Караоке без света

Кашин устал. Целый день был загружен съемками, причем не милыми ленивыми посиделками на диване за просмотром всратых клипов, за которыми можно расслабиться и послушать, как рядом какой-то парень, будто на стероидах, матерится в камеру через слово. Нет! Нет, черт возьми! — Хуль ты помирился с Эльдаром, Руслан... Кашин не знал причину, по которой его позвали на съёмки КликКлака. В качестве моральной поддержки Тушенцову? Или как это... Сначала Юлика позвали, потом Руслана, и до него добраться хотят? — Да-аня! Спаси, они меня убивают! — чуть ли не плачущий Тушенцов беспорядочно махал руками в сторону Старого, который — пока что безуспешно — пытался нацепить электрошоковый ошейник на бледную шею парня. Наверняка, Старый в его глазах казался смертельной бурей... Ну да, ошейник этот он без помощи самостоятельно снять не сможет. Ну вот, мольбы и просьбы прекратились, и поверженный Руслан, который, вообще, хотел ради прикола поехать на съёмки, потирая сжатую вокруг шеи резину, поджимал губы и сифонил текст песни, который ему нужно пропеть. — Братаны, может пульт Дане дадим? Ну а почему нет? Сквозь собственный и посторонний смех и так до этого глупо хихикающий Кашин протестующе скрестил перед собой руки под такие же протестующие вопли Руслана. — Даня, если пульт возьмёшь, можешь на секс сегодня не рассчитывать! — А ты снизу? Комната была каждую секунду заполнена каким-то диким смехом и выкриками Руслана, от которых он больше сам краснел. Мазохист какой-то. Большие черные глаза уже стали влажными, хоть током того ещё не дубасили. — Начинаем! Данила уселся на край дивана, облокачиваясь локтями о колени и, бросив короткий взгляд на парня, окружённого аппаратурой, быстро подпëр руку ладонью и отвернулся. Уже успевший покраснеть Тушенцов сидел на кресле перед маленьким ноутбуком, вглядываясь в экран и в готовности приоткрывая губы, с этим оранжевым ошейником, так красиво сжимающим татуированную шею... "Так, блять..." Кашин услышал первые ноты песни, которую должен пропеть Тушенцов, и мысленно помолился на всех и сразу. Перед съемками ему удалось посмотреть пару выпусков "Шокирующего караоке"... И да... — Ахахаха, ля, серьёзно? Френдзона? — Руслан ржал и переминался на стуле, приближаясь лицом к строчкам караоке и поправляя от смеха съехавшие наушники, — Френд-зона, Френд-зона, Френд... А-А-А-А, БЛЯТЬ! Не бей сука! Песня началась, нервы закончились сразу же, как Тушенцов начал петь. Ну... пытался. Кашин косым глазом пронаблюдал за мило провопившим Тушенцовым, которого аж на несколько сантиметров подбросило от удара. — Голубые волосы, — Руслан, который пока что мог совладать с собой, показал два разведенных пальца в камеру, аки Мейби Бейби, — развивает ветер, я кА-А-Ачу, блядь, куда... то... на такой... Дальше разобрать текст было сложно, ибо Руслан либо говорил первое, что попадет в голову, либо невыносимо визжал, срываясь на высоких нотах и махая руками. Ей богу, из всех, кто снимался в "Шокирующем Караоке"... Даня поначалу пытался не смотреть на это душераздирающее зрелище, потому что от него раздирало не только душу, по крайней мере, ему. Но потом запыханный и что-то рвано выкрикивающий парень сам притянул к себе взгляд. Кашин смотрел на друга, не отрываясь ни на секунду. — Мейби-мейби Бейби, маленькая стЕРВА-А-А-А, не бей!!! А-ах... — Тушенцов, до конца не пропев даже первого куплета, уже выглядел выведенным на максимум. Волосы растрепались так, будто ими полы мыли и не выжали, губы покраснели, голос с каждой строчкой становился все выше и выше. Вот представьте, что вас три часа безостановочно еба... Второй припев Руслан уже отпевал с трудом, с огромной одышкой и влажным лицом. В моменты ударов током он уже стонал, слишком громко и по-шлюховатому, пытаясь сквозь слезы разглядеть расплывающийся текст. Все вокруг краснели где-то на уровне с Русланом. Вот угораздило же природу одарить парня такой реакцией на боль... Все слова и звуки смешивались. И только в одной голове картинка становилась более чем реальной. Голосовые связки напротив были способны на большее, Данила знал это. — Ай! Кашин тряхнул головой. От мыслей его отвлекло что-то более подходящее на крик, чем на стон, и он поднял мутный взгляд, с трудом смотря перед собой. Рука незаметно скрыла пылающее чувство внутри. На одну секунду, в самом конце, когда текст уже был пропет и измучен, Руслан случайно цепляется за него взглядом. Таким же мутным и блядским.

