Я тебя предупреждал...

      Гиперион Хайтс погружен в ночную дремоту. Это особая ночь, из тех немногих, когда улицы оживленного города необъяснимо замолкают, на асфальт легкой поземкой спускается туман. Звуки приглушены, и фонари мерцают неяркими путеводными звездами.       Роджерс шел по коридору Управления. Полчаса позвонила Реджина, и голос у нее был… странный. Как будто она изо всех сил пытается не разрыдаться. Сказала только, что ждет его в подвальном хранилище.       Коридоры были пусты, все разошлись по домам. И только дежурный клевал носом в своей клетушке при входе. На приветствие он даже не ответил.       Проснувшееся тело просило движения. Он и не подозревал, что раньше двигался как муха в янтаре — так медленно, расслабленно. А сейчас хотелось снова оказаться на борту своего корабля, нестись по волнам навстречу горизонту. Хотелось вдыхать горький ветер и чувствовать на лице соленые капли. Хотелось опять весело перекрикиваться с командой и грозно вскидывать крюк навстречу шторму.       По лестнице капитан буквально скатился кубарем, перепрыгивая через три и даже через четыре ступеньки. Еле удержавшись на повороте, он весело подпрыгнул и…       …и буквально лоб в лоб столкнулся с Уивером.       Нет.       С Темным.       Низкорослый маг чудом устоял на ногах. — Тебе почти двести лет, пират. А ведешь себя, как трехлетка! — проворчал Румпельштильцхен, потирая нос, больше всего пострадавший при столкновении. — Пират… Гроза морей!       Роджерс застыл. Во всей этой сутолке он как-то совсем забыл обо всем, что было с ним во время заклятия. А сейчас воспоминания нахлынули — горькой волной. Захлестнули, заставляя задохнуться.       Темный оборвал себя на полуслове, пристально вглядываясь в белое как бумага лицо своего когда-то злейшего противника.       — Скажи, Джоли, как тебе, с такой физиономией, вообще удалось столько лет быть не просто пиратом, а капитаном? С твоей неспособностью скрывать эмоции тебя должны были прибить еще в колыбели!       Насмешливый голос ненавистного Крокодила бил по нервам, и в то же время он как наяву чувствовал его руки в своих волосах. С силой оттягивающие назад… Нежно прижимающие…       Ненавистного?       Он снова словно наяву очутился в рощице, окружавшей крохотный домик. Там, за его ненадежными стенами, сейчас жила его девочка. И этот… чешуйчатый ее спас от страшной участи, принеся в жертву свой счастливый конец. Отказался отдать Алисе свой кинжал, только чтобы ее чистая душа не разбилась, как хрустальный колокольчик…       «Темный и пират? Звучит, как начало новой сказки!»       Вот тебе и новая сказ…       И новое воспоминание — то утро, жемчужно-серое. Насмешливые шоколадно-зеленоватые глаза, его нога, зажатая между бедрами, теплая кружка, греющая руку. Шелковисто ускользающая седая прядь в пальцах…       Роджерс понял, что ноги его не держат, и медленно, все еще опираясь спиной о стену, осел на пол. Потому что пришло последнее воспоминание.       О еще одной встрече.       Последней.       Заполнение бумаг на внезапно умершего в допросной Ника вымотало не на шутку. Уивер с самого обеда где-то пропадал, сержант ругался, врачи растерянно разводили руками…       Так что, выйдя на крыльцо Управления, Роджерс чувствовал себя выжатым досуха. Он несколько минут постоял на ступенях, пытаясь понять — чего же ему сейчас хочется? Выпить? Пойти в кино? Затеряться среди громкой толпы на улицах? Упасть и вырубиться из реальности?       Детектив сел за руль своего мустанга, задумчиво побарабанил пальцами по рулю. А потом решительно повернул ключ зажигания и с дрифтом вырулил на улицу, ловко вписавшись между грузовичком и заполошно забибикавшей старенькой хондой.       Дом казался необитаемым. Только на нужном этаже чуть светились два окна. Если не приглядываться, можно решить, что это всего лишь отблеск фонарей.       Старенький лифт полз наверх, казалось, целую вечность. Ступив на площадку, Роджерс замер. Правильно ли он поступает? Тогда его буквально взашей выставили из квартиры, да и потом явно дали понять, что те часы были всего лишь… Чем?       