les Misérables (Отверженные)

Регулус обыскал купе в поисках Эйвери и Малкибера, зная, что они, вероятно, нашли его вместе с несколькими другими друзьями. Это была прекрасная возможность для Регулуса обратиться ко всем одновременно, потому что он был уверен, что Эйвери и Малсибер не собираются передавать это сообщение другим. Он предупредил этих двоих еще на свадьбе Малфоев, что Эпонина больше не будет предметом их насмешек. Он объяснил им, что, хотя он и был виновен в том, что причинил ей боль в прошлом, это больше не будет продолжаться. За лето Регулус обнаружил, что ему действительно нравится общество Эпонины, внутренне стыдясь того, что он так долго игнорировал ее и дразнил. Он был свидетелем причиненного им ущерба, и это оставило у него ощущение, что он должен все исправить. Когда он поймал нервный взгляд на лице Эпонины, когда Ремус Люпин смотрел на нее, Регулус решил не задавать вопросов первым, он решил действовать, чтобы убедиться, что сможет защитить ее от любого предстоящего вреда. Чувство вины заставляло его быть лучше ради нее и ради себя самого, даже если это казалось слишком властным. Возможно, Ремус ничего не сделал Эпонине, но у Регулуса уже были пресыщенные взгляды на старшего. В конце концов, он был одним из тех, кто «забрал» его брата из дома. Он был одним из тех, кто отравил разум Сириуса, заставив его поверить в другое, и это в конечном итоге плохо закончится для его старшего брата. Регулус хотел дать понять, что любой, кто придет оскорблять Эпонину, будет прямо оскорблять и его; если он услышит что-нибудь нецензурное в адрес Эпонины. Он не собирался долго оставаться в купе, надеясь, что, пока он будет разговаривать со своими «друзьями», Эпонина найдет то место, в котором можно посидеть. Хотя в глубине души он понимал, что, вероятно, ему следовало бы усадить ее где-нибудь, прежде чем уйти и оставить ее одну. Он не хотел, чтобы создавалось впечатление, будто он нависает над ней, наблюдая за каждым ее движением и постоянно изучая ее, чтобы увидеть, не испытывает ли она негативной реакции на что-то. Но школа оказалась огромной слабостью Эпонины. Не в смысле учебы; любая уверенность сразу же уменьшится, когда они окажутся в присутствии своих сверстников. Регулус не винил ее, но и не хотел этого видеть, зная, что отчасти виноват в ее состоянии. Наконец, наткнувшись на купе, где находились Эйвери и Малкибер, Регулус понял, что был прав, когда говорил, что они находятся в компании других. Прекрасная возможность для Регулуса высказать свою точку зрения, когда он открыл дверь и вошел. — Вот он! — крикнул Эйвери. — Нам было интересно, не опоздал ли ты на поезд, приятель… Эйвери остановился, когда его глаза скользнули по мантии Регулуса спереди и заметили значок префекта. Все купе погрузилось в тишину, когда Регулус встал перед ними всеми. — Нет, я не опоздал на поезд, я был на встрече старост в другом купе с Эпониной. — Она стала префектом?! Кто-то в купе усмехнулся. — Как ей это удалось? Регулус на мгновение прикусил внутреннюю сторону щеки, его глаза слегка сузились, когда он посмотрел на всех них с суровым выражением лица. — Будучи исключительным примером для Слизеринского факультета, — сказал он, — вам было бы полезно поубавить свой тон, когда речь заходит о ней. — Эй, Регулус, не волнуйся, — усмехнулся Малсибер, — мы уже сказали им, что твоя маленькая подружка теперь вне пределов досягаемости. Мы понимаем, оказывается, под всеми этими прыщами, у нее оказалось на самом деле красивое личико. Мы не виним тебя за то, что ты хочешь преуспевать за ней сейчас… Скорость, с которой нужно было ловить мяч в квиддич, определенно сейчас была такая же, в тот момент, когда Регулус протянул руку и захватив воротник Малкибера, подняв его на ноги. — Не надо, Малкибер, — предупредил его Регулус несколькими словами, — даже не смей. Мне все равно, что ты им сказал, я хочу, чтобы все услышали это от меня. Он отпустил Малкибера, слегка толкнув, отправляя парня обратно на место, прежде чем сесть в центре купе. — Я признал свои ошибки, а