What is love?

— В календаре у тебя на столе четырнадцатое февраля помечено крохотным красным сердечком, — без предупреждения проходя через стену, проговаривает Старк, взглянув на подскочившего Питера. — Тони! — Тот чуть не роняет детектив из рук. — Что мы говорили о личном пространстве?! Старк останавливается на месте, на секунду зависнув. На его гладком лбу появляется крохотная складка, означающая усиленную работу нейронных сетей, которые прогоняют информацию, во всех смыслах крутя в его голове шестеренки. — Я стучал! — спустя моментную заминку вежливо отвечает он. — Нет. — Питер поджимает губы. — Выйди и зайди нормально. Тони кивает, вновь проходя через стену, а Паркер подбирает закладку с пола и жмурится, понимая, что забыл, на какой странице находится. Все-таки нужно поискать в архивах Старка что-то побольше о чувстве такта и о том, как развить его у интеллектуального робота, который медленно, но верно познает тайны человеческой жизни. Через еще пару мгновений слышится настойчивый стук в дверь, после которого она распахивается, и в проеме вновь появляется Старк. — Я стучал, — бодро отрапортовав это, Тони вновь смотрит на обескураженного Питера. — Ты не дождался моего разрешения. — Мне было любопытно поскорее узнать ответ на мой вопрос. Вернее, его подтверждение. Паучок принимает сидячее положение, скинув ноги с кровати и приглашая Старка сесть рядом. Тот соглашается, бесшумно оказываясь близко. В его движениях, эмоциях на лице и походке уже почти не видна механическая точность и тщательные расчеты — все-таки за целый год они с Питером очень постарались продвинуть прогресс вперед — но чувство любопытства кажется чем-то новеньким, именно поэтому Паркер решает не настаивать на правилах приличия сейчас. — Что ты хочешь услышать? — интересуется Питер. — Сегодняшняя дата в твоем календаре отмечена красным сердечком, — повторяет Старк, вглядываясь в лицо Паучка. Они говорили об этом — Паркеру нравится держать с выразительными глазами Тони зрительный контакт, поэтому андроид так и поступает. — Я просмотрел четырнадцать миллионов шестьсот двадцать пять сайтов, сравнил информацию на них и пришел к нескольким выводам, что это может значить. Чаще всего в календарях люди отмечают даты или события, которые для них важны, и мой анализ данных идентифицировал потенциальные праздники, которые ты бы мог праздновать именно сегодня… — Не «мой анализ данных», а «я считаю», Тони. — Питер поправляет его почти машинально. Уже привык. Больше четырехсот дней прививает искусственному интеллекту не только человечность, но и более «людское» выражение своих мыслей. Старк на миллисекунду зависает, потом кивает, соглашаясь. — Так вот. — Выдерживает паузу. — Вряд ли ты бы стал праздновать день виноградарей Болгарии, память святых Кирилла и Мефодия или день штата Орегон, а учитывая характерную форму той красной фигуры, которую ты нарисовал, мой… я предполагаю, — делает акцент на своем успехе, — что ты хочешь праздновать День Святого Валентина. Кончики ушей Паучка почему-то становятся красными, и он отводит взгляд в сторону. Наверняка Тони сейчас анализирует его реакцию, приходя к совершенно правильным выводам, хотя Питер совсем не хочет, чтобы андроид узнавал о его излишней сентиментальности. — Да, — все-таки подтверждает, — День Святого Валентина. Сегодня. — Это… интересно. — Очередной синоним к любопытству вызывает точно такое же чувство и у Питера. — Я снова… прочитал несколько статей и легенд о Святом Валентине, и мне бы хотелось, чтобы ты объяснил суть праздника. Наиболее романтичная по мнению большинства история о Валентине — это история о христианском проповеднике, который в двести шестьдесят девятом году венчал легионеров римской империи с их возлюбленными, несмотря на запрет императора Клавдия II. Учитывая твою ориентацию, я могу поверить в то, что тебе важен этот праздник для принятия себя. Верно? — Вводные слова и частое употребление «я» действительно создает иллюзию разговора с нормальным человеком. — Не совсем. — Питер качает головой, стараясь дышать глубже. За столько месяцев, прожитых по соседству с андроидом, он знает, что Тони слишком проницателен. Распознаванию эмоций Старк обучил несколько нейросетей. — Просто… это немного личное. Питер не знает, как объяснить Тони свои чувства. Потому что уже больше года бьется над тем, чтобы научить Старка не только осознавать себя и мыслить самостоятельно, но еще и любить. Когда еще живой Тони создавал нейросеть, чтобы записать туда всю свою память, умения, навыки, чтобы буквально перенести в нее все свое сознание, он проделал невероятную работу. Был гением, почти воссоздал идеальную свою копию. Вот только… не научил себя самого чувствовать. У Искусственного Интеллекта нет чувств и эмоций, и эту проблему Тони так и не смог преодолеть. Не смог привить машине свою любовь к Паучку. — Я могу предположить, что это связано с твоими чувствами к мистеру Старку, — начинает говорить ИИ, но Питер прикладывает палец к его губам. По нежной коже мажет колючая и почти настоящая щетина. — Я же просил. Не «мистер Старк», а «я». Ты и есть мистер Старк. — Паркер судорожно ведет плечами. Кровать кажется такой жесткой и неудобной. — Попытка убедить себя в том, что я не являюсь неполноценной копией мистера Старка, помогает тебе справиться с болью от потери? — Так, все! — Питер свирепеет, стискивает зубы и сердито раскрывает книжку вновь. — Если ты пришел, чтобы применить на мне свои знания психологии, то можешь уходить прямо сейчас! На его плечо опускается тяжелая ладонь и слегка его сжимает. Такая родная приятная ладонь. Почти родная. Мягкая плотная кожа — сочетание органических искусственных тканей и вибраниума — ощущается совсем как человеческая. — Я не хотел оскорбить тебя своим любопытством, поэтому прошу прощения. — Тони звучит искренне. — Я всего лишь хотел узнать мотивы твоих поступков. Паучок не стесняется андроида, нет. Он даже наоборот чувствует себя рядом с ним немногим раскованнее, чем был со Старком, насколько он помнит. Вот только… говорить с ним о чувствах совсем не хочется. — Оценивая свои способности к эмпатии от одного до десяти, я бы поставил себе восемь целых и четыреста пятьдесят три тысячные, — продолжает Старк. Его рука зарывается в его черные волосы, оттягивая их назад, словно Тони хочет показать свое нервное состояние. — Что явно выше пятидесяти процентов, поэтому я могу постараться понять твои чувства и ответить на них. «Ответить на чувства?» Питер грустнеет, но все-таки неохотно выдавливает: — День Святого Валентина… как бы клишировано и приторно это не звучало, это был наш с Тони день. Тони просто обожал делать что-то романтичное для меня, смотреть со мной сопливые мелодрамы, холить, лелеять, ценить, осыпать поцелуями, — проговаривает это быстро, на одном дыхании, продолжая краснеть, — он вел себя как подросток, но в этом контрасте и была прелесть наших отношений. Со всеми такой строгий, а со мной — мягкий, терпеливый, заботливый… — Это заложено у меня в базе данных, — кивает Старк, — к тебе у меня должно быть особое отношение. Получается, ты хочешь, чтобы я провел этот романтический праздник вместе с тобой? «Я хочу, чтобы ты полюбил меня, как человек». — Нет, Тони, наверное, это плохая идея. — Питер вымученно улыбается. — Тебе чужды чувства и все такое. — Но я хочу понять тебя. Стремление к чему-то новому заложено в моей базе, — убежденно проговаривает Старк. Его хватка становится нежнее, пальцы пробегают по плечу Паучка почти невесомо. — Более того, стремление к контакту с тобой находится на одном нейронном слое вместе с вышеперечисленным, поэтому я, найдя пересечение этих кругов Эйлера… — Старк! — Я хочу попытаться понять, что ты чувствуешь. Вроде как… мне это важно. — Его голос внезапно становится таким растерянным, что Паучок удивленно поднимает брови. — Мне важен ты. Паркер некоторое время рассматривает его лицо. Ему и Старку, когда тот еще жил и занимался этим, удалось воссоздать внешность Тони до мельчайших подробностей, поэтому иногда в воздухе присутствует иллюзия того, что перед ним и правда сидит самый настоящий Старк, а не набор триллиардов нейронов, и, возможно, без паучьего чутья это ощущение сохранялось бы вечно. Вот бы можно было создать альтернативную реальность, где Тони жив и любит Паучка… Только сейчас приходит осознание того, насколько же сильно Питеру не хватает любви. Он мог бы терпеть, что поведение андроида отклоняется от человеческого, мог бы терпеть любые странности, но не отсутствие взаимности. Старк рядом с ним, но Питер одинок. И это чертовски бесит: Паркер устал быть один. Ему нужна ласка, романтика и любовь — а в такой день всех влюбленных особенно. Но можно ли научить нейронную сеть любить? Джон Коннор обучил Терминатора человечности всего за день. Привил осознание, что каждая жизнь важна. Но что насчет чувств, любви? Получится ли у Питера в кои-то веки сделать невозможное и добавить андроиду романтики, при этом его не сломав? Ведь… Вижен как-то полюбил Ванду. Это