АЙСПИК
Когда Белла заявилась ко мне со своим выводком, я не знал, как реагировать. Казалось бы, вот он шанс! Бери тёпленькую бывшую королеву утешай и женись! Но пищащий комок в её подоле доводил меня до бешенства всякий раз, как я слышал его голос. Тысячи лет вражды не могли исчезнуть и раствориться. Но Белла этого словно не понимала. Она развелась с Визерисом и рассталась с короной из-за уродца Брандона Уотерса. Белла добровольно отдала короля в руки Маргери Тирелл! А тот и рад. Только когда пришли вести о беременности фаворитки короля-дракона, я, наконец, соизволил поговорить с женщиной. До этого дня мы в основном кричали друг на друга. Превозмогая себя, я вошёл в её покои, чтобы сообщить «радостную» новость. Однако по красным глазам Беллы я понял, что меня опередили. Ублюдок орал в колыбели, а женщина словно и не слышала его, она смотрела в одну точку, обхватив себя руками. Долгие десять минут чудовище кричало, пока не сорвало голос. Он уже хрипел, когда я подошёл к колыбели. Я отпрянул, испытав отвращение, с трудом я подавил желание крови и взял уродца на руки. Морщинистая старческая шея младенца неприятно холодила кожу рук. Левой рукой я почувствовал, что-то мокрое. Я выругался, а после брезгливо и наспех сменил пелёнки своему врагу. Разумеется, это чудовище не прекратило орать и хрипеть. Он щурил на меня свои слепые глаза и надрывался, всё кричал и кричал. Я впихнул его в руки Беллы, но та отпрянула и положила младенца на кровать. При мне она впервые посмотрела с такой ненавистью на уродца. Однако длилось это едва ли секунду. Материнские чувства и блажь взяли вверх. Женщина приложила уродца к груди. Меня передёрнуло, с трудом я сказал: — Мне жаль, что у вас с Визерисом так вышло. Не стоило тебе ссориться с королём и рушить союз с драконом из-за этого монстра. — Гневный взгляд был ожидаем, но я продолжил: — Ты знаешь, что своего мнения я никогда не изменю. Так зачем ты приехала ко мне, Белла? Тебя с радостью примут в Штормовом пределе, Винтерфелле, Ланниспорте, да и в землях дотракийцев. Не говори, что причина в Кае и Герде. Не говори, что простила меня. Я знаю, что это не так, женщина. — Ты хочешь, чтобы я уехала, Айспик? — тихо спросила Белла. — Хочешь, чтобы я увезла отсюда Брандона? — И нет и да. Избавься от ублюдка, и я положу этот мир к твоим ногам. Не считай себя сильнее и умнее богов, Вайлдгодс. — Чего не сделаешь ради любви! — женщина вымученно улыбнулась. — Он планировал родиться здоровым, чтобы ты ничего не заподозрила, но ты сожрала его, и душа древовидца вошла в твоё чрево. Ты родила монстра от чудовища! Монстра, который зачал сам себя! — От тебя я тоже родила, Айспик Хорс! — Белла подняла на меня глаза полные ненависти. — Как быстро ты забыл прошлое, милорд. Скрипя зубами, я ответил: — Что-то я не припомню, что ты жаловалась, женщина! — Я никогда не жалуюсь, если ты не заметил, дорогой. — Он тебя изнасиловал! — аргументировал я. — Дважды, — добавила Белла. — Я помню каждое мгновенье, будто это было вчера. Это я про первый раз. Как он трахнул меня в теле… лошадки я не помню. Но Бран Старк описал мне тот день со всеми подробностями. Твой враг ещё и зоофил, как выяснилось. А теперь я кормлю его грудью и меняю ему пелёнки. Где спрашивается справедливость? — Не паясничай. Мой тебе совет — избавься от бастарда, иначе все твои мужики разбегутся от тебя. Я, Визерис, Дрого… даже Джон и Джоффри