именно то, как я вел себя с Эпониной. Я осознал все и работаю над тем, чтобы все исправить, не только ради себя, но и ради девушки, над которой все в этом купе подшучивали по крайней мере один раз. Она не заслуживала того, что мы делали или говорили. У нее добрая душа, и я верю, что мы все можем чему-то у нее научиться. — Например, как наносить макияж? Другой фыркнул, заставив остальных изобразить намеки на улыбки. — Возможно, мне следовало выразиться более ясно, — сказал Регулус сквозь стиснутые зубы. — Если кто-нибудь из вас причинит ей боль, я причиню боль вам. Уловили? Игривые ухмылки исчезли с их лиц, каждый из них был свидетелем того, на что был способен Регулус Блэк, особенно когда дело касалось магии. Он был лучшим в их классах по какой-то причине, и то, что он был с плохой стороны, не походило на то, чего они хотели. — Я рад, что мы смогли прийти к такому взаимопониманию. Несколькими купе дальше, Эпонина попросила Эммарентия сесть рядом с ней, заставив девушку действительно поверить, что Эпонину вот-вот стошнит. Она чувствовала себя такой слабой и глупой, всегда имея людей, которые так или иначе беспокоились о ней или поправляли ее, потому что она просто не могла все делать правильно. Ее не должно было беспокоить, что Регулус отправился проводить время со своими друзьями, он пообещал ей еще до того, как они отправились на вокзал, что ему не будет неловко находиться рядом с ней и что они будут продолжать дружить. Но она не могла не испугаться всех мыслей, которые сформировались в ее голове. Что помешало Регулусу просто бросить ее, если у них еще даже не было преданной дружбы? Ее собственные родители, из плоти и крови, практически оставили ее, сделав чьей-то проблемой. Она чувствовала, что ее просто передадут, пока кто-нибудь не решит с ней смириться. — Послушай, Эпонина, — начала Эммарентия через несколько минут, — не имеет значения, оставил ли он тебя, чтобы пойти потусоваться со своими друзьями. Тебе не нужно, чтобы он все время был рядом с тобой. Тебе нужно завести собственных друзей и научиться хорошо проводить время без него. — Но я тоже хочу, чтобы он был одним из моих друзей. — Дорогая, всего через несколько лет он станет твоим мужем, это в значительной степени закрытая сделка. Я говорю о том, что у тебя появятся другие друзья или, по крайней мере, другие знакомые. Нам нужно чтобы больше людей о тебе знало, понимаешь? Люди едва знают о твоем существовании, а те, кто знает, едва помнят твое имя. Я пытаюсь донести до тебя мысль о том, что люди должны знать твое имя, независимо от того, друзья они тебе или нет. Одного твоего присутствия должно быть достаточно, чтобы тебя узнавали. Знаешь, это не должно быть типо «О, эта та, которая выходит за Регулуса Блэка», а должно быть «Это Эпонина Розье, девушка, на которой женится Регулус Блэк. Ему так повезло» Ты должна быть объектом зависти. — Но Регулус из семьи Блэков, — напомнила Эпонина Эммарентии, как будто девушка еще не знала, — его семья имеет наибольшее влияние на наш круг общения. Каждый практически следует их слову как закону в некотором смысле, и вступить в брак с этой семьей — это честь… — Эпонина, ты просто повторяешь то, что тебе говорили, когда ты была маленькой девочкой. Конечно, Блэки обладают большой властью благодаря своей фамилии, я это понимаю. Но ты можешь обладать такой же силой, до того, как станешь Блэком. Черт возьми, если у нас все получится, ты не будешь брать фамилию, Регулус возьмет твою! — Чт… — Регулус Розье звучит красиво. Эпонина замолчала, широко раскрыв глаза от слов Эммарентии, зная, что если бы кто-нибудь из взрослых слышал, как она говорила такие вещи, ей, скорее всего, грозило бы наказание. Это было за пределами всего, что она когда-либо слышала за всю свою жизнь, и, хотя она отрицательно покачала головой и запротестовала, Эммарентия, безусловно, знала, что сказать, чтобы Эпонину взволновали такие вещи. Даже в самых смелых мечтах Эпонина никогда не видела себя обладающей такой силой, достаточной для того, чтобы Регулус взял ее фамилию, но