться: снова ползком не особо хотелось, а если Ханён сейчас отвечает? Смешно, конечно, получится, но Хёнджэ же не какой-нибудь Сону. По-хорошему ему есть чем заняться, у него самого завтра три дистанционные пары подряд, но Хёнджэ досматривает плейлист, выскребает остатки сухих завтраков и доедает их прямо руками и даже вытаскивает посуду из посудомойки. Одна крышка умудряется в процессе транспортировки отлететь под стол, как из пушки; Хёнджэ удивленно кряхтит, опускаясь на колени и высматривая потерю. Не просто под стол, а закатывается под самую стенку — даже вытянутой рукой не получается достать, Хёнджэ распластывается на полу во весь рост и совсем не ожидает, что ему на спину выкарабкается почти полцентнера одного наглого кота. Хёнджэ охает, придавленный тяжелым теплом; ханёнов хвост быстрым касанием проходится по его бедрам и кончиком щекочет прямо под коленками. Как только подкрался незаметно? По-кошачьи. — Отлично, — почти урчит Ханён Хёнджэ на ухо, сильно упираясь коленками в спину. Хёнджэ не сразу соображает, что тот имеет в виду оценку. — Ты — ох, Ханён, раздавишь, — молодец. — И всё? Хёнджэ буквально видит, как Ханён обиженно дует губы и прижимает уши к голове; хвост нетерпеливо стучит по голеням, заставляя дернуться. — Тебя видно было, кстати, — сообщает Ханён, балансируя и цепляясь за плечи Хёнджэ. — Но этого старого козла вроде даже развеселило. Старого козла, думает Хёнджэ, вспоминая чинно сложенные руки и хвост на бедре. Прелесть какая. — Ты умница, Ханён, — снова хвалит его Хёнджэ, пряча за похвалой смущение, и кряхтит: — А теперь можешь, пожалуйста, не ломать мне позвоночник. — Закажешь нам поесть? Я согласен на курочку, если ты купишь. Купишь? — перебивает его Ханён, снова склоняясь к самому уху. Хёнджэ ежится: если Ханён вздумает пустить свой немного шершавый язык в ход, Хёнджэ скупит ему всю Корею и Антарктиду на сдачу. Не то чтобы он не был готов сделать это и просто так. Но Ханён к настолько тяжелой артиллерии не прибегает: он просто вцепляется в Хёнджэ мертвой хваткой и повторяет как заведенный "купишь? купишь? купишь?", пока Хёнджэ безуспешно (и без особого желания) пытается из-под него выбраться. — Слезь сначала, — сопит Хёнджэ. — Ты тяжелый. Возмущенный звук должен означать, что ничего Ханён не тяжелый, но у кота свои аргументы: в бока Хёнджэ медленно впиваются острые когти, и Хёнджэ вопит, не стесняясь: — Хорошо, куплю, только не царапайся. И Ханён наконец-то пускает его на свободу. Он вертится рядом, пока Хёнджэ делает заказ, и даже разрешает поиграть со своим хвостом: Хёнджэ зажимает его в кольце пальцев, наблюдая, как шерсть складывается в гладкую полосу и распушивается обратно. Ханён щурит глаза. Он веселый, довольный и добрый и даже немного кормит Хёнджэ с рук, хотя больше наоборот все-таки. Но когда Хёнджэ, расслабившись, доверчиво тянется к его ушам — таким замечательным блестящим ушкам, под цвет черных ханёновых волос, бледно-розовым изнутри и просвечивающим венками на свету — Ханён с шипением отклоняется. — Я тебя кормлю, а ты, — журит Хёнджэ безо всякого подтекста: ему нравилось ухаживать за Ханёном. Ухаживать — старомодное, но красивое, несправедливо, по мнению Хёнджэ, забытое слово, которое Ханёну очень подходило. Его хотелось ласкать и баловать, чтобы Ханён доверчиво щурил глаза, ластился под руки и довольно мурлыкал. С последним, кстати, выпадало нечасто. Ханён наотрез отказывался делать это специально и каждый раз смущался и злился, когда Хёнджэ его ловил на грудном урчании. Мурчал Ханён негромко, но размеренно, успокаивающе — Хёнджэ очень нравилось слушать. И он знал, как правильно к Ханёну подобраться, когда тот вредничает и капризничает. Нужно подождать, пока он чем-то займется, желательно, не очень приятным. Домашка по матану — отличный рабочий пример: когда Ханён сидит на полу в окружении учебников и конспектов, грызет ручку, хмурится, сверяя в интернете формулы. Можно подсесть рядом и обнять со спины — это всегда пожалуйста: опираться на Хёнджэ Ханёну нравится куда больше, чем на диван или стол. Можно прижаться губами к изгибу шеи — это Ханёну нравится еще больше. Можно вместе ругаться на преподов, которые на этой дистанционке задают как не в себя. И когда вы прошлись даже по учителям английского и мировой культуры и Ханён снова с головой уходит в мир подсчетов, можно осторожно — осторожно! — зарыться пальцами в волосы на макушке и поскрести ногтями у основания уха. Только не трогать само ухо! Без спешки. Ханён в объятиях Хёнджэ расслабляется и голову от учебников не поднимает. Он начинает дышать чуть громче, почти посапывая, а значит, можно двигаться дальше, почесать у второго уха, растереть подушечками кожу. Если к этому времени не прилетело лапой по морде или куда дотянутся, можно даже почесать немножко ухо изнутри — но это очень рисковая затея: там уши ужасно чувствительные, и Хёнджэ еле-еле касается кончиками пальцев. И ликует, когда Ханён подставляет голову под умелые руки и начинает мурлыкать: все громче и громче, так что скоро его спина вибрирует в такт урчанию. — Хороший котик, славный, — искренне говорит Хёнджэ, разглаживая короткие шерстинки на ушах. Ханён оборачивается, сонно моргая, под руками Хёнджэ быстро напрягаются мышцы, так что он спасается от новых царапин в последний момент. — Ну тебе же приятно! Ты же мурчишь, — пытается уговорить он обиженный затылок. Ханён в руках не расслабляется ни на йоту. — Я не мурчу, — огрызается он, хотя голос еще подрагивает. И все-таки вырывается, правда, для этого приходится пустить в ход еще и зубы. — На коврик спать выгоню, — грозится Хёнджэ, понимая, что придется скоро идти за новой бутылкой перекиси, проще уже пол-литра взять сразу. Но глядя на развалившегося на полу Ханёна, Хёнджэ думает, что на коврике скорее спать будет он сам.