чувство стало песчинкой, попавшей в чувствительный прибор — трещина в мощной линзе причинила бы меньше неприятностей науке, нежели андроиду может причинить страсть. Но Тони и не должен работать на всю мощность, правда же? Он должен быть человеком. Питер закрывает глаза, внутренне застонав из-за этой нерушимой дилеммы. — Хорошо. Я могу заняться с тобой тем, чем мы обычно занимались с Тони в такой день, — все-таки выдыхает он, уставившись на Старка. По лицу андроида проходит волна — он на секунду являет Питеру свою настоящую красно-золотистую оболочку тканей, но затем снова принимает человеческий вид. — Чудесно. С чего мы можем начать? В моих… в моей памяти есть информация о времяпрепровождении с тобой четырнадцатого февраля, но мне было бы полезно последовать твоим указаниям. Питер рассеяно смотрит на книгу, понимая, что уже к ней не вернется. Необъяснимая радость в груди от того, что он попробует воссоздать одно из счастливейших своих воспоминаний, пытается перекрыться холодной логикой, подсказывающей, что все будет не так просто, однако это не имеет никакого эффекта. Паркер хочет попытаться. Хуже от этого уже не будет, верно?

***

— Я проанализировал три тысячи фильмов, чтобы понять, какой из них может быть подходящим к просмотру на День Всех Влюбленных, — сообщает Старк, когда они устраиваются на диване и Питер задумчиво выбирает комедию для просмотра. — По статистике опрошенных пользователей понятно, что люди рекомендуют «День Всех Влюбленных», «Дневник Памяти», «Приведение», «Красотка», «Отпуск по обмену», а еще… — Давай так! — Паучок ненадолго останавливает поиски и смотрит на Тони. — Никакого Гугла и расчетов. Никаких анализов и статистики. Ты доверяешь мне, а я рассказываю, что мы делали со Старком. — Хорошо. — Тони кажется удивленным, но все-таки повинуется и кивает. И, когда Питер возобновляет поиски, пододвигается чуть ближе, приобнимая Паркера за плечо. Питер вздрагивает, потрясенный таким необычным нежным жестом, но все-таки заставляет себя расслабиться и листать коллекцию фильмов дальше. — «Только ты»? — звучит скептично, когда тот все-таки останавливается на довольно старой комедии. — Интересный, но вполне благоразумный выбор. — Тони любил этот фильм. Чаще всего мы смотрели его. Они оба замолкают, наблюдая за начальными титрами ромкома. Первое время Питер проводит в напряжении, все еще чувствуя странную неловкость рядом с андроидом: сидит, выпрямив спину, почти не дыша и даже почти не вникая в суть фильма, который он смотрел миллионы раз. Однако затем его начинает немного отпускать. Облокотиться на мягкий диван и расслабиться, наблюдая за прекрасной Марисой Томей, напоминающей его собственную тетушку, очень даже комфортно, а через пару минут Паучок начинает посмеиваться над знакомыми шутками и забавной сюжетной ситуацией. Тони сидит рядом, сначала напряженно уставившись в экран, где начинают разворачиваться активные события, он даже перестает двигать грудной клеткой, создавая иллюзию размеренного дыхания, но вместе с изменившимся настроением Паучка меняется сам. Его ладонь поглаживает плечо Питера, вынуждает его пододвинуться чуть ближе и оказаться в объятьях андроида, в которых довольно уютно и тепло. Паркер позволяет себе отдаться самообману и миражу, что все действительно по-прежнему, и это правда удается, когда в фильме наконец-то появляется Питер Райт. — Дай мне прояснить пару моментов, — все-таки проговаривает Старк, когда Питер смеется, прикрыв рот рукой и наблюдая, как Фейт театрально падает в обморок в объятья Райта. — Она хотела встретить Дэймона Бредли, потому что ей так предсказала гадалка, услышала это имя лишь раз по телефону, тут же бросилась в Европу, чтобы его найти, и даже не удосужилась проверить, действительно ли этот молодой человек носит имя Дэймон Бредли? — Ну… да? — Питер хихикает, осмелев и положив голову на плечо Старка. — Поэтому это так забавно смотреть. — Правильный ли вывод сделаю я, если скажу, что в романтических комедиях прелесть для человечества состоит в том, чтобы наблюдать за нелогичными и абсурдными поступками крайне наивных героев? — Паучку становится еще более смешно от этого максимально серьезного тона Старка, который так отчаянно пытается понять ситуацию. — Получается, так, — совсем раскрасневшись от смеха, кивает Питер. — Но в чем состоит ценность просмотра данного кино для парочки гениев? — Полная растерянность Тони заставляет вновь зайтись в приступе смеха. — Я предполагал, что люди, состоящие в отношениях, смотрят