было приятно слышать, что кто-то так в нее верит. И Эммарентия не ошиблась, у Регулуса Розье действительно было приятное звучание. Эммарентия несколько мгновений наблюдала, как Эпонина, казалось, испытывает внутренний конфликт: то ли игнорировать то, что ей говорят, то ли желать услышать об этом больше. Глаза девушки забегали слева направо, пока она осматривала пол купе, как будто ответ должен был появиться через несколько минут. Наконец, она подняла голову и еще раз посмотрела на Эммарентию. — Что еще может случиться? — спросила Эпонина. — Гипотетически говоря, конечно. Что еще может случиться, если ты мне поможешь? — Великие дела, — сказала ей Эммарентия. — Великие дела, которых ты заслуживаешь. Вот, подойди поближе, а затем повернись ко мне лицом. Эпонина на мгновение заколебалась, но решила прислушаться, когда подошла ближе, а затем положила ноги на сиденье так, чтобы оказаться лицом к другой девушке. Она замерла, почти так же неподвижно, как будто была высечена из камня, когда Эммарентия внезапно наклонилась вперед. Другая девушка стояла на коленях, склонившись над Эпониной, чтобы получше ее рассмотреть. Ее пальцы пробежали по распущенным локонам волос, ногти задели кожу головы, что заставило Эпонину вздрогнуть от приятного ощущения того, что кто-то играет с ее волосами. — Приятно, не так ли? Эммарентия улыбнулась, заставив Эпонину слегка кивнуть головой. — Это хорошо работает на многих людей. Это заставляет их слушать, потому что они хотят большего. Простой трюк, тебе стоит попробовать его на Регулусе в какой-то момент. Почти мгновенно Эпонина откинула голову назад и покачала ею. — О, нет, я не могу этого сделать, — ее лицо стало ярко-красным от одной только мысли о том, чтобы провести руками по волосам парня. — Почему нет? Эммарентия усмехнулась, возвращаясь ее на прежнее место. — Тебе это приятно, держу пари, ему было бы приятно, особенно если бы это исходило от тебя. Поверь мне, я уверена, что это заставило бы подкосить его коленки. Давай посмотрим, с чем еще поработать… о, у тебя тоже красивые губы. — У-у м-меня? — Да, у тебя немного надутые губы, я уверена, что это хорошее преимущество. Ты его еще не целовала? — Что?! Нет! Она взвизгнула, но это только вызвало еще один всплеск в сознании Эммарентии. — Ты когда-нибудь целовалась с кем-нибудь, Эпонина? Молчание было достаточно хорошим показателем того, каким был бы ответ, если бы она действительно заговорила, но Эммарентию, казалось, не беспокоило отсутствие ответа. — Ну, это будет еще кое-чем, чему я тебя научу. — Ты можешь научить меня целоваться? — спросила Эпонина. — Как? Есть ли книга, которую я могу прочитать… Ее слова оборвались, когда Эммарентия провела большим пальцем по нижней губе девушки. — Ни одна книга не научит тебя целоваться, Эпонина, все дело в практике. Невинная натура Эпонины привела ее в замешательство, но она не осмелилась больше задавать вопросов, продолжая позволять Эммарентии осматривать ее. Девушка похвалила ее глаза, указала на веснушки, которые были рассыпаны по ее носу и щекам, утверждая, что Эпонина была красивой. Было так странно слышать это от другого человека, но этого было достаточно, чтобы заставить ее улыбнуться. После этого Эммарентия предложила продолжить играть с волосами Эпонины, позволив девушке отдохнуть, пока она заплетала темные локоны. Приятное ощущение того, что кто-то играет с ее волосами, заставило Эпонину почувствовать себя настолько непринужденно, что ей захотелось спать. Было еще рано, но она уже крепко спала. Однако всего через двадцать минут или около того Регулус подошел к купе и открыл дверь, чтобы войти. Он заметил, что Эпонина спит, а Эммарентия Забини сидит напротив девушки и читает. Эпонина не пробудилась ото сна, но Эммарентия, казалось, заметила его присутствие, когда отложила книгу и посмотрела на него снизу вверх. — Я думала, ты сидишь с Эйвери и Малсибером во время поездок на поезде? — Нет, — ответил Регулус, — мне нужно было поговорить с ними о некоторых вопросах, а потом я собирался найти Эпи. — Эпи, да? — повторила