тебя сторонятся. Им, как и мне, противно видеть тебя в обществе этого… порождения тьмы. Всё может стать как раньше. Или ты можешь остаться одна. Этот ублюдок всю жизнь будет висеть на твоей шее, будет отпугивать людей… мужчин. — Ещё напомни мне, что я бесплодна. — И это тоже случилось благодаря уродцу. — Переживу. — Он сделал тебя слабой. — Ты ошибаешься, Айспик. Я пережила не меньше твоего. Рождение «уродца» меня не сломало. Я приехала к тебе из-за сына. Мирри и Мелисандра сказали, что мальчику чаще стоит бывать на Дальнем Севере. Это сделает его капельку сильнее. И я приехала к тебе за поддержкой, лорд Хорс. Я наивно думала, что сердце твоё смягчится, и ты перестанешь видеть в Брандоне врага. Он беспомощен и ничего не помнит, ты это знаешь. — Ты пришла просить о милосердии? Думаешь, я забуду, всё, что он сделал со мной?! Его беспомощный вид не затмит мои тысячелетние страдания! На Дальнем Севере каждый почтёт за честь заколоть это чудовище сосулькой! Одичалые помнят! И я помню! И никогда не забуду! Никогда! — хлопнув дверью, я ушёл прочь. Позади раздался хриплый крик разбуженного младенца. Спустя месяц, завтракав с Сэмом Тарли и Лили, у нас зашёл разговор об этой упрямой ослице. — Я видел, как леди Белла брала какие-то снадобья у мейстера Эймона… — сказал я. — Это… это… — начал Тарли, покраснев и побледнев. — Милорд, у малыша миледи признаки старческих болезней. Мейстер Эймон дал леди Белле, кое-какие свои травы и настойки, чтобы у мальчика не болели кости. На прошлой неделе миледи доверила сына какой-то служанке, после этого Брандон плакал больше обычного. Осмотрев его мейстер Эймон сказал, что у него перелом. Потому как кости хрупкие, как у старика. Должно быть ему очень больно. — Как и его матери, — Лили бросила на меня странный взгляд. — Бедняжка раньше итак не спала по ночам, а теперь и вовсе ходит, словно тень. — Так помогла бы ей! — я рявкнул, ложка улетела под стол. — Лили боится, что это заразно… — проблеял Тарли. — Не заразно, можешь мне поверить, сестра. Но ты всё же перестрахуешься? — я закатил глаза. — Я понимаю, ведь ты беременна. Молодец, Сэм! Я уж думал, не дождусь племянника! — Не заразна? — Лили недоверчиво посмотрела на меня. — Южане считают, что тот, кто переболел серой хворью и выжил — более не заболеет и его плоть не превратится в камень. Но мы-то на севере знаем, что болезнь только спит и когда-нибудь себя проявит. А болезнь Брандона и вовсе не изучена. Так сам мейстер Эймон сказал. Я понимал, к чему клонит сестра. Брана Старка недавно обвенчали с Ширен Баратеон, и жертва древовидца имел наглость заявиться ко мне в замок, чтобы перед отплытием на Драконий Камень взглянуть на «сына». Сопляк едва не обделался, увидев своего бастарда, а леди Ширен и вовсе разрыдалась. На руки он его так и не взял, хотя Белла очень настаивала. Эта ослица втемяшила себе в голову, что «у ребёнка должен быть отец». Бран Старк думал иначе и тёмной ночью сбежал вместе со своей молодой женой на корабле на юг, даже не попрощавшись. Похоже, у уродца отца не будет. А Джоффри с Джоном когда-то боялись, что Белла и Старка себе в мужья возьмёт, чтобы её дитятко родилось в законном браке, а не в шкуре бастарда! Встреча с Браном безумно расстроила Беллу, но в очередной раз напомнила ей, что я был прав. Даже моя добрая сестрица Лили избегает встреч с уродцем. А под её чутким руководством и Сэм. Суеверная сестра