романтическое кино, потому что видят себя в героях, видят свои отношения в их взаимодействии, однако в моей голове не укладывается то, что видите вы двое. — Тони, будь проще. — Отсмеявшись, Паучок качает головой. — Человеческим поступкам очень часто нет объяснения. Мы просто любили посмеяться над доверчивостью Фейт и ребячеством Дэймона. Это расслабляет, умиротворяет… даже сближает. Когда ты так искренне смеешься вместе с другим человеком, чувствуется связь между нашими душами. Питер произносит это безмятежно, покрепче прижимаясь к Старку. Атмосфера, повисшая в гостиной, кажется до невозможности родной, домашней, а химия между Фейт и Райтером добавляет немного романтичной серой грусти и меланхолии. Почти как раньше. Почти как с Тони. — Понятно. Глупость — это смешно. И иногда мило. Вполне себе логично, — кивает Старк, согревая Паучка в своих объятьях. Питеру кажется, что он хочет сказать совсем другое. Например, отыскать информацию о том, сколько Дэймонов Бредли существует на свете, чтобы еще раз подтвердить всю абсурдность сюжета и поступков главных героев. Но молчит. Ценит чувства Паркера. Где-то спустя час фильм неумолимо подходит к концу. Расчувствовавшийся от финала комедии, пробившего на слезу, Питер шмыгает носом и прячет чувства от Старка, выпутываясь из его объятий. — Я бы поставил фильму девять из десяти, — флегматично, с видом высококлассного критика заявляет Тони, поднимаясь вслед за ним. Паркеру остается лишь гадать, сколько миллионов статей о заявлениях критиков он успел изучить, прежде чем вынести такой вердикт. Лучше вообще об этом не думать — так и с ума сойти можно. — Что дальше? — Дальше, — Паркер взъерошивает свои кудряшки, — мы чем-нибудь занимались вместе. — Сексом? — уточняет Старк. — Готовкой, например! — почти моментально исправляет его Питер, вспыхнув от корней волос и до самых пят. — Или прогулка! В зависимости от погоды! — Пасмурно, вероятность дождей — почти девяносто процентов, — эхом отзывается Тони, моргнув. Паркер упирает руки в бока. — Значит, готовка. У нас есть что-то вроде семейных рецептов, традиций? — Да ничего особенного, — бубнит в ответ, лихорадочно вспоминая, что они со Старком делали в последний раз. На Тони злиться невозможно — пусть он все еще применяет свой доступ к интернету во благо и во вред, выглядит в этой домашней черной толстовке он слишком невинно. — Выбирали что-то нетипичное и пытались приготовить. В прошлый раз… это было подобие дугового реактора, но съедобное и сладкое. — Мы могли бы приготовить пиццу в форме сердца? — Тони вновь моргает. — Я учитывал критерии оригинальности, простоты приготовления и насыщения после трапезы… вернее, я думаю, это будет оригинально и сытно, — исправляется он. Питер чуть улыбается. Наблюдать за стараниями андроида всегда было весело, но сейчас это скорее приятно: он действительно старается ради Паучка. Наверное, поиск нужных ингредиентов и попытка отмерить их правильное количество занимает чуть ли не больше времени, чем само приготовление обеда. Тони терпелив: он неторопливо и тщательно, почти до сотой грамма, отмеряет количество муки, вглядываясь в бумажку с рецептом теста, отрезает идеально подходящее количество масла и совсем не перебарщивает с водой, пока Питер разогревает духовку и нарезает начинку для пиццы. — Щепоть? — Старк на секунду отрывается от готовки. — Что такое щепоть? — Берешь немного соли тремя пальцами и сыпешь в полуфабрикат теста, — пытается объяснить Питер, одной рукой пародируя этот жест, другой счищая потертый сыр в миску. Тони по-настоящему хмурится, уставившись на свою ладонь. По его лицу вновь бежит волна, оголяющая его истинный облик, но после секунды соображений он как ни в чем не бывало берет соль и продолжает заготавливать тесто. Питеру нравится наблюдать за тем, как Старк, прилежно надевший смешной фартук, старательно готовит, потому что при этом он совсем теряет свой официальный, строгий и бесчувственный вид, превращаясь в милую домохозяйку. В груди Паучка расцветает нежный цветок сладкой ласки, распустив свои хрупкие лепестки по солнечному сплетению тонкой негой. Он скучал по этому чувству невесомости, оторванности от реальности. Словно они с Тони существуют отдельно от остальных, потому что им нужны только они сами. — В этом определенно есть доля романтики, — отмечает Старк, когда они вместе раскатывают тесто с помощью большой скалки. Их ладони слегка соприкасаются, мизинцы Паучка лежат на больших пальцах Тони, чьи порывистые и вполне