***
Когда после первого года обучения Кен Сагисаки смог стать спикером школьного совета как лучший ученик школы, он был счастлив. Но его поступление в студсовет не было самоцелью. Равно как это не было вполне связано с целью оказаться в обществе четырех девушек, каждая из которых была красива по своему. Нет, цель его была немного другой. Последний год в жизни Кена Сагисаки довольно паршивым. Да что там год, пожалуй, последние несколько лет. И, как ни парадоксально, все началось с любви. Точнее с признания в любви. То, что сделало бы счастливым большинство парней его класса, в конце концов сделало его жизнь жалкой и полной горя. Так уж получилось, что ему ухитрились признаться в любви сразу две девушки. Практически одновременно, в тот же день. Казалось бы это просто мечта. Вот только эта мечта обернулась кошмаром наяву. Выбирай себе ту, что нравится и начинай встречаться, скажет любой. Но что, если выбрать просто невозможно?! Обе были крайне дороги Кену. Одна была его подругой детства, девочкой и сейчас девушкой с которой он был рядом столько, сколько себя помнил, как ни посмотри, она была дорогим человеком для его сердца. А вторая была дочерью его мачехи — его дорогой младшей сестрой. И он так и не смог выбрать. Не желая обижать ни одну из них, он согласился, и начал встречаться с обеими. Это очень быстро раскрылось, они были довольно близкими подругами. Подруга детства поставила вопрос ребром — громко и четко, на все школу. И он все равно так и не смог выбрать. Он так хотел сделать счастливыми их обоих, и в итоге из боязни причинить боль одной из них — сделал больно обеим. Слух о его аморальном поведении разошелся на всю школу и он скоро стал изгоем. Но особо его это не беспокоило. Остаток года в средней школе прошел как в тумане: он кое-как учился, сделавшие его изгоем ученики, так, по приколу, время от времени его избивали. Он не сопротивлялся. Он просил еще. Физическая боль немного притупляла боль в его сердце. По настоянию родителей он поменял школу. И весной, практически с начала занятий, когда он не знал, что ему делать и как себя вести ему, на лестничном переходе ему встретилась большая движущаяся картонная коробка, которая разговаривала. То есть конечно же несшая ее, довольно мелкая красноволосая семпай. Семпай бросила ему, что-то вроде «не знаешь, что делать — веди себя как главный герой эроге. И если хочешь сделать всех счастливыми, то вариант только один — гаремная концовка». Для Кена это было как глоток свежего воздуха, давший ему силы идти дальше. Главный герой должен быть сильным, должен быть общительным, должен быть смелым и он даже нашел для себя реальный пример для подражания — Шину-сан, его одноклассницу. Но что-то было не так. — Ты не должен стараться стать такой как я, — незло и необидно рассмеялась девушка, которой он стыдясь озвучил свои размышления. — Ты должен стремиться стать лучше меня. Только тогда ты сможешь меня догнать. И Кен попер вперед как бульдозер, сметая все преграды. К нему хорошо относились в классе, его уважали на временной работе, да и оценки его серьезно улучшились. Он смог наконец жить спокойно. До того самого дня. Черной даты его жизни, дня двойного признания. Он еле заставил себя встать и пойти в школу в тот день. И совсем не мог заставить себя уйти. Его вдребезги разбитое сердце опять дало о себе знать. Все уже разошлись по домам, а он все сидел в классе пустым взглядом глядя в окно. И той, кто его нашла, и сумела своим участием немного помочь его больному сердцу, оказалась секретарь студсовета Чизура-семпай. Как она там оказалась — было сущей загадкой. Чизура Акабе вообще была личностью загадочной и пугающей. Но тогда, в тот день, и именно перед ним, она сумела раскрыться с неожиданной стороны. На основе слухов о ней, можно было бы решить, что она скорее поднимет его на смех, но этого никак не случилось. Ее неподдельное сочувствие и мягкие объятия помогли, и он не мог сдержать слез. И когда он наконец успокоился, весь яд ненависти к себе, так старательно загнанный внутрь, ушел. Последним же значимым эпизодом было вмешательство Мафуи Шины. В тусклый зимний день, когда ему казалось что он остался один во всем мире так боявшаяся мужчин да и людей вообще Мафуя Шина подошла и смогла показать что это не так, что он не один, и смогла убедить, что он не должен быть один. И Кен решил, пусть он не может сделать всех девушек в мире счастливыми, он попытается сделать счастливыми хотя бы этих четырех. Куриму Сакурано, давшая ему смысл жизни зимой, Минацу Шина показавшая ему путь летом, Чизура Акабе, что вытащила его осенью, и Мафуя Шина, практически спасшая его зимой. Он много работал, и он смог. Он стал лучшим учеником в школе с максимальным количеством баллов по экзаменам, пусть ему и пришлось поделить первое место с одной неоднозначной особой. И он стал членом школьного совета. И он был готов. Вот сейчас будет его первый раз. Он должен в первый раз зайти и поздороваться. — Девушки, здравствуйте. Я вас всех люблю! Я обязательно сделаю вас всех счастливыми! Поэтому как самое лучше это гаремная концовка! Потому что только при гаремной концовке все счастливы. И вы будете моим превосходным гаремом.***
— Да, — поддакнула Минацу — смешно получилось! — Да! И ты должен взять ответственность Кен Сагисаки, — наконец проговорила молчавшая до сих пор Мафую. — В конце-концов, я призналась в любви первой из нас всех! — Но мы пока не будем спешит с обвинениями — как всегда, самой разумной оказалась Чизура, — а сначал поговорим, — в пакете у Чизуры, что-то — звякнуло, — Медленно и вдумчиво поговорил. В последствиях этого вечера кого-только не обвиняли, но первым обвиняемым была принесенная Чизурой бутылка саке. Или их было три?***
Кен безуспешно попытался пошевелиться. — Что, хреново? — поприветствовал его с утра немного хрипловатый, но не потерявший ни йоты своей сексуальности голос Чизуры. Раздавшийся откуда-то над его головой. Кен пытался прийти в себя после чудесного сна, явно навеянного удачной гаремной концовкой эроге. Но в его ощущениях явно было что-то не так. Кен пытался понять что вообще происходит. Так, во первых, по ощущениям, он дома — уже хорошо. На груди чувствуется тяжесть — это как раз таки нормально, Ако-чан часто любит так спать, а он привык. Вот только на нем ни нитки одежды — что уже было немного странным. А во-вторых где-то сзади над ним Чизура, вот стыдоба. Кену было стыдно даже открывать глаза. — Чизурочка, — попытался прошептать он, — а почему ты здесь? — Хм, — раздался скорее озадаченый, чем сердитый голос, — походу у кого-то временная амнезия. Съемку мы не вели, но селфи точно делали. Вспомнишь. И что еще с ним не так? А, видимо он сумел отлежать себе руки. Он попытался пошевелить правой рукой. Справа раздалось сонное мычание явно не желающий подниматься девушки: — Мафую, оставь меня, хрен с ним, с практикумом, они там все равно идиоты, дай поспать! «Минацу — с ужасом подумал Кен. — Минацу обхватила мою правую руку. Минацу лежит на моей правой руке. Рука почти онемела и он мало что чувствовал, но! Ками-сама!» В этот момент слева от него раздалось голосом Мафую: — Сестра, это не я… Кен не был трусом. Даже когда его избивали в школе он не давал отпор совсем не потому, что боялся. Он постоянно делал комплименты по поводу внешнего вида Минацу, за которые могло последовать как и крайне милое смущение, так могло и не хило прилететь. Но открыть глаза в данный конкретный момент было одним из самых смелых поступков Кена Сагисаки. Вот только Кен Сагисаки уже давно не бегал от реальности. Кен Сагисаки пытался менять реальность под себя. И иногда получалось. Кен Сагисаки открыл глаза. На груди обнаружилась все так же миниатюрная Ако-чан. В натуральном виде. Впрочем, прикрытая одеялом по плечи. Каштановые волосы на правом плече сильно заслоняли ему обзор, но голые плечи Минацу намекали, что есть большой шанс что и она не одета. Мафуя спала на спине, прижав его руку к груди, и никаких сомнений в том насколько она неодета у него не было. Кен поднял взгляд наверх. И столкнулся с ироничным взглядом фиолетовых глаз Чизуры. Она немного нависла над ним, как если бы он лежал у нее на коленях. На плечах Чизуры было одеяло. Все. Так. Если это не сон. Но может ли быть, что и то, что он вспомнил при пробуждении, тоже не было сном. То, как он старался всех девушек, оказавшихся в одной с ним постели, сделать счастливыми. И даже успешно. — Ками-сама! — вырвалось у него. И он дернулся всем телом. Внезапно он что-то вспомнил: — Чизура-сан, — начал было он, но тут же получил шлепок по губам. — Кей! После того что мы с тобой вчера делали, не называй меня так. — Чизурочка, — тут же поправился он, — а ты вроде вчера говорила, что у тебя важное заседание. Чизура хмыкнула: — Не хочу радовать всех интересной походкой. Да и не только я — Минацу тоже свои дела отменила. Вот у Мафую и Ако-чан таких проблем нету. Мафую на работу идти не надо, а с Ако-чан ты уже давно… Она не смогла не рассказать все своей лучшей подруге. Чизура покраснела. Дураком Кен не был и у него опять вырвалось: — Ками-сама! Что же мы будем делать? Впрочем, — быстро успокоился он, — что-нибудь придумаем. — Узнаю своего парня, мечтавшего сделать всех счастливыми, — раздался немного приглушенный голос Ако-чан. — Ну как ощущения, «гаремовладелец»? — Сложные, — ответил Кен. — А ты на меня не обижаешься? Куриму Сакурано подняла голову и посмотрела на него: — Я люблю тебя, Сагисаки Кен! Но я еще и очень люблю своих подруг, которые любят тебя. Правда я еще не решила стану ли я твоей женой, как ты просил нас всех? — Я просил вас всех, — Сагисаки понял, что это правда, — И о чем я думал?! По закону нельзя, и я не император. В руках Чизуры как по волшебству возник ноутбук, что в сочетании с ее наготой давало крайне занимательную картинку: — Кей, ты хочешь стать императором? Или стоит изменить закон? Стоить будет… Сделать тебя императором немного дороже. — Чизурочка, не пугай Кена, — и только Кен упокоился, как Ако-чан продолжила, — не так-то это и дорого. И не надо избавляться от всей императорской семьи. — Зачем избавляться от всех? От парочки. Остальные подписали бы отречение. Чизуру пугала. Что совсем даже не говорило о том, что Кен ее боялся или не хотел иметь ничего общего. — Чизурочка, не спеши ни от кого избавляться. Я вас всех люблю — и это главное! — Кен — лучший, — пробормотала Мафую и выпустила прижатую к груди руку. — Согласна, — прозвучал голос Минацу, — никаких сомнений. И даже сумел показать это каждой. И что — лучший, и что любит. Я молчу про то, как ты постоянно заботишься об Ако-чан, про то, что каждый раз ухитрялся заказывать сестренке продукты или еду, когда она забывала обо всем, ну или про подарочки Чизуре. Ты мне расскажи, как ты добился чтоб убрали этого старого козла Лю? Под старым козлом Лю имелся в виду профессор факультета математики, специалист по комплексным пространствам, известный тем что не давал проходу всем красивым девушкам факультета. Пока туда не поступила Минацу Шина. Которая скорее избила бы профессора до полусмерти, чем спустила его домогательства. Что отлично понимал очень хорошо знавший Шину Кен. — Я не хотел, чтобы ты вылетела с факультета за избиение профессора. В общем, немного физического насилия, немного угроз физического насилия, немного шантажа. Ничего особо сложного. — А меня «подарочки» заинтересовали, — вступила в разговор Чизура, — как ты смог вообще три года пробираться в дом моей семьи. И как не попался на глаза маме. Кен потер левой рукой челюсть. — Ну… Мы с твоей мамой договорились. Я смог ее убедить, что очень тебя люблю. Темперамент Чизуры вылился в возмущение: — Кен Сагисаки, ты — скотина! Как ты, сволочь такая, каждый раз умудряешься влюбить меня еще сильнее. Не люби я тебя — точно бы ненавидела! Каждого парня, с которым меня сводили, или я встречала, я сравнивала с тобой. Были парни сильнее, умнее, богаче, вот только ни у одного не было взгляда, с которым он бы смотрел на меня как смотрят на величайшее сокровище мира. — Чизура перевела взгляд на подруг. — На одно из величайших сокровищь мира. — Ага, — кивнула Минацу, — сволочь еще та. Кстати, да, мне было больно вчера. — Сестренка, но ведь ты сама наса… — Молчи, Мафую. Ой, кошмар! Помню что сама, но дико стыдно. — Ну и не надо ругать Кена! Да, он балбес, дурень, сексуально озабочен! Но он смог вчера… Нас четверых. И кто будет официальной женой? — Ако-чан, как всегда сразу перешла к делу. Кена она, что характерно, не спрашивала. — Я не буду, — тут же открестилась Чизура, — Я еще семь лет назад сказала, что буду официальной любовницей. Да и вряд ли мы в ближайшее время все съедемся. Но имей ввиду, Ако-чан, раз-два в неделю Кей «задержиться на работе». Я буду тебе писать, чтоб ты не волновалась. — «Похищать» Кена нам сложно. Поэтому мы с сестренкой будем иногда наведываться на выходные. А свадьбу можно провести и без записи. Так, что скорее всего официальной женой и будет наша глава Ако-чан. — А если ребенок? Чизура пожала плечами: — А если ребенок, то будет у него четыре мамы. Придумаем что-нибудь. Может тогда и съедемся. — Но имей ввиду, Кей, — взгляд Чизуры стал бритвенно острым, — если ты решишь нас бросить — кастрируем. — Сестрица Чизура права. Ты взял ответственность, — вступила в разговор Минацу, — никакого «я от вас ухожу — я полюбил другой гарем». — Девочки, не волнуйтесь, даже если полюблю кого-то еще, я не буду вас любить меньше! — Кен был верен себе. И под выкрики Ако-чан «Кен, ты все-таки идиот», почти неспособного двигаться от возлияний и ночных активностей гаремовладельца все же немного побил его боевой гарем.