невольно поддержала мою позицию, но после слов Сэма я стал чувствовать себя каким-то извергом. Белле плохо и она сама в этом виновата. Она всё может изменить, но не хочет. Ну и пусть бы себе страдала и мучилась! Действительно, мне-то, что за дело?! Люблю её? Да! Хочу? Безумно! Но её ослиное упрямство всё портит! Моё тоже? И что? Я имею на это право! Имею право обижаться и не принимать в семью врага всей жизни! Ну почему Белла этого не хочет понять и принять?! Только это и стоит между нами. А уродец пусть мучается. Заслужил, гад! И всё же, и всё же. Почему на душе так гадко и темно? Чувствую себя… Королём Ночи… Великим Иным… безжалостным и беспристрастным. Тяжело быть человеком. Чувства и эмоции не дают сосредоточиться, ненависть не даёт думать трезво. Чего Белла от меня хочет? Приписать к уродцу в папаши? Вот блаженная! Да меня одичалые засмеют! Нельзя проявлять слабость! Нельзя поддаваться «несчастной» Белле и её отродью! Хотят страдать и мучиться? Мешать не буду! Вечером, направляясь в свои покои, я случайно столкнулся с ней. Действительно тень. Тень королевы Беллы. Бледная, осунувшаяся, но… всё такая же гордая и упрямая. Насколько хватит её терпения? Год? Два? Десять лет? Двадцать? Пятьдесят? Надменная улыбка, вздёрнутый подбородок, прямая спина. — Тебе корона не жмёт? — зачем-то спросил я, останавливаясь рядом с ней. — Больше нет, лорд Айспик. Я её сняла, обменяла на сердце матери. — Уродец не оценит. Ты же знаешь это. — Сами боги! — женщина усмехнулась. — Ах, уже боги? — я невольно улыбнулся. — Ни королевы? — Зачем мелочиться? — Гордыня — грех, женщина. Тебе это известно? Над тобой смеются все Восемь Королевств. Променять короля и корону на чудовище… — Надо мной посмеялись боги, милорд. Я пережила. И сплетни людей как-нибудь переживу. — Ради чего? — Ради любви. — К врагу? — К сыну. — К уродцу! — Милорд прожил больше восьми тысяч лет, а ума не нажил, — она насмехалась. — Человеческая жизнь — мгновенье. Боги и моргнуть не успеют, а она закончилась. А что дальше? Знаешь, Айспик, когда я умру и встречусь с ними, я задам им только один вопрос. — Только один? И какой же вопрос ты задашь богам? — «Было весело?» — Что? Я не понимаю тебя, женщина. — Вам было весело наблюдать за моей жизнью? Вы смеялись вместе со мной? Плакали вместе со мной? Или вы даже не заметили моего существования? Вы послали мне врага в облике родного сына. Какого это — сидеть и наблюдать за страданиями смертных? Я вас повеселила? Расстроила? Вдохновила? Восхитила? Разозлила? — И что ты надеешься услышать? — Ничего. Но я не хочу услышать следующее. «Мы даже не заметили тебя и твоего уродца-сына. У нас были более важные дела». Знаешь, что я сделаю после подобных слов? — Что же ты сделаешь, Белла Вайлдгодс? — Ничего, Айспик Хорс. Пожму плечами и пойду дальше. Потому что мнение богов меня не интересует. Но, признаюсь, мне будет любопытно встретиться с Брандоном, когда память прошлого вернётся к нему. Мне будет важно знать, не напрасны ли были мои труды, не напрасно ли я рассорилась со своими любимыми. — А если напрасно? Белла улыбнулась: — Тогда я пожму плечами и пойду дальше. — И не пожалеешь о потраченных годах? До старости будешь кормить уродца с ложечки, и мыть ему зад? — Ты не знаешь? — Белла удивилась. — Ты не знаешь. Никто не знает. Да и не поверит. Время всё расставит на свои места. — О чём ты?! — Любовь творит чудеса, ты же