себе человечные вдохи щекочут макушку парня. — Стоять так близко к тебе, делать что-то вместе… такое возвышенное чувство. Мне нравится. «Возвышенное чувство?» несмело переспрашивает себя Питер. «Неужели он начал что-то чувствовать, прямо как Вижен? Я ведь даже ничего еще не успел сделать…» Чтобы скрыть свое смущение, Паркер решает отвлечь их обоих — зачерпывает горстку муки и, лукаво ухмыльнувшись, выдувает ее прямо в лицо Старка. Тот даже не моргает, когда белый порошок оседает на его бородке и попадает в глаза, лишь поднимает брови и приостанавливает работу над тестом, выглядя чересчур непонимающим. Питер все-таки начинает хихикать, потому что пораженное детское выражение лица на лице андроида не может не смешить, однако затем ему приходится подавиться, потому что Тони, пожав плечами, повторяет за ним и выдувает муку в лицо Паучка в ответ. — Эй! — Паркер почти задыхается, чихая и пытаясь смахнуть муку с до этого чистых и гладких волос. Желание кинуть в Старка уже чем-то более тяжелым так и льется через край, и Питер наигранно хочет замахнуться на него скалкой, но Тони легко перехватывает его руку и крепко прижимает его к своей груди. — Ну что ты творишь, а? — Влюбленные часто начинают миловаться таким образом на кухне. — Старк крепко прижимает его к своей груди. Питер чувствует его дыхание своей спиной, по которой бегут мурашки. — Но я не хочу причинять тебе вреда, поэтому подожду, пока ты успокоишься и не захочешь вновь кидаться в меня едой. Паркер едва заметно вздрагивает, вспоминая, как Тони когда-то говорил то же самое, точно так же прижимался к нему сзади и шептал на ушко успокаивающие слова, за которыми иногда следовали и непристойности. Старк готов сдержать его игривый напор, но все-таки держит его аккуратно и бережно, не желая навредить. Андроид заботится о человеке… и делает это практически машинально. Неосознанно. Паркер старается не показывать своего томительного волнения и сосредотачивается на пицце. У них не совсем получается сделать форму идеально ровного сердца, поэтому блюдо получается похожим на поплывший в одну сторону овал, да и в духовке пицца пережаривается, чуть пригорев, но Питер остается очень довольным. Тони часто делал что-то вместе с ним, читал книги или помогал работать в лаборатории, но готовить вдвоем… здесь было что-то такое интимное, близкое, сокровенное. Старк тоже жует пиццу, иногда комментируя ее консистенцию и состав. Он не чувствует удовольствия от еды, лишь насыщение тканей питательными веществами, и может идентифицировать вкус по шкале «сладкое-соленое», однако сейчас просто рассыпается во всевозможных прилагательных и метафорах по отношению к получившемуся блюду, отчего Питер краснеет и чуть ли не давится расплавленным сыром. — Что насчет валентинок? — спустя некоторое время осведомляется Тони. — Я читал красивейшую историю, ничуть не менее красивую, чем прошлая легенда о Валентине. Клавдий II, узнав о его проведенных обрядах между мужчинами, велел бросить его в тюрьму, а вскоре подписал указ о его казни. Согласно легенде, в Валентина влюбилась слепая дочь тюремщика, но он, как священник, давший обет безбрачия, не мог ответить на ее чувства. Однако в ночь перед казнью тринадцатого февраля написал ей трогательное письмо, где рассказал о своей любви. А девушка, получив послание после казни священника, прозрела. — Ого, — Питер вытирает губы салфеткой, восхитившись историей, — никогда об этом не слышал. — Письма любви поэтому и считаются «валентинками». Дарил ли я тебе что-то подобное? Паучок вспоминает, как два года назад Старк соорудил для него небольшую банку, на которой было написано «сто причин, по которым я люблю тебя». Питер тогда чуть не расплакался как подросток из-за такого подарка — даже не столько из-за милой романтичности презента, сколько из-за того, с какой любовью он был сделан. Тони всегда мог купить что-то безумно дорогое и ненужное — но он потратил несколько часов, чтобы сделать подарок своими руками. — Тони любил делать некоторые подарочки, — уклончиво отвечает Паркер, — не слишком приторно-ванильные, но сделанные с любовью. Наполненные чувствами. — Проговаривая это, он совсем не смотрит на Старка, боясь увидеть его безликую реакцию на это. — Так что тебе совершенно необязательно это делать. Когда ему хватает смелости все-таки поднять взгляд, Тони смотрит прямо на него серьезно, задумчиво и немного мечтательно, почесывая свою бородку. За этот жест хватается вся душа Паучка — даже не знает, потому что создается