les Misérables (Отверженные)

Гет
Перевод
R
В процессе
264
переводчик
Автор оригинала: Оригинал:
Пэйринг и персонажи:
Размер:
планируется Макси, написано 106 страниц, 18 частей
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
264 Нравится 46 Отзывы 115 В сборник Скачать

Глава 15

Настройки текста
Казалось, первого сентября всегда шел дождь, несмотря ни на что; и то конкретное утро, когда Эпонина готовилась к поездке на Хогвартс-экспрессе, не было исключением. Около полуночи ей стало слишком жарко, поэтому ее окно было открыто. Сильный ветер ворвался в комнату, развевая несколько распущенных локонов девушки, когда она закончила упаковывать свой сундук. Выглянув в окно, Эпонина увидела вдалеке темные, отчетливые дождевые тучи, которые угрожали пролиться на Лондон. В каком-то смысле Эпонина была близка к темно-серым и мрачным облакам, когда закрывала свой сундук со вздохом, полным недовольства. Хотелось верить, что родители встретят ее на платформе, чтобы проводить в школу, но Эпонина почувствовала разочарование еще до первого сентября. Получив известие о том, что их дочь стала префектом, Виктор и Элоиза написали ей, утверждая, что они так гордятся ею, и все же они написали только то, что надеются, что у нее будет хорошее начало семестра, и ничего больше. На несколько мгновений Эпонине показалось, что это какая-то ошибка, конечно, ее родители будут на платформе, чтобы проводить ее. Но затем пришло подтверждение от Вальбурги, что ее родители уехали в отпуск, наслаждаясь сельской местностью Швеции в течение следующих нескольких недель. Эпонина была невероятно оскорблена, даже если и не потрудилась высказать это вслух. Не похоже, чтобы ее жалобы что-то изменили, она слишком хорошо это знала. Тем не менее, она решила, что эти двое могут отложить свою поездку, чтобы, по крайней мере, увидеть ее до того, как она пойдет в школу, она практически провела все лето, по-настоящему не видя их. Но чем больше Эпонина думала об этом, тем больше понимала, что, вероятно, не хочет их видеть. Если они не хотели ее видеть, какой смысл гоняться за привязанностями ее родителей? Они все равно ее не слушали, все, что они делали, это говорили ей, что ей нужно делать, как ей нужно все время слушать всех вокруг. Тем не менее, летом Регулус с Эммарентией сказали ей, что ей нужно изменить ход мыслей. Она просто не могла жить своей жизнью, следуя прямым приказам каждого, как тихая мышь. У нее был голос, и самое время было начать им пользоваться. Хотя Эпонина была бы первой, кто признал бы, что она была напугана этой идеей, боясь неприятностей, в которые она попадет. Дело в том, что родители так хорошо научили ее держать рот на замке и повиноваться, что делать что-то по-другому казалось ей чуждым. Она так привыкла сдерживать свои эмоции и чувства, пока они не прорывались на поверхность в моменты отчаяния, чтобы быть услышанной. Тем не менее, она последовала совету Регулуса, который его старший брат дал ему перед отъездом: «Действуй сейчас, проси прощения позже», это был ее новый девиз, которым она планировала следовать в течение своего пятого класса, чтобы посмотреть, действительно ли это приведет ее куда-нибудь. За дверью ее спальни раздался тихий стук, и Эпонина, обернувшись, увидела, что Кикимер готовится войти. Теплая улыбка появилась на ее лице, когда она полностью сосредоточила свое внимание на домовом эльфе. Никто на самом деле не говорил об этом, но лето обернулось и в пользу Кикимера. Он стал счастливей, по сравнению с началом лета (когда он плакал около своей мертвой матерью). Эпонина почти каждый день старалась проводить время с домашним эльфом, чтобы убедиться, что у него все хорошо. Иногда Кикимер, казалось, уставал от ее приближения, пытаясь отмахнуться от нее как можно вежливее, чтобы никого не обидеть и не попасть в беду. Но более или менее он был бы рад ее компании, когда она спрашивала его, как у него дела. Регулус тоже подхватил рутину, и даже он приложил усилия, чтобы сделать то же самое. Двое подростков позаботились о том, чтобы Кикимер не попал в какую-либо беду, и даже если, они могли помочь. Они поспешили защитить его многими способами, и через короткое время Кикимер обнаружил, что ему приятно снова служить семье. Несмотря на свой характер, Кикимер был на побегушках у Регулуса и Эпонины, даже когда они не просили его о помощи. Он был предан им обоим, даже если бы Эпонине еще предстояло вступить в семью, она достаточно скоро стала бы частью семьи Блэков. Вальбурга и Орион уже сообщили домовому эльфу, что он должен обращаться с девушкой так, как если бы она была частью семьи, и на самом деле это не было похоже на требование или приказ, возложенный на Кикимера, он был готов делать это без просьб. Во многих отношениях, однако, подросткам приходилось быть осторожными, так как домашние эльфы все еще считались низшими существами, если бы они были слишком дружелюбны к Кикимеру в присутствии взрослых, было более чем вероятно, что они столкнулись бы с руганью. Но Эпонина и Регулус ни в коем случае не были глупыми и точно знали, как это сделать, не создавая проблем ни для Кикимера, ни для себя. — Доброе утро, Кикимер, — Эпонина поприветствовала домового эльфа легким наклоном головы, — Как ты сегодня утром? — Кикимер в порядке, мисс Розье, — быстро ответил он, хотя его обычно хриплый голос оживился от волнения. — Хозяйка попросила вас спуститься вниз на завтрак перед отъездом на вокзал Кингс-Кросс. — Конечно, я сейчас спущусь, — сказала ему Эпонина, — я как раз заканчиваю здесь. Я спущусь через две минуты. Спасибо тебе, Кикимер. Эльф склонил голову в ответ, прежде чем исчезнуть, чтобы передать сообщение Вальбурге, где бы она ни была в доме. Эпонина еще раз обернулась, чтобы оглядеть комнату и убедиться, что она собрала все, что ей понадобится в предстоящем году. Проверив свою кровать и тумбочку, она была уверена, что у нее есть все необходимое, пока не посмотрела в сторону окна. Занавески танцевали на легком ветру, создавая причудливую мелодию, заставляющую материал кружиться вокруг. На подоконнике стояла небольшая ваза, в которой стояло несколько отборных цветов, чтобы запечатлеть мгновения солнечного света, пробивающегося сквозь плотные облака и туманы, которые обычно окружали дом в течение дня. Когда Эпонина подошла к срезанным цветам, улыбка заиграла на ее губах. На сами цветы было не так уж много смотреть, маленькие и вроде бы невзрачные, с крошечными белыми лепестками, окружающими янтарную серединку. Их стебли были тонкими, листья голыми, и в вазе их было всего около пяти, так что все это выглядело довольно скудно. Но Эпонину все это не волновало, цветы все еще были для нее невероятно особенными, потому что они были подарены ей. Ни разу ей не дарили цветок, не говоря уже о нескольких цветах, а тут, Регулус собирал их вручную. Во время их поездки по полям и скалам Регулус попросил ее прогуляться с ним после ее первого урока полета на метле. Он повел ее посмотреть на скалы, однако на самом деле это привело только к тому, что она бросила быстрый взгляд, прежде чем отпрыгнуть назад, боясь, что упадет и встретит свою смерть. Она действительно наслаждалась шумом волн, разбивающихся внизу, и ей нравилось идти рядом с Регулусом, слушая, как он говорит о предстоящем году. Он рассказал ей, чего он с нетерпением ждет, а чего не ждет. Он с нетерпением ждал предстоящего сезона по квиддичу, так как надеялся, что Слизерин сможет забрать кубок домой, но он не с нетерпением ждал встречи со своим братом. — Ты скучаешь по нему? — глупо спросила Эпонина, но ничего не могла с собой поделать, когда любопытство взяло вверх над ней. Регулус, казалось, остановился на несколько секунд, уставившись в землю, прежде чем снова двинуться в путь, на этот раз он собирал цветы на ходу. — Я скучаю по тому, кем он был раньше, — признался Регулус. — Я скучаю по тому времени, когда он был моим братом. До того, как он встретил этого грязного предателя крови в поезде. Я был его братом, а не Джеймс Поттер. Я был его лучшим другом до того, как появилась остальная часть этой группы. Он приходил ко мне в комнату по ночам и рассказывал, каким замечательным будет Хогвартс, когда он начнет. Все, что угодно, лишь бы ненадолго уйти от мамы, казалось ему замечательным. — Они никогда по-настоящему не ладили, не так ли? — Они пытались, — сказал Регулус, — они оба пытались. Я наблюдал за ними, но всегда было что-то, что заставляло их сталкиваться или бодаться друг с другом. Сириусу нравилось все делать по-своему, мама хотела, чтобы он следовал традиционному воспитанию. Он продолжал говорить, что времена меняются, она продолжала говорить, что это не значит, что традиция должна исчезнуть. — У них когда-нибудь были общие хорошие воспоминания? — Конечно, но плохие воспоминания имеют тенденцию вытеснять хорошие в нашем сознании. Однажды мама купила волшебные ножницы