знаешь, Айспик. — Хватит говорить загадками! — Я прямо тебе говорю — Брандон Уотерс не всегда будет таким морщинистым и беспомощным младенцем. — Ты головой ударилась? — я тяжело вздохнул. Ей всё же надо поспать, пока крыша окончательно не уехала. — Мирри и Мелисандра сказали… — Они ошибались! — Ложные надежды! И вообще, он этого не достоин! — Ты вёл счёт? Сколько людей убил древовидец? — Много. — А ты? — Много. — Больше или меньше? — Это не важно! Я защищался! Он рано или поздно мог перехватить контроль над моим телом! — Тебе выпал второй шанс. Ему выпал второй шанс. Думаю, особо жестокие боги сделали ставки на то, как скоро ты придушишь своего врага в колыбели. Продолжай развлекать их, Айспик Хорс, за это боги засунут древовидца в самую клоаку преисподни. Тогда-то ты будешь доволен. Груз с сердца спадёт, и спать ты будешь спокойно. Враг, наконец, повержен! Гад получил по заслугам! Чёрная душа более не возродится, не узнает, что такое милосердие, добро, счастье, любовь. Да и пусть. Кому какое дело? Кто будет по нему плакать? Никто. Может мать прольёт пару слезинок… пожмёт плечами и пойдёт дальше. А может, нет? Может она отправится за ним в глубины преисподни, вытащит его оттуда и вернёт в жизни. Чего не сделаешь ради любви? Чего мать не сделает ради ребёнка? Особенно такая отбитая на голову мать, как я. Особенно ради такого необычного ребёнка. — У тебя силёнок не хватит, женщина. — Неуверенно сказал я. — Источник любви матери к ребёнку неиссякаем. Брандон Уотерс под моим крылом, под моей защитой, под моим покровительством. Ни боги, ни люди не имеют на него прав с той минуты, как я дала ему жизнь. — Упрямей ослицы я в жизни не встречал. — И в посмертии не встретишь, можешь даже не искать. — Ты любила меня… тогда… в облике Мэри Сью? Белла смутилась, но ответила, тепло улыбнувшись: — Мои самые счастливые воспоминания… из той жизни. Я была так счастлива. Дом. Наконец-то я обрела дом, семью, любящего мужчину. Мне не хватало этого, и ты мне это дал. Всё было как в приличной сказке: принц, замок, дети, любовь, страсть. Фальшивая, но сказка. Я сейчас уже не сержусь. Даже рада, что всё так вышло. Тёплые воспоминания. Счастливые. — Плач уродца испортил доверительную атмосферу. — Я должна идти. — Белла Вайлдгодс прошла мимо меня и зашла в свои покои. В дверную щёлку я наблюдал, как женщина берёт на руки дитя и шепчет сказку ему и всем своим детям:В тридевятом царстве, На самой высокой башне, В комнате под потолком Как и положено в сказке, без публичной огласки Жила была девочка-фея, с чёрным густым хвостом. Жила и всегда грустила, пела как ангел, шила Фантазировала и молила, что однажды случится ОН. Но пока свет стучал в оконце, и она умывалась солнцем, ей помочь донести с колодца Помогал лишь один дракон. Неуклюжий и очень страшный, весь чешуйчатый, как бумажный. Не блистательный, но отважный Охранял все принцесьи сны. Прикрывал собой свет Луны, Что бы та не мешала ночью. Иногда, когда дождь и прочие, Неполадки снаружи замка или просто принцессе гадко, Он стучал коготком в стекло. Та ему отворяла раму и он, вдруг, из простой охраны, превращался в того, кто раны Лечит с трепетом и легко. Он свою огромную морду, клал как кошка на подоконник И принцесса его ласкала, говорила свои мечты Так рассвет заливал холмы. Если где-то, казалось, беда Или что-то ей угрожало, хоть раскрытое одеяло, хоть та звёздочка, что мерцала Он