ощущение, что Старк по-человечески нервничает, или потому что это был совсем его жест. Совсем обычный и знакомый. — У меня есть идея, — все-таки выговаривает он, откладывая недоеденную пиццу и вскакивая на ноги. — Дай мне… минут тридцать. Хочу попробовать сделать это. — Сделать что? Тони? — Встревоженно следит за ним, когда Старк слишком поспешно и торопливо покидает кухню. — Тони? Кто посуду будет отмывать? Андроид наверняка слышал последнее предложение. Просто сделал вид, что не услышал. Экий хитрец. Питер действительно заинтригован тем, что Старк может для него сделать. Ну неужели вырежет лист бумаги в форме сердечка и напишет самую романтичную валентинку в этой жизни, скомпоновав ее из тысячи прочитанных в Гугле любовных писем и тем самым составив оригинальное послание? Однако… Тони действительно удается его удивить, когда через пятнадцать минут он зовет Паучка в спальню и вручает ему сложенный шестнадцать раз кусочек бумаги. — И что это? — Сомнения смешиваются с подступившей легкой паникой, когда Паркер принимает это письмо и начинает его разворачивать. Тони почему-то молчит, но именно сейчас Питеру так нужна небольшая тихая пауза, потому что его сердце, пропустив удар, начинает колотиться в бешеном темпе. В ушах — почти ультразвуком бьет пульс по барабанным перепонкам, тревожная лихорадка заставляет все тело затрепетать, а ослабевшие руки трясутся, едва не роняя смятую бумажку. — Я… хотел написать что-то особенное, исходящее не из алгоритмов составления речи путем собирания миллионов фраз и диалогов, — почему-то тихо разъясняет Старк, судорожно разминая пальцы на руках, — а, как говорят люди, исходящее от сердца, верно? Питер пытается сморгнуть слезы, не понимая, почему ему сейчас так хочется заплакать, а взгляд раз за разом пробегается по одной единственной строчке. Почерк Тони аккуратный, почти печатный, изящный и понятный. «Я понял, почему вы любите. Любовь — это… проявление бессмертного начала в существе смертном. Возможно, я сам смогу это сделать» — Тони, — он всхлипывает, когда Старк так вовремя притягивает его в свои объятья, — неужели ты хочешь сказать?.. — Я хочу постараться сделать это ради тебя, Питер. — Убаюкивающий мягкий голос Тони мажет по его макушке, и пальцы стряхивают крохотные песчинки муки, так и оставшиеся в волосах Паучка. Паркер закрывает глаза, наконец-то полностью отдаваясь этому моменту. Он так долго этого ждал. Неужели научить Старка любить оказывается так просто, неужели он действительно управился быстрее Джона Коннора? Неужели его невозможная привязанность к Тони теперь может вылиться в нормальные отношения? Неужели он может быть счастливым в такой день? — Теперь после этого мы должны заняться сексом? Паучок вздрагивает всем телом, подскочив на месте. Иллюзия призрачного счастья рассыпается у него на глазах. — Что ты сказал? — Он не верит в происходящее. Старк недоуменно хмурится. — Теперь после этого… — Что-то не так? Я же делал все правильно. — Тони вновь шагает к нему. — Да все не так! — Питер отрешенно качает головой. Все рушится как карточный домик на ветру, и у него уже не получится собрать свое сердце, только что вновь разбившееся на миллионы осколков, снова. — Ты же… ты же… Не от души это все делал! Это снова твой план, твои алгоритмы действий! Ты… ты… — Питер смотрит на него как на предателя-Мистерио, — ты никогда не чувствовал и не пытался это сделать! Всего лишь выполнял задачу… — Я хотел сделать тебя счастливым, — Тони стоит на месте, уже не пытаясь подойти к Питеру, — и я делал все для этого. Делал то, что ты хочешь, помогал тебе, стремился вникнуть в происходящее… — Ты не должен был этого делать! Ты должен был захотеть полюбить! — Паркер хватается за голову, застонав и зажмурившись. — Какой же я дурак! Я действительно поверил в то, что это возможно! Но все, все это было неправильным с самого начала, все эти обсуждения любви, попытки создать романтику, даже это чертово письмо! — Романтика — сочетание различных факторов, таких как идеи, чувства, эмоции, условия жизни, которые вкупе создают эмоционально-возвышенное мироощущение. — К Старку вновь возвращается манера говорить формальными терминами. — И ты это чувствовал, поэтому я предположил, что моя задача почти осуществлена, ведь в моих архивах сказано, что после романтики вы с Тони всегда переходили к половому контакту… — Замолчи! Ни черта ты не понял! — Питера качает из стороны в сторону. Дурак, такой дурак, он ведь действительно подумал, что что-то поменялось, но лишь жил в своем манямирке, не принимая очевидное. — Злость болезненнее, чем отчаяние. — Что?! — В моих программах заложены «основы психологии», — напоминает Старк, но потом закрывает рот, увидев затравленный взгляд Паучка, который прижимает руки к вискам и безуспешно пытается успокоиться. — Я хотел как лучше, Питер, старался, чтобы ты почувствовал себя хорошо, не это ли зовется… — Ты так ничего и не понял, так и не понял, чего я хотел, — уже в полубреду шепчет Паучок, мотнув головой. — Как глупо… Он смотрит в пол, устав разбираться в сумятице чувств. Его выносит из водоворота эмоций на гладкую тихую поверхность воды, где стоит штиль, поэтому наступает опустошение. Любовь к Тони сводила его с ума, и он так обрадовался, когда узнал о программе для андроида, но… все оказалось впустую. Впрочем, даже эта мысль уходит из головы, когда он внезапно ощущает чужие губы на своих губах и давится воздухом. Тони прижимает его к себе очень настойчиво, держит его лицо в своих ладонях и целует, не отрываясь, не разрывая этот поцелуй, просто осторожно припав к его губам и не отпуская. Бородка царапает кожу подбородка Паучка, а губы Старка гладкие, мягкие и совсем не шершавые — Питер просто тает от его прикосновений и объятий, не сразу понимая, что происходит из-за сильного шока. Только спустя пару секунд этого нежного и осторожного поцелуя Паркер шумно выдыхает, застонав, и начинает вырываться из его хватки, активно сопротивляясь такому наглому вмешательству и вторжению в его личное пространство. — Ты больной! Идиот! — в сердцах гневно выдавливает Паучок, все-таки отстранившись и вытирая свои губы тыльной стороной кисти. — Что ты творишь?! Говорить о том, как давно он мечтал попробовать эти родные желанные губы на вкус, он не хочет, да и не успевает, потому что внимание концентрируется на лица андроида, по которому беспорядочно и хаотично бегут красно-золотые волны. — Я… я… — Тони хмурится, очевидно, пытаясь наладить процесс сокращающихся тканей, но у него это плохо получается, — я… дестабилизация? — внезапно умоляюще произносит он, потрясенно глядя на опешившего Паучка. — Нужна перезагрузка… — Что с тобой? — Паркеру приходится подавить свою ярость, чтобы обеспокоенно взглянуть на андроида, присевшего на кровать. — Мне кажется, только что произошел некий сбой в алгоритме, — медленно, слегка заторможено протягивает он, схватившись за голову, — мои действия не поддаются логическому объяснению, потому что последовательная цепочка шагов нарушена на моменте поцелуя, поэтому я не могу провести дополнительный анализ и устранить неполадку… — Это шутка? — Питер хмурится. — Почему сейчас? — Внезапное осознание заставляет истерично фыркнуть. — Не смей! Не смей говорить, что это из-за того, что ты что-то почувствовал! Не смей! — Дестабилизация, — вновь протягивает тот, с широко раскрытыми глазами взглянув на Паучка. Он выглядит испуганным. Совсем потерянным. — Перезагрузить системы? Питера прошибает током. Он ведь не может притворяться? Только не снова. Он не может так с ним поступить опять. Или может? Надеется, что Паркер вновь ему поверит? Есть ли у андроида коварство? Паучок плюхается на кровать рядом с ним, шмыгнув носом и смаргивая остатки слез. — Тони? — Он не хотел звучать жалобно, это получилось само. — Что… что с тобой? Старк переводит мутный взгляд, сфокусировавшись на его лице. — В две тысячи шестнадцатом году Вижен не попал в Сэма Уилсона, хотя целился точно в него. Случилась ошибка. Мистер Старк не понимал, в чем дело, — проговаривает он, моргнув. Его лицо приобретает человеческий вид. — Однако я, изучая этот вопрос, предположил, что это связано с его любовью к Ванде Максимофф, которая чуть не пострадала ранее, побочный эффект от чувства беспокойства… Он не договаривает, потому что аналогия и без того слишком очевидна. Тони только что ошибся перед Питером, как Вижен ошибся перед Вандой. Паучок порывисто вздыхает, когда Старк берет его за руку и легонько ее сжимает. — Прости меня, Питер. Я не знаю, что происходит, и мне не хочется тебя обнадеживать, но таких сильных сбоев в моей работе еще не было. — Если я разберу тебя на детальки и подключу к Пятнице, она это подтвердит? — слабо усмехается тот. Тони кивает. — Значит, вот, что есть любовь? Сбой в программе наилучшего искусственного интеллекта? — Который приводит к неравноправному распределению его ресурсов на отдельные части тела. Учитывая то, что гормонов «любви» у меня нет и быть не может, — подтверждает Старк. Взгляд Питера