"Я последую за тобой, невзирая на расстояние"

      Киото. Киото – вечно пульсирующая жила Японии. Кровь в ней бурлит с такой силой, которая способна вызвать целое цунами, и в нем Япония захлебнется.       Таковы были первые мысли, посетившие едва влившуюся в поток города и не готовую пока и подать голоса в этом потоке Юкимуру Тидзуру. Она только шла и слушала его доносившееся со всех сторон (ей казалось, что даже и откуда-то сверху) бурление обрывков, на данный момент ни о чем ей не говоривших.       Всего за пару минут девушке удалось узнать о подорожавшем рисе, ценах на хорошего скакуна, скорой свадьбе одной знатной девушки, и даже, сквозь смелый шепот, о политике сёгуна, Синсенгуми и императоре. Только никто не говорил о ее отце, никто не вспоминал известного доктора Юкимуру Кодо. Не вспоминал или не хотел вспоминать, и потому Тидзуру только молча шла вперед, пока ее тишину не нарушил вопрошавший хотя бы о крохотной рисинке живот. Смутившись, девушка остановилась и огляделась вокруг в поисках торговца едой. Слева она сразу заметила приветливо пахнущую тележку.       Уловив краем глаза движения Тидзуру по направлению к нему, торговец обернулся и наполнил воздух ароматным запахом свежей, горячей еды. Живот Тидзуру, как показалось ей, едва не выгнул ее спину.       Девушка сделала глубокий вдох и хотела заговорить с торговцем, но вместо того, чтобы выслушать ее, мужчина быстро достал онигири и показал его в ладони правой руки Тидзуру. Левая тут же повисла в воздухе в ожидании денег. Смутившись, Тидзуру достала из кошелька несколько мон и несмело подала их молчаливому торговцу, а тот, быстро сунув ей онигири, подхватил скарб и поспешил прочь. Он и не думал выслушать тихое извинение Тидзуру, которое она сама не зная зачем пробормотала вместо благодарности. Устыдившись своей оплошности, девушка втянула голову в плечи и осторожно осмотрелась, но никто не заметил ее слов. Этот город даже не желал поддержать с ней диалога.       Заливистый лай вывел девушку из оцепенения. Обернувшись, она увидела около себя весело скакавшего грязно-белого щенка.       Тидзуру улыбнулась и склонилась, чтобы погладить первого решившего ласково заговорить с ней жителя Киото, но быстрее, чем она успела это сделать, щенок проворно подпрыгнул и, схватив онигири, со всех ног ринулся вперед по улице.       Изумленно посмотрев на вслед быстро уменьшающейся белой точке, то и дело скрываемой шторами кимоно и хакама, Тидзуру перевела взгляд на пустую руку и, сообразив, что произошло, побежала за пушистым вором.       Легко скользя сквозь уличный поток, щенок даже на своих коротеньких пухлых лапках был быстрее не умевшей поймать движения улицы Тидзуру. Она то и дело с «Извините» и «Простите, я не хотела» сбивала с ног прохожих, расталкивала подвернувшиеся ящики, сносила с колеи тележки, лбом считала их подворачивающиеся перекладины.       Решив, что представление нужно заканчивать, щенок игриво взглянул на обляпавшую свою новую одежду всем от еды до редких красок Тидзуру и скользнул в ближайший проулок.       Не сумев так же ловко войти в поворот, Тидзуру налетела на неспешно шагающего мужчину. Рукоять его катаны больно ударила под ребра. Быстрее, чем мужчина успел презрительно посмотреть на нее, Тидзуру смущенно взглянула на него и, спешно отвесив низкий поклон с «Извините», побежала за собакой.       Пытаясь понять произошедшее, мужчина изумленно смотрел в темнеющий проулок. Тидзуру ни разу не обернулась, но взгляд его тяжелых почти алых глаз она ощущала еще половину пути.       Вдруг ткнувшись в один из тупиков между домами, щенок бросил на землю украденное и принялся жадно его поглощать. Когда Тидзуру оказалась рядом, он уже невозмутимо доедал остатки.       