Прости меня, Юлечка...

Увы! куда ни брошу взор — Везде бичи, везде железы, Законов гибельный позор, Неволи немощные слезы; Везде неправедная Власть В сгущенной мгле предрассуждений Воссела — Рабства грозный Гений И Славы роковая страсть. А. Пушкин

В последний раз он ощущал теплоту её губ и рук примерно две с половиной недели назад. Он помнил до мельчайших деталей последние минуты, проведённые рядом с ней. Он помнит, как порывисто вдыхал в самолёте аромат её духов, ставший для него родным, как зарывался носом в её светлые волосы, шепча на ухо слова любви. Она в ответ смущённо улыбалась, немного отводя взгляд в сторону. Они оба знали, что ждёт их впереди. С момента посадки в самолёт они не расцепляли рук. Он нежно перебирал пряди её волос, аккуратно заправляя их за ухо, внимательно разглядывал каждую черту её лица. — Что бы ни случилось, я никогда не отпущу тебя, — шепнул Алексей на ухо Юлии, на что она, нежно улыбнувшись, положила голову ему на грудь. Спустя секунд тридцать, она тихо ответила: — Я благодарна Богу за то, что когда-то встретила тебя. За то, что с того момента я живу и дышу тобой. За то, что ты стал смыслом моей жизни... И я тоже никогда ни за что не отпущу тебя, ведь ты живёшь в сердце моём навеки... Алексей тепло улыбнулся и прижал жену к груди ещё сильнее, ничего не ответив. Он прощался с ней. В душе не было страха за будущее, была лишь всепоглощающая печаль - он понимал, что совсем не скоро сможет вот так обнимать своего любимого ангела. Практически каждую ночь она приходила в его сны и он, находясь в холодной камере СИЗО, будто оказывался в другом мире. Он улетал вместе с ней в те радостные мгновенья, где он мог обнимать её и Дашу с Захаром, где они могли вместе смеяться над его очередной шуткой, где сердце от любви и счастья стучало в десять раз сильнее. Это грело его душу, придавало невероятное количество моральных сил. И вот день суда. День, когда должно было решиться абсолютно всё. Он знал наперёд, какое будет принято решение, но небольшой луч надежды всё же оставался в его сердце. На обвинения прокурора он просто улыбался, а иногда даже и смеялся, понимая, что всё это совершеннейший верх беззакония. Алексей иногда даже шутил, тем самым стараясь подбодрить свою жену. Он знал, что всё происходящее сейчас в суде - настоящий цирк на выезде. Он улыбался до последнего, рисуя ей на стекле сердечки. Он также писал и смешные записки, показывая их через стекло. Слушая приговор, он вновь прощался с ней. Сердце сжималось, глядя на то, как в её глазах засияли слёзы. Он ненавидел себя за то, что ей приходилось плакать из-за него, за то, что ей сейчас приходится переживать. Ведь такая женщина, как она, заслуживает жизнь в замке, огромное количество цветов и весь мир, брошенный к её ногам. — Прости меня, Юлечка... — шепнул он одними губами, глядя в её заплаканные глаза. Казалось, что эту фразу он сказал скорее себе, чем кому-либо ещё, но она это увидела и резко помотала головой из стороны в сторону тем самым показывая, что решительно не согласна с этим. Тем временем, суд завершён. Его выводят из «аквариума», он успевает мельком взглянуть на неё, слегка протянуть руку и, улыбнувшись, сказать: — Не грусти! Всё будет хорошо... Она в ответ слегка улыбнулась, кивая и уже не замечая, как по щекам градом текут слёзы. А он, повинуясь, шёл в автозак. В голове так и крутилась фраза, не переставая терзать его сердце: «Прости меня, Юлечка...» Он любил её до безумия, практически до потери пульса. И он будет держаться до самого конца, ожидая того заветного момента, когда вновь сможет вдохнуть родной запах её духов и зарыться в её светлые волосы.