Ответа он не знал. Но сейчас, стоя перед обшарпанной дверью, твердо решил узнать ответ.       И поймал себя на том, что стоит, замерев и подняв руку. Сколько же он так простоял? Как будто перед первым свиданием — не хватает только дрожи в коленках! Или хватает?       Обозлившись на себя, Роджерс так долбанул кулаком в дверь, что кисть сразу же онемела.       Стало вдруг очень тихо. Но детектив почему-то был уверен, что там, за преградой, стоят очень близко. Стоят, уперевшись лбом в прохладную поверхность укрепленную металлом дверь. И очень внимательно слушают.       — Уивер, я знаю, что ты дома. Открывай!       Голос разносится по площадке, отражаясь от стен. Словно стоит человек в пещере. За дверью послышалось движение. Замерло. Потом тихо щелкнул замок, скрежетнула металлическая щеколда. Еще несколько долгих секунд, за которые Роджерс успел уже три раза мысленно сбежать, и дверь наконец приотворилась — ровно настолько, чтобы можно было увидеть тусклый глаз и лохматые седые пряди.       — Ты ори погромче, идиот. — Уивер говорил негромко, устало. — Еще не все тебя слышали.       — Я… — Роджерс замялся. Разговаривать вот так ему совсем не хотелось. — Я…       — Да вижу я, что ты. Какой еще придурок в ночи ко мне попрется?!       Дверь все-таки открылась. Уивер отступил в сумрак квартиры, оставляя напарнику места ровно столько, чтобы неловко протиснуться внутрь.       — Ну? — почти требовательно спросил детектив, не смотря на застывшего у потертого шкафчика мужчину. Но и не закрывая дверь. — Чего хотел.       — Как… — Роджерс откашлялся. — Как ты себя чувствуешь?       И почувствовал себя действительно настоящим идиотом. А Уивер, подняв голову, почти с изумлением рассматривал напарника, словно впервые его увидел.       Его смех, громкий, искренний, заставил Роджерса вздрогнуть.       — А позвонить — языка нет? — Уивер даже закашлялся. — Ну, спасибо, повеселил старика! Теперь я точно отлично себя чувствую!       А потом резко оборвал смех. Вздохнул и медленно закрыл дверь. Так же медленно повернул ключ в замке, задвинул щеколду. Замер, не поворачиваясь.       — Ты хорошо подумал?       Роджерс вскинул голову, сжал пальцы в кулак.       — Ну, я же приехал!       Он ожидал очередного язвительного ответа, но Уивер все молчал.       — Осталось совсем немного времени. Скоро… Очень скоро… — непонятно сказал он, поворачиваясь наконец к напарнику.       В тусклом свете настольной лампы Роджерсу показалось, что глаза детектива странно блестят. Как будто он… плачет?!       Но все мысли вылетели из головы, когда мужчина шагнул вперед длинным, странно скользящим шагом. Теперь он стоял вплотную, почти касаясь Роджерса грудью. И это «почти» сводило с ума.       — Смотри… Я предупреждал тебя… Мальчишка…       Холодный бетон пола почти не чувствовался. Сколько он так сидит? Размазня!       Капитан, тряхнув головой, резко поднялся. Нарочито беспечно начал отряхиваться. И старательно избегал взгляда Темного, стоящего так близко. Тишину подвала нарушало только шуршание ткани под рукой.       Когда же Роджерс поднял взгляд, он замер. Он ожидал обычной язвительной насмешки, театральных жестов. Он ведь прекрасно помнил, что такое перед ним.       Но сейчас это был просто старый, очень уставший человек. Теплый взгляд, так не вязавшийся с воспоминаниями, опущенные плечи…       И вновь замерло время.       — Что… же… — голос совсем не повиновался бравому пирату, слова срывались еле слышным шепотом.       Румпельштильцхен пожал плечами, отвел взгляд, разом разрушив тишину вокруг них.       — Ничего, капитан. Больше — ничего.       Он повернулся и сделал шаг к закутку, где было его убежище. А потом, вполоборота, бросил последний взгляд. И этот взгляд, полный какой-то странной и язвительной тоски, заставил Роджерса вновь покачнуться.       — Мальчишка… Я ведь предупреждал тебя…