Девушка почувствовала, как в ее груди становится тепло: почему-то она и не подумала, что этот маленький пушистый житель Киото может быть так же голоден, как и она, что щенок вовсе не хотел разозлить ее, а хотел только поесть.       Улыбнувшись, девушка присела на корточки около щенка, спокойно заканчивающего обед щенка.       -…гораздо лучше, что ты съел этот онигири, ведь я смогу купить себе еще, - продолжила вслух свою мысль Тидзуру и потянулась, чтобы погладить щенка. Однако он вдруг оскалил зубы и, быстро сглотнув оставшиеся в пасти рисинки, впился девушке в руку.       Вскрикнув, Тидзуру отдернула руку. Изумленно воззрившись на побежавшую к рукаву кровь, девушка не успела увернуться от нового броска - щенок вцепился в раструб хакама. От неожиданности едва не повалившись на землю, Тидзуру изо всех сил потянула на себя раструб, но щенок резко отпустил его только за тем, чтобы вцепиться вновь, уже в ее ногу, и приняться грызть человеческое мясо.       Не понимая нахлынувшей на пушистый комочек, который едва ли мог понимать жизнь вокруг, злости, Тидзуру машинально метнулась назад, но щенок и не думал отпускать подвернувшуюся ему плоть. Не зная, что предпринять, Тидзуру только кричала и, беспомощно дергаясь, пыталась сбросить с себя щенка, но он вдруг сам отпустил ее ногу и, презрительно тявкнув, потрусил прочь.       Тидзуру, тяжело дыша, с ужасом смотрела вслед деловито удаляющейся собаке, пока силы не покинули ее. Подавшись назад, девушка не уперлась в стену оказавшегося сзади дома. Соскользнув по ней, Тидзуру ухватила себя за локти и попыталась унять колотивший ее озноб. Наконец справившись с собой, она посмотрела на изорванный раструб хакама: с него капала кровь.       Нервно сглотнув, Тидзуру попыталась вспомнить правила оказания первой медицинской помощи при укусах животных. Знания легко наполнили мысли девушки, много раз об укусах говорил ей отец - глаза наполнялись слезами. Закрыв их, Тидзуру уперлась затылком в стену. Ей хотелось по-собачьи завыть.       Спустя несколько минут, девушка наконец справилась с собой, и, всхлипнув, с тоской посмотрела на испачканную одежду порванный щенком раструб, и заметила пропажу амигаса.       Глубоко вздохнув, Тидзуру попыталась не думать о своем внешнем виде и встать на ноги, однако это оказалось не так-то просто: после всего произошедшего она ощущала сильную слабость, а раненая нога, хотя на ней уже и не было следа укусов, напоминала о себе.       С трудом совладав с собой, Тидзуру выпрямилась и медленно поплелась вперед, к выходу на главную улицу, который, как она смогла запомнить, был где-то рядом. Однако отыскать его не удалось: за новым поворотом следовал новый поворот, новая развилка, новые углы, новая пустота.       Совсем обессилев на очередном, едва не сотом, как казалось ей, повороте, Тидзуру остановилась и закрыла лицо руками: на глаза снова наворачивались слезы, тело била дрожь отчаяния. Будто выхода из лабиринта проулков уже не существовало, и лишь один раз свернув с единственной из улиц Киото, она уже не могла на нее выйти. Может быть, и улицы никогда не существовало, все это была иллюзия, а Киото был одним большим проулком, из которого не было выхода, или, может быть, она по-прежнему сидела где-то в проулке, а все привидевшееся было галлюцинацией от голода или усталости.       