Blood

— