Осень в Париже

      Особой приятностью церемонии награждения в конкурсе на звание лучшего отельера было то, что каждый год она проходила в новой стране. На этот раз выбор организаторов пал на Францию. Ярен много раз была в Париже, пока училась за границей. Но этот раз был для нее особенным. Участвовать в международном проекте, ещё и в качестве управляющей — это ли не сказка? Как-то она уже была на подобном мероприятии в Риме, поэтому приблизительно знала, как это все проходит. Каждая страна-участница выставляет трёх лучших своих кандидатов. По итогу побеждает по одному представителю от каждой отдельной страны, а списки победителей публикуются в крупных изданиях на всех мировых площадках. Также заключаются новые контракты с турагентствами и провайдерами. В общем, это было событие года для всего туристического мира. Времени на подготовку оставалось совсем немного, и Ярен решила приехать чуть раньше остальных, чтобы насладиться Парижем в одиночестве во время коротких внеплановых выходных.       Европейская осень разительно отличалась от турецкой. У них в это время ещё сезон в самом разгаре, а Париж уже утопал в желто-красной радуге, распластавшейся на широких мощеных мостовых. В такие минуты Ярен чувствовала себя романтиком. Дома она нечасто позволяла себе подобную сентиментальность, предпочитая сохранять ясную голову и деловую хватку. Но здесь можно было отвлечься от всего и просто гулять по парку в смешном берете и клетчатом кейпе, ни о чем не думая и никуда не спеша. Вот уже пару дней она это и делала, но полностью расслабиться не получалось. У нее было странное чувство, будто за ней наблюдают. Странности начались в первый же вечер. Не успела она заселиться, как к ней в номер постучался рассыльный. Он вручил ей пышный букет тугих белых пионов, сказав, что заказ был осуществлён через курьерскую доставку и имя отправителя ему неизвестно. Ярен не обнаружила какой-либо записки или подписи, но кое-какие догадки у нее все же были. Букет подозрительно смахивал на тот самый, что Харун Беркиджиоглу так настоятельно требовал унести из его апартаментов. Не хотелось становится параноиком, но как ещё объяснить такое странное совпадение? А ведь он написал ей в тот день, что у них обязательно будет ещё одна встреча. Ярен тогда, конечно, поломала голову над его загадками, но быстро об этом забыла. В конце концов их знакомство оказалось таким мимолётным и противоречивым, что было бы просто глупо верить его словам про какие-то там возможности и вероятности.       Решив не сильно зацикливаться на этом, Ярен посвятила себя изучению живописных улочек Парижа. Она выходила рано утром, прихватив с собой старомодную бумажную карту вместо электронных геометок, чтобы воссоздать атмосферу винтажной старины. Завтракала в маленьких кофейнях прямо на улице, дегустируя вкуснейшие круассаны с клубничной прослойкой и карамельный душистый кофе. Затем шла в парк и сидела на скамейке, наблюдая за прохожими. Ей нравилось сидеть и представлять, кто все эти люди, чем занимаются, о чем думают, куда спешат. Под вечер Ярен возращалась домой с гудящими от усталости ногами и счастливой улыбкой, переполненная от новых впечатлений. Так продолжалось несколько дней. И каждый день на ужин рассыльный неизменно приносил ей то, что она ела на завтрак в уличных кафе. На ее расспросы он лишь пожимал плечами и монотонно, в одних и тех же выражениях, ссылался на курьерскую доставку без имени и адреса. Ярен это всерьез начинало злить. Неужели этот мистер Икс и вправду следит за ней? А как же ее право на личную неприкосновенность и тайну частной жизни? Что он хотел, чего добивался? Ярен не знала. Но в одном настырный ревизор точно преуспел: к ней снова вернулись сны с его участием и их спонтанным поцелуем. Она не могла отрицать, что он будоражил ее любопытство, ее привлекала его таинственность, но, в самом деле, должны же быть границы. Ей вовсе не нравилось быть объектом слежки.       На четвертый день Ярен снова сидела в любимом сквере, задумчиво наблюдая за двумя котятами. Они были очень милыми: один из них был сиамской породы, голубоглазый, со светло-молочной шерстью. Второй был очень пушистый, с темными подпалинами на лапах и с огромными зелёными глазами. Ярен не очень разбиралась в кошках, но ей казалось, что сиамский котенок был девочкой, а зеленоглазый лохмач — мальчиком. Он все время нападал на нее, то и дело норовя зацепить ее лапой или потереться об нее носом. Она же демонстративно поворачивалась к нему хвостом и отбегала, но стоило ему прекратить свои ухаживания, как голубоглазая строптивица тут же подбегала обратно, требуя внимания от хитрого пушистика. Ярен невольно закусила губу, пряча улыбку. До чего же всё-таки забавные эти животные, совсем как люди. — Ты сегодня пропустила свой завтрак, — рядом с ней неожиданно появился шуршащий бумажный пакет с ароматными круассанами и стаканчик горячего кофе.       Ярен испуганно повернулась, натыкаясь на пристальный взгляд недавнего постояльца номера 466. — Так ты следишь за мной? — она только открыла рот, чтобы высказать ему наконец все, что накопилось за эти дни, но Харун вдруг остановил ее, указывая на котят.       Сиамская принцесса всё-таки сдалась под натиском обаяния зеленоглазого прохвоста, и теперь они вместе резвились в ворохе листьев, беспрестанно мурлыкая. — Видишь? — сказал он, широко улыбаясь. — Конец наших отношений предрешён.       Ярен с удивлением посмотрела на мистера Икса, гадая, шутит ли он или всерьез. — Это всего лишь кошки. При чем здесь мы? И нет у нас никаких отношений, — поспешно добавила она, заодно подальше отодвигая от себя его кондитерские подношения. Пусть не думает себе ничего лишнего. — Пока нет, — он нисколько не смутился от ее слов. Ярен сильно сомневалась, было ли на свете хоть что-то, что могло бы поколебать его железную уверенность в себе и заставить хоть на секунду утратить присутствие духа. — Но мы ведь в Париже, красавица. А это, как известно, город любви. — Ну знаешь, — Ярен возмущённо фыркнула, просто не находя слов от такой вопиющей наглости. — Не слишком ли много ты на себя берешь? Кто ты такой вообще, чтобы преследовать меня на каждом шагу и делать всякие непристойные намеки? Я все ещё могу подать иск о сексуальном домогательстве. — А я все ещё могу подать жалобу о порче моего имущества, — парировал он, поддерживая ее игру. — Но мы оба этого не сделаем. Я же обещал тебе, что у тебя ещё будет повод как следует заехать мне по физиономии, помнишь?       Хоть Ярен и злилась на такое бесцеремонное вмешательство в ее жизнь, она не могла сдержать смешка. Он как будто и правда ждал, когда же она ему врежет. Что за ненормальный человек. — Вот видишь, ты уже улыбаешься. Улыбка — первый признак расположения девушки. Предлагаю отметить это свеженьким круассаном, пока он ещё не совсем остыл.       Ярен могла бы возмутиться, но от аппетитного запаха ее пустой желудок призывно заурчал. Она действительно не завтракала сегодня, так что хрустящая сдоба была как нельзя кстати. — Цветы тоже твоих рук дело? — пробубнила она, откусывая вкуснейший круассан с сочной клубничной начинкой. — Так мило, что ты помнишь, что у меня аллергия на пионы, — ответил он, хрумкая своим круассаном.       Ещё бы ей не помнить, он же тогда чуть до истерики не довел весь обслуживающий персонал. — Ничего подобного я не говорила. И вообще, с чего ты взял, что я… — У тебя тут варенье осталось, — перебил он Ярен на полуслове, нежно касаясь уголка ее перепачканного рта.       Не давая ей возможности опомниться, он резко наклонился, целуя ее и чувствуя клубничный привкус на своих губах.       В этот раз Ярен ответила ему, поддавшись своему внутреннему голосу, шептавшему, что он ей нравится. И ухаживания его тоже. В отсутствии оригинальности его точно не упрекнешь. — Ну что, бить будешь? — насмешливо поинтересовался Харун, отстраняясь и указывая на свою здоровую щеку. — Для симметрии. Твои царапины до сих пор не прошли. — Будешь нарываться — организую тебе симметрию, — Ярен не хотела это признавать, но бабочки в ее животе так и запрыгали. Ну что за противное чувство. — Ну, с таким обещанием однозначно буду, — ответил Харун, снова склоняясь к ней.       Котята продолжали валяться на траве, не обращая внимания на целующихся на скамейке. Им некогда было думать о каких-то людях: куда лучше мурлыкать друг другу веселую песенку о любви. Ведь что ещё можно делать в Париже, как не любить?