Ее горестная пустота вдруг озарилась громким лаем. Тидзуру вздрогнула и осторожно отняла руки от лица - перед ней стоял состоял изодравший ей всю ногу грязно-белый щенок. Его пасть скалилась окрашенными кровью зубами: видимо, он уже успел полакомиться чьей-то еще плотью. Завизжав, Тидузуру метнулась в сторону и, что было сил побежала прочь. Громко лая, щенок устремился за ней, но отчего-то не спешил догнать ее. Сколько девушка не оборачивалась назад, не слыша нового всплеска захлебнувшегося лая, она неизменно видела щенка на расстоянии десяти шагов от себя. Не дальше, не ближе. Отчаяние охватывало девушку, она чувствовала, как устает, но все продолжала бежать, пока резкий, яркий, гудящий свет не ударил ей в глаза. Машинально попытавшись остановиться, Тидзуру не смогла совладать с собой и ничком повалилась в световой поток. На мгновение все стихло, а затем вновь загудело, но лая в этом гудении Тидзуру уловить не смогла. Открыв глаза, девушка увидела множество мерно движущихся ног, копыт, колес. Не поверив увиденному, она спешно поднялась на ноги и тут же едва не повалилась: вновь ее покинули силы, в глазах потемнело. Однако теперь ее овеяла тихая радость: она вышла на главную улицу. Вокруг, хотя и мимо нее, кипела жизнь по широкой прямой как стрела дороге, загоравшейся множеством вечерних огней.       «Вечер?» - изумленно подумала Тидзуру и подняла голову: кровавый диск солнца соскальзывал за горизонт.       Ещё совсем недавно она засиживалась на энгава своего дома, наблюдая, как макушка золотого солнца скрывается за горизонтом, как густеют в сумерках последние лучи и как озаряется звездами небо над Эдо. Теперь же она без всякой романтики была просто рада окончанию суматошного дня.       «…надеюсь, и для меня этот день скоро будет окончен», - со все нарастающей тоской подумала Тидзуру и, встав, осмотрелась вокруг в поисках более-менее приветливого лица.       - Извините! – несмело проговорила она, едва завидев около себя такое. Его обладательница внимательно посмотрела на вопрошавшую. Это была молодая девушка в одеждах цвета едва распустившихся лепестков сакуры.       - Вы не знаете, где здесь ближайшая гостиница? – спешно спросила Тидзуру: она боялась, что едва девушка рассмотрит ее внешний вид, как решится не удостаивать своим ответом.       - Пройдете три дома в тот проулок, и будет гостиница, - осторожно ответила девушка и указала рукой на темнеющий коридор между домов на другой стороне улицы.       - Спасибо большое, - с поклоном поблагодарила Тидзуру, - Я…- продолжила она, поднимая голову, и тут же осеклась: девушки уже не было перед ней.       Глубоко вздохнув, Тидзуру ещё раз посмотрела на катящийся по небу диск и направилась по указанию, но ни за тем третьим домом, ни в нем самом не оказалось никакой гостиницы.       Решив, что девушка ошиблась, Тидзуру принялась осматриваться, а света вокруг становилось всё меньше и меньше: сумерки неспешно скрывали Киото темным одеялом с пуховой накидкой облаков.       Тидзуру опомнилась только тогда, когда ночь подоткнула края одеяла – стало совсем темно. Глубоко вздохнув и пытаясь не разрыдаться вновь, Тидзуру стала искать выход на главную улицу. Она вновь шла по пустоте: ни в одном из домов не горело света, ни звука не нарушало ночного покоя, ни одной живой души не было вокруг. Вдруг раздалось громкое чавканье. Тидзуру застыла на месте, не веря своим ушам. Повторилось. Девушка машинально повернула голову в сторону источника звука: чавкали за несколько домов по правую руку от неё.       Решив, что животное не стало бы нарушать тишины, девушка едва не с радостью пошла на чавканье. Это однозначно был человек, который ел только с непомерной страстью. При мысли об этом Тидзуру почувствовала подступающую к горлу тошноту: за всеми событиями дня ей так и не удалось перехватить хотя бы кусочка моти.       Оказавшись совсем рядом с чавкающим, девушка замедлила шаг и, еще не показываясь ему, спросила:       - Кто здесь?..       Звук потух в тишине.       