Эммарентия с улыбкой. — Это прозвище. Хммм, очевидно, Эпонина значит для тебя больше, чем я думала. — Что ты сказала? — Ничего, — ответила она, — ты собираешься сесть или будешь вести себя странно и просто стоять там до конца поездки? Немного сбитый с толку тем, как Эммарентия разговаривала с ним, Регулус не знал, где ему сесть. Эпонина лежала на боку, занимая места с одной стороны, пока она спала, в то время как Эммарентия подняла ноги, выглядя так, как будто у нее не было намерения опускать их, чтобы позволить ему сесть рядом с ней. Видя, что у него нет другого выбора, кроме как вступить в конфронтацию с Эммарентией или уйти, Регул направился туда, где спала Эпонина. Он собирался нагнуться, потрясти девушку за плечо и разбудить ее, чтобы попросить ее пошевелиться. Однако, прежде чем его рука успела коснуться ее одежды, он остановился, так как Эпонина выглядела слишком умиротворенной, чтобы ее беспокоить. Убрав руку обратно к себе, Регулус отодвинулся и решил не делать этого. Он мог бы найти другое место, чтобы посидеть в поезде, главное, чтобы ей было удобно. Собираясь уходить, он приоткрыл дверь, когда вдруг услышал, как Эммарентия прочистила горло. Он оглянулся через плечо и увидел, что она опустила ноги, позволяя ему сесть, как будто он прошел какое-то испытание. Подойдя, Регулус сел, а Эммарентия вернулась к своему чтению, практически игнорируя его. Они не были совсем друзьями, Эммарентия была светской львицей, но она стала таковой, создав свой собственный круг. Чтобы увидеть ее в компании только Эпонины, Регулус должен был предположить, что Эммарентия выгнала всех, потому что многие люди обычно хотели быть рядом с ней. Она была кокетливой, красивой, но в тоже время смертельно опасной. Он знал слухи о ней, которые заставляли его чувствовать себя неловко, не говоря уже о том, что ни для кого не было секретом, что девушка решила убить своего отца, так что с ней не стоило связываться. Она также была одной из соседок Эпонины по общежитию, хотя Регулус никогда раньше не видел, чтобы девушки проводили время вместе. Все это казалось относительно новым, что они проводили время в компании друг друга. Это заставило его слегка заподозрить, что Эммарентия появилась, казалось бы, из ниоткуда, чтобы подружиться с Эпониной, он надеялся, что за этим не было никаких дурных намерений. — Не волнуйся, — сказала Эммарентия, проводя пальцем по странице, — я здесь не для того, чтобы причинить ей боль. Я здесь, чтобы помочь ей. Мерлин знает, что ей нужна вся поддержка и помощь, которую она может получить после того, через что ей пришлось пройти. — Почему сейчас? — спросил Регулус, точно зная, что она имела в виду. — Зачем дружить с ней сейчас и помогать ей сейчас? — Я должна была помочь себе, прежде чем помогать другим, — спокойно объяснила Эммарентия. — Это никому не принесло бы пользы, если бы я не была довольна тем, кем я являюсь как личность, и пыталась бы убедить кого-то изменить себя к лучшему. Это просто сделало бы меня лицемеркой. Но мне нравится то, где я сейчас нахожусь, и я надеюсь, что Эпонина сможет найти место, где она будет по-настоящему счастлива. Надеюсь, это включает в себя то, что ты рядом, но если нет… — Что ты имеешь в виду под этим? Надеюсь, это включает и меня? — Это значит, что если ты встанешь на пути ее счастья вместо того, чтобы быть его причиной, я надеюсь, она пошлет тебя вместе с любым другим человеком, который попытается ее сломить. Не думай, что только потому, что она готова легко простить, она готова забыть. То, что вы с друзьями сделали, не осталось для меня незамеченным. Как только вы все ушли, вы оставили ее просто разбитой на куски. Я была той, которая видела, как она плакала в общежитии, долгими ночами, когда она не могла заставить себя заснуть, потому что застряла, уставившись в зеркало, пытаясь понять, что она может сделать, чтобы вы все перестали дразнить ее. Сейчас она может улыбнуться, но это не значит, что боль волшебным образом исчезла. У тебя осталось много работы, которую нужно будет проделать.