i guess i'm a werewolf now

Ещё один удар сердца, и Чонгук рванул бы вперёд, желая поскорее скрыться от чужих глаз. Желательно надолго. Века же хватит? Эх, как же так вышло-то? И почему именно сейчас? Хотя… Зная его, и зная его способность влипать в неприятности. На самом деле, Чонгук — прекрасный ученик, способный. Таких обычно называют совсем для него не обидным «заучка». Но вот умение встревать в истории… Как-то раз его приняли за карманного воришку. Это его-то! Да Чонгук ни разу в жизни не брал в руки чужого! А теперь, что? А теперь он стоит посреди коридора обросший шерстью, как какая-нибудь доисторическая обезьяна. Поправочка: обезьяна с выдающимися клыками, пушистым хвостом и длинными чёрными когтями вместо привычно коротко обрезанных огрызочков. Чонгук моргает, и весь его обзор, состоящий из всех этих изумлённых лиц, округлённых глаз и панически раскрытых ртов, сужается до размера крошечной прорехи, коей оказался срез чужого пиджака. — Чего стоим? Ножками, ножками. Чонгук даже в бреду не спутал бы этот голос с чьим-то другим. Это же надо так попасть, а? Все знают, что от Ким Тэхёна жди неприятностей. Хотя, погодите-ка. Неприятности? Чонгук, вроде как, и так в них по уши. — Ну, чего, йети, жив? У Тэхёна нос заклеен пластырем. Обычненьким таким, полупрозрачным. Из-под него немного видно ссадину, покрытую кровавой корочкой. Нарвался на очередную взбучку? Ох, Ким Тэхён это умеет. Он лучший в такого рода развлечениях, Чонгук уверен. У него внезапно начинают щиплить глаза, хоть он и знает, что плакать перед кем-то таким… Да вообще реветь в этой школе — не стоит. Задразнят потом вусмерть. — Ты ревёшь что ли? — Нет, — выдыхает Чонгук, порываясь прикрыть свой рот рукой, потому что голос уж слишком дрожит. — Ревёшь. Я же вижу. — И ничего я не реву! Вау. А его голос изменился. Чонгук расширяет глаза, вяло осознавая, что этот рык принадлежит ему. — О-о-отпа-а-ад… — тянет Тэхён, наклоняясь так низко, что Чон вполне способен пересчитать его ресницы. Господи, легенды не врут — Ким отбитый на всю голову. Разве другой стал бы дёргать новообращённого оборотня за бакенбарды? Чёрт. У Чонгука теперь есть бакенбарды. — Ты совсем идиот? — с надеждой в голосе спрашивает он. Если — идиот, то не так страшно, правда? Больной же человек. Тэхён на это дёргает ещё сильнее, словно проверяя на прочность. Или же играя на чужих нервах, что вероятнее. Но совсем уж забористым становится то, что Ким начинает эти волосья пропускать сквозь пальцы. — Классно тебе, косички плести теперь можно, — тянет это чудо, надув губы. — Чего?.. — Косички. Плести. Красиво же будет? Чонгук встречается с чужим взглядом и внезапно краснеет. То есть, просто — раз! И его щёки заливаются густым румянцем, потому что слово красиво впервые употребили так… Ну, это всё равно что назвать его красивым. — Эй, да ты милашка! — непонятно чему восторгается Ким, теперь забираясь своими проворными пальцами ещё и в отросшую шевелюру. Чонгук, так-то, молился всем существующим богам о том, чтобы его такая напасть как ген оборотня обошла стороной. А теперь он красивый. И милашка к тому же. — Прелесть, — выдыхает Тэхён, чем добивает бедного старшеклассника, и Чонгук просто сбрасывает с себя чужую школьную форму, не побоявшись предстать перед окружающими в своём таком вот неприглядном виде. Только бы подальше от него. — Эй, куда ты?! — выкрикивает Ким, когда проворные чонгуковы лапы несут его в сторону ступеней, ведущих в холл. — Я с тобой! Подожди меня! «Вот уж нет», — судорожно выдыхая, думает Чонгук. «Не сегодня, пожалуйста».