в одном из магазинов. Она отчаянно хотела подстричь волосы Сириуса, потому что они становились непослушными, а он ничего не мог с этим поделать. Однако Сириус был в ужасе от ножниц, он не позволял им приближаться к своим волосам. Мама подумала, что если бы она могла подстричь немного своих собственных волос, то смогла бы показать Сириусу, что все не так плохо, как он думал. Поэтому она начала стричь свои собственные волосы, и эта маленькая часть еще не отросла по сей день. Вот почему она никогда не распускает волосы, ничто не помогало им отрасти снова. — Сириус когда-нибудь делал такую стрижку? — Нет, когда она поняла, что использовала зачарованные ножницы для своих собственных волос, она сделала такое лицо, что Сириус не мог перестать смеяться. Я думал, она вот-вот взорвется, но она просто тоже рассмеялась. Хотя я сомневаюсь, что он думает об этом. Я сомневаюсь, что он действительно думает о ком-то из нас больше. Он сказал нам, что мы не его семья, что мы ему безразличны. Он наклонился, чтобы собрать еще один цветок, прежде чем продолжить. — Папа сказал ему, что он был неправ, что он наговорил глупости. Но Сириус сказал, что с тех пор, как его распределили в Гриффиндор, никто не смотрел на него так же. Что он с таким же успехом мог бы стать предателем крови в тот самый момент, потому что все в семье так или иначе видели его таким. Мама не винила его за то, что его распределили в Гриффиндор, она винила Распределяющую Шляпу, и она винила Дамблдора. — Зачем винить директора и шляпу? — Она решила, что в тот момент шляпа была просто изношена, и совершила ошибку, но затем она заявила, что Дамблдор все это спланировал. Что он что-то сделал с Распределяющей Шляпой, чтобы Сириус дистанцировался от всех нас. Глаза Эпонины расширились от теории заговора Вальбурги. — Но почему Дамблдор хотел, чтобы Сириус дистанцировался от своей собственной семьи? Регулус пожал плечами. — Я не знаю, мои родители всегда говорили, что Дамблдор был злодеем, замаскированным под героя. Она не была действительно уверена, как реагировать после этого, так как никогда по-настоящему не формировала мнение о профессоре Дамблдоре во время учебы в школе. Он не слишком часто присутствовал в ее жизни, но он не сделал ничего, что могло бы ее обидеть. Он просто был там, обычно показывал свое лицо в замке для выступлений здесь и там, и это было все. Но Регулус, похоже, воспринял ее молчание как предположение, что он поставил ее в неловкое положение, взвалив на нее проблемы своей семьи. Достаточно того, что у нее было достаточно проблем с собственной семьей, ей не нужно было еще и мучиться его проблемами. — Вот, — сказал он, протягивая несколько цветов, которые он собрал за время их обсуждения, — спасибо, что выслушала. — Ой! С-спасибо и тебе! Стоя в спальне, Эпонина не хотела, чтобы цветы просто умерли, когда она отправится в школу. Возможно, это прозвучало глупо, но они считались для нее особенными. Схватив одну из своих книг, она подошла к вазе, собрала цветы и осторожно встряхнула их, чтобы избавиться от капель воды. Она аккуратно положила их на страницу после открытия книги, выстроив их рядом друг с другом, прежде чем осторожно закрыть книгу, чтобы прижать их. Она вернулась к своему сундуку, открыла его еще раз, затем положила книгу внутрь, а потом поспешно вышла из комнаты, пока Вальбурга не начала терять терпение. Вокзал Кингс-Кросс всегда был переполнен, не только волшебниками, но и магглами, так как вокзал был общим для обеих сторон. Эпонина шла позади Вальбурги и Ориона рядом с Регулусом, когда они пробирались сквозь толпу. Регулус тащил свой собственный чемодан, в то время как Орион настоял на том, чтобы вытащить для нее чемодан Эпонины, как только они прибыли на станцию. Она уже видела неловкое выражение лица Вальбурги, и ей показалось, что двое родителей оглядываются в поисках кого-то. Когда девушка посмотрела на Регулуса, она увидела, что его глаза тоже что-то ищут, и именно тогда в ее голове наконец что-то щелкнуло. Они все оглядывались в поисках Сириуса. Был проблеск надежды, она чувствовала это, надежды, что Сириус появится из ниоткуда и бросится к ним. Даже не имело значения, были ли извинения, пока он просто возвращался к ним. Однако ничего подобного не произошло, когда они пересекли барьер, парня нигде не было видно. Эпонине пришлось отвести взгляд от Ориона и Регулуса, так как выражения их лиц было достаточно, чтобы сердце