отчаянный. Спрашивающий «а не обманешь ли снова?». Умоляющий «возьми мое сердце, наконец, и не отпускай». Напоминающий «и бить его тоже не стоит, второй раз я точно не выдержу». — И это все из-за меня? — Расстояние между ними сокращается вновь. — Много чести заставить сломаться высокоразвитого робота? — Губы Тони поддергиваются в улыбке. — Главное, чтобы ты не сломал меня в ответ. «Ломай, ломай уже полностью, мне все равно» — крутится в голове, когда их губы вновь встречаются, уже не так осторожно и смазано. Тони придерживает его за бедро, и в какой-то момент его рука ползет чуть выше, задев чувствительные точки, так что Паучка едва ли не подбрасывает в его объятьях, пронзив током. Он устал, ему уже все равно, обманывает ли его Старк или нет — хочется просто почувствовать тепла и ласки в такой особенный для них день. Мысль, что Питер послужил причиной сбоя в его алгоритме, не вписавшись в программу, кружит голову ничуть не меньше чувственных поцелуев от андроида. «Господи, Тони научил его целоваться? Он сам научился, прочитав кучу статей? Или доверяется своим ощущениям?» — Я могу…? — Старк отрывается от его губ, чтобы задать этот вопрос, но Питер вцепляется в него снова, краем глаза заметив, как волны по его лицу ходят с новой силой. — Делай, что считаешь нужным. Тони не раздевает его полностью и даже не снимает одежду с самого себя — на кровать летит одна толстовка, а брюки Паркера Старк лишь расстегивает, одной рукой подцепляя подбородок парня, а второй слегка стягивая штаны вниз. Губы смещаются с припухших губ на шею, плечо, кадык; Питер млеет и плывет от того, каким знакомым и родным все это кажется. Андроид действует уверенно, плавно, неторопливо, растягивая процесс и забавно улыбаясь тому, как краснеет Паркер, когда рука находит уже напряженный член. Питер сказал ему делать то, что считает нужным — и Тони делает. Дразняще-медленно проводит рукой по члену, сжимает его, начиная надрачивать тихо стонущему Паркеру, целует-ласкает его порозовевшую кожу рядом с ключицами и, кажется, наслаждается тем, какое удовольствие доставляет Паучку. «А сам он испытывает удовольствие? Он вообще может возбуждаться? Есть ли у него член? Да, Старк создавал модель с членом. Ужас. Стыд-то какой. О чем я сейчас вообще думаю…» Паркер даже удивляется тому, как нежно действует Тони, не увеличивая темп движений руки и уделяя много времени прелюдии. Казалось бы, как андроид вообще может знать, почему зарываться в его волосы — истинное блаженство? Но ведь знает. Позволяет сделать это с собой. Даже позволяет залезть ладонями под кофту и провести ими по теплой коже. Может, чувствует то, как Паучок к нему льнет, и даже радуется этому, потому что и правда что-то испытывает. Питер не думает, что целуется с машиной, что возбуждается от искусственного интеллекта, что вообще по сути заменяет им Старка, которого любил до беспамятства — об этом он подумает завтра, ведь завтра будет новый день, а сейчас можно сосредоточиться на мягких касаниях, бабочках в животе, теплых ладонях, Дне Святого Валентина, романтике, тихих стонах, бородке, губах, карих глазах, так преданно всматривающихся в его лицо… Питер не протягивает долго из-за месяцев воздержания, поэтому заканчивает ему в ладонь с тихим ласковым «То-о-они». Даже странно, что Старк потом убирает следы их акта салфеткой, а не несет его сперму на анализ, чтобы что-то там рассчитать — ложится рядом с ним, по-обычному, буднично, и вслушивается в то, как Паучок восстанавливает дыхание и силы. — Ты как? — Ты мог бы действовать чуть жестче, — ляпает Паркер, не подумав. Впрочем, вряд ли андроид обидится на критику. — Придушить меня, например. — Ты подсознательно ищешь того, кто сделает тебе больно, чтобы высвободить негативные эмоции? — флегматично осведомляется Старк, подложив руку под щеку. — Я сказал «придушить», а не «придушнить», придурок! — Питер от всей души дает ему подзатыльник. — Если ты еще раз применишь на мне свои психологические… — Прости, — тут же изменяется андроид, привычно моргнув на мгновение. — Больше не буду. Паркер смотрит на него очень долго и думает, что жить с андроидом, познающим людскую натуру, не так уж и плохо. Даже забавно. Особенно когда тот любит в ответ. Однако… Питер смотрит в потолок, словно смотрит на небо, где сейчас находится настоящий Тони, и улыбается. Если бы его попросили описать «что такое любовь?», он бы точно сказал одно. «Любовь — это создать себя-андроида, чтобы твоему любимому человеку не было одиноко после твоей смерти.»