***

— Перестань, животное! Руслан с глухим стуком лопатками врезается в стену и откидывает голову назад, расслабляясь в чужой хватке. — Я животное? — Кашин скользит взглядом по парню и берёт его голову в руку, настойчиво целуя кожу на шее, — А кто скулил два часа назад, а? Руслан сжимает плечи Кашина и закусывает губу. Рыжий никогда не останавливается долго на одном месте, поэтому буквально через секунду отрывается и ловит на себе взгляд парня. Тушенцов смотрит снизу вверх как змей искуситель. Как преданный змей искуситель. Облизывает губы, оглаживает его мышцы за спиной... И вдруг ухмыляется. — Завис, да? Не дожидаясь ответа, Тушенцов вытягивает шею и, особо не церемонясь, врывается языком в податливый рот Кашина. Наконец тот отмирает, и Руслан слышит долгожданный будоражащий рык. Руслан падает на кровать, срывая с себя футболку и завороженно смотрит на Кашина, который... делает всё слишком томно и медленно... Боже, просто слишком. Данил скидывает с себя всё лишнее, и после этой показательной сцены, вдоволь насладившись этим голодным взглядом, резко вжимает парня в кровать, разводя его ноги коленом. — Будешь тянуть, я сам тебя выебу, — Тушенцов сглатывает, тяжело вдыхая и ловит глазами ухмылку парня. — А я думал, у нас чувства. — Завали. Кашин осматривает его под собой и убирает руку вниз, где нащупывает ещё одно подтверждение — Руслан не может терпеть. Парень разводит ноги чуть шире и звучно выдыхает, подставляясь под чужие касания. Снизу звенит пряжка ремня. Тушенцов поднимает голову с простыни и на секунду останавливает взгляд на ловких пальцах и джинсах, которые уже давно ничего не скрывают. Кашин справляется быстро, но продолжить начатое Руслан ему не даёт. Парень валит Кашина на кровать и нависает сверху, интуитивно избавляясь от ткани на ногах. Всë тело обдаëт жаром, как только Тушенцов упирается задом в член парня. — Сука, Кашин... Данила под ним лишь ухмыляется и медленно трëтся, сжимая его талию и притягивая к себе. Заведённый до края Руслан стонет и упирается руками в кровать, ощущая, как с него снимают всё до конца. Зубы скрежещут. Тушенцов помогает Кашину снять последний элемент одежды, и тот обхватывает чувствительные зоны ладонью, вышибая из Руслана стоны, которые он всё это время ждал. Высокие, и которые Руслан контролировать не мог. В самый важный момент Даня решает прислушаться к нетерпеливости парня, и начинает его ласкать ещё и сзади. Тушенцов краснеет и закусывает губу. Чёртов Кашин знал, когда надо давить. А главное — куда. — А-ах, быстрее, Дань... Кашин слышит в пол уха скулящий и дрожащий голос. Он переворачивает Руслана на спину и, разведя его ноги до упора, входит почти полностью, начиная двигаться. Что ж, Руслан испытывал на себе ситуации и пожёстче. Тушенцов кричит. Татуированные пальцы до хруста костяшек сжимают белую простынь, и он выгибается навстречу Дане. Полностью. Без остатка. Он уже по-блядски стонет, но уже от наслаждения. От того, что чувствует себя заполненным. Кашин тяжело дышит и, не останавливаясь, наклоняется ближе к Руслану, сжимая его шею и глубоко целуя. Парень под ним дрожит. Язычок юркает навстречу, извивается, и Кашин стонет, теряясь в пространстве и в самом Руслане. Руслану сложно отвечать, но он обхватывает Данину шею и углубляет поцелуй, сводя его с ума окончательно. Сколько они так могут, не отрываясь друг от друга? Данила видит, как тело под ним пробирает мурашками и с долей интереса поднимает глаза на Руслана. Тот безостановочно стонет, обрывается на высоких нотах и прячет взгляд, закусывая губы и плавясь от эмоций. Сердце в груди едва не вырывается. Кашин падает рядом. Холодная простыня уже давно нагрелась под ними, но ни в какое сравнение не шла с парнем, который лежал рядом и пытался отдышаться. — Ты... — Руслан сглотнул и повернул голову на Даню, — Тоже туда отправишься. Кашин словил этот хитрый взгляд и лишь ухмыльнулся. «Может быть, детка».