разорвалось в груди. Она посмотрела на Вальбургу, и это было не лучше, несмотря на решительное лицо, которое женщина пыталась сохранить. Внезапно Эпонина увидела ее, маленькую прядь седеющих волос, которая была сравнительно короткой по сравнению с остальными и подстрижена под странным углом. В какой-то момент женщина подняла руку, провела по ней пальцами, прежде чем осторожно заправить ее за ухо. Это был такой момент уязвимости, что Эпонина никогда не верила, что станет свидетелем этого. Эпонина проследила за ее взглядом и увидела пожилую пару, махавшую в сторону поезда. Поттеры. С языка Вальбурги чуть не капал яд, когда она бормотала что-то себе под нос о паре, которая «украла» ее сына. Она сказала Ориону, что они уходят, и притянула Регулуса и Эпонину для крепких объятий и поцелуя в лоб. Они пожелали этим двоим хорошего года и попросили их почаще писать, чтобы они могли оставаться на связи. Через пару минут они ушли, оставив подростков переглядываться. Регулус выглядел почти виноватым за поведение своих родителей, хотя Эпонина совсем не обиделась на быстрое прощание. Она видела боль на лицах взрослых, она не винила их за то, что они хотели оставить болезненную ситуацию позади. — Мы должны добраться до купе старост, — сказал ей Регулус, направляясь к поезду. Она просто кивнула головой и последовала за ним, бросив взгляд через плечо в сторону Поттеров, которые все еще махали в сторону одного из окон. Пока они шли в этом направлении, Эпонина сосчитала места и поняла, что, возможно, Джеймс Поттер находится в одном из купе, и где бы он ни был, Сириус не будет далеко позади. Конечно, в тот момент она больше всего на свете ненавидела то, что была права. Одна из дверей купе открылась, и оттуда выскочил Джеймс, а рядом с ним Сириус. Эпонина посмотрела на «бывшего брата» Регулуса, за которого ей было суждено выйти замуж в самом начале, и продолжила смотреть прямо на свои туфли, чтобы избежать конфронтации. Однако, с Регулусом во главе, это было действительно противостояние между братьями. Несмотря на весь шум в поезде и на вокзале, казалось, что все вокруг них стало неподвижным и тихим, когда Регулус и Сириус стояли друг перед другом. Разница в возрасте была почти два года, но Регулус стоял на одном уровне со своим старшим братом, позволяя смотреть друг другу в глаза. Когда Эпонина наконец снова подняла глаза, она почти сразу же пожалела об этом; Сириус посмотрел прямо на нее. Его лицо исказилось от отвращения, так как казалось, что брат проигнорировал его совет. Это было правдой, поскольку брак не будет заключен между ней и Сириусом, он должен был пасть на Регулуса. Он пытался предупредить Регулуса, но, похоже, его не услышали. Но чего Сириус не понимал, так это того, что, хотя он не хотел жениться на Эпонине и следовать традициям, хотя ему была отвратительна эта идея, Регулусу наоборот. Он был не против следовать традиции и больше не возражал против женитьбы на Эпонине, когда придет время. На самом деле, его это нисколько не беспокоило, но что действительно беспокоило младшего Блэка, так это то, как его брат смотрел на Эпонину. Эпонине не нужно было, чтобы кто-то смотрел на нее, разве что с восхищением. — Реджи, — начал Сириус твердым и строгим тоном, необычным по сравнению с его обычным игривым тоном, с которым Эпонина познакомилась в детстве. — Я Регулус, — быстро поправили его. — Мой брат называл меня Реджи. — Регулус, я твой брат… Сириус хотел возразить, но Регулус покачал головой. — Больше нет, — сказал он. — Не после того, через что ты заставил маму и папу пройти, через что ты все еще заставляешь их проходить. Ты перестал быть моим братом в тот момент, когда покинул площадь Гриммо. В тот момент, когда ты вышел за ту дверь, он стал твоим братом. — Он указал в сторону Джеймса. — Ты бросил меня ради него, ради всех них. Так что иди, называй их своими братьями, но оставь меня в покое. Эпонина осталась в ошеломленном состоянии вместе с двумя подростками, прежде чем Регулус мягко схватил ее за руку и прошел сквозь них, ведя ее за собой. Он не потрудился обернуться, он ничего не сказал, пока они молча шли к купе старост. И как раз в тот момент, когда Эпонина поверила, что неловкость исчезает, Регулус открыл дверь в купе, только чтобы показать, что там сидит еще один из друзей Сириуса. У нее совершенно вылетело из головы, что Ремус Люпин тоже был старостой.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.