готов был сжигать дотла. Убивать, защищать, сносить — только б ночью к ней приходить, Слушать голос, и все нытьё, носом, чокаться о плечо, Кто из них больше заключён? И однажды (таков сюжет) Из другого прекрасного царства, Тридевятого государства, как положено в каждой сказке Появляется силуэт. На коне своём белоснежном, очень сильный, но очень нежный, Не растрёпанный, не небрежный Да, конечно, приходит принц. И сжимается сердце в башне, все не будет теперь как раньше Я ждала тебя, было страшно Сколько выплакано ресниц! Только тут есть ещё одно сердце… И они оба знают тайну, он привычки её случайные, Что не любит она кашу манную, А она про него секрет: Что в любой непогожий вторник, его морда на подоконнике, Из злодея и зверя в наморднике Превращается в белый свет. Конный цок был все ближе и ближе «Неужели его увижу?» На раздумья доли секунд. И принцесса толкает окна: Залетай, говорит, животному, Да, решение бесповоротное! Сиди тихо, нас не найдут. Принц стучит по воротам замкОм. Тишина. Не рычит дракон, Значит, то опустевший дом, Никаких тут тебе принцесс. Те под крышкой едва не дышат Их, конечно, никто не слышит, Конный цок тише, тише, тише Силуэт размывает лес…*
Радость женщины за считанные секунды переросла в тихие слёзы, но дети утешили свою мать. Долго ходил я и думал о нашем разговоре, о своей жизни в целом, о будущем. Терять такую целеустремлённую женщину не хотелось, как и признавать своё поражение. Несколько недель я ходил как неприкаянный, пока окончательно не сделал свой выбор. Белла сидела в саду, она читала книгу и одновременно покачивала колыбельную. Старшие дети бегали в зелёном лабиринте в отдалении. — Ты? — она подняла на меня свои красивые и уверенные глаза. — Я. — Я старался быть храбрым, более сильным, чем эта женщина. — Твои слова заставили меня о многом задуматься. Я пришёл к выводу, что в некоторых моментах ты права. По глазам Беллы я понял, что она всё поняла и готова посмеяться надо мной. Но я надеялся, что этой ослице хватит ума не принижать мою мужскую гордость. Она молчала, к счастью для нас обоих. — Нужно уметь прощать. Восемь тысяч лет страданий и борьбы — пустяк. Я сильнее этого и выше. — Разумеется. — Помолчи, пожалуйста. Женщина кивнула, а я продолжил: — Этот младенец в твоей колыбели более не несёт угрозы. И мне доставит удовольствие помогать в его воспитании. Когда в будущем мы встретимся с ним на равных, когда он всё вспомнит, мне будет отрадно видеть его лицо и напоминать, как я оказался великодушен в его отношении. Поучать его и наказывать мне также будет приятно. Кажется, этим и занимаются приличные отцы. Я закончил. Я ждал его. И он грянул. Этот смех. Надменный. Смех победительницы. Но я не возмущался, ведь знал, на что шёл. — Ты закончила? — осведомился я, теряя терпение. Ослица кивнула. — Я разошлю приглашения на нашу свадьбу через несколько месяцев, чтобы не так сильно шокировать общественность. Надеюсь, что я недолго буду твоим четвёртым мужем. Джон, Джоффри и Дрого не так сильны и терпимы как я. И нашу с тобой свадьбу они примут близко к сердцу. Что даже к лучшему. Ребёнку нужен хороший пример правильной традиционной семьи. Мама, папа и их дети. Женщина согласно и важно кивнула, но я видел в её глазах веселье и облегчение. Должно быть, я отмороженный на всю голову, раз поддался на её уловки. Ради любви, ради любви! Чего не сделаешь ради любви к этой женщине?!