Чувствуя, как в растягивающейся тишине холодеют ее руки, Тидзуру неосознанно сделала шаг назад и, вдруг потеряв равновесие, с размаху ухватила край стоявшего рядом ящика. Под ее руками было что-то горячее. Девушка тут же оторвала их и поднесла к лицу: из свежих ран капала кровь. Тидузру перевела взгляд на ящики: на крышках темнело несколько криво торчащих гвоздей.       Всхлипнув, Тидзуру отерла кровь с заживших рук о хакама и, не решившись ни на что другое, вновь повторила свой вопрос:       - Кто здесь?       Ответом ей стал приближающийся тяжелый шаг. Шаг нескольких людей, вырисовавшийся, однако, лишь в одного мужчину в грязных одеждах с катаной и вакидзаси за поясом.       - Вам помочь?.. - машинально спросила девушка.       Внешний вид вышедшего к ней говорил о необходимости врачебной помощи. Но мужчина снова ничего ей не ответил. Он медленно повел головой и, закрыв лицо трясущимися руками, брехнул то ли смехом, то ли кашлем.       Тидзуру неосознанно отступила, но, тут же справилась с недопустимой для врача слабостью, и подошла к мужчине на расстояние пяти шагов.       К ее удивлению, от него не пахло алкоголем или подозрительного свойства курительными смесями. Это укрепило желание Тидзуру помочь ему несмотря ни на что.       - Кровь! – вдруг отняв руки от лица, бросил мужчина и тяжело поволочился к Тидзуру.       - Что, простите? – хмуро переспросила она.       - Кровь! Кро-овь! - отозвалась темнота за мужчиной и, сверкнув двумя парами безумных, неестественно алых глаз, зашлась истерическим хохотом.       - Кро-овь! – остановившись почти вплотную от оцепеневшей Тидзуру, ласково протянул мужчина и булькнул удовлетворенным смехом. – Дай! Своей! Крови! – вдруг отчетливо прогрохотал он и с нечеловеческой скоростью метнулся на девушку.       Земля вздрогнула и ушла из-под ее ног. Все небо закрыла собой щерящаяся острыми зубами фигура, ее распахнутые почти до лун глаза вожделели крови.       Время остановилось, а фигура все хохотала и хохотала. Ее хохот не прекратился и тогда, когда к носу Тидзуру медленно поползло окровавленное лезвие катаны и тогда, когда мужчина мешком завалился набок, а небо закрыл собой другой силуэт. Тугой, как стрела. Его щели глаз тоже горели алым, но вместо вожделения в них читалось презрение.       Время возвратилось. Пошел снег. Грохнул выстрел. Тяжело ударила рука. Тидзуру подняла голову: невдалеке ночь вычерчивала четыре скользящих по ее кромки фигуры. Две скоро соскользнули.       - Готово, - задорно бросила одна из уцелевших фигур и гулко выдохнула.       - Все от и до в этих фальшивках, - с философским отвращением протянула алоокая фигура над Тидзуру, - расэцу… Слишком громко для них. Амагири!       - Есть, - отозвалось второе очертание и, взвалив ушедшие за кромку ночи фигуры, неспешно двинулось куда-то в сторону.       - Та-ак… – вдруг обратившись к севшей Тидзуру, протянул алоокий, - Они напали на тебя? – его катана щелкнула, сокрывшись в ножнах.       Не в силах отвлечься от этого щелчка, Тидзуру только кивнула. Это была та самая катана, ударившая ей днем под ребро.       -Вот, что их привлекло, - вдруг холодно заметил мужчина и со стремительностью хохотавших убийц схватил ее за руку. По ладони была размазана кровь.       - Понятно… - заметил он, помолчав. - И из какого ты клана?       - Я… Не.. – неуверенно начала девушка.       Мужчина глубоко вздохнул и, быстрее, чем Тидзуру успела запротестовать, порезал себе ладонь: скопившаяся в мгновение у раны кровь полосой стекла к рукаву. Ее движение было окончено - рана растаяла.       Тидзуру судорожно вдохнула и безжизненно подалась назад. Быстрым движением подхватив ее, мужчина на мгновение остановился в задумчивости, наблюдая, как падающие снежники быстро тают на горящем лице девушки, а затем осторожно поднял на руки.       - Кадзама-сама, я избавился от трупов. Что делать с этой?       - Хочу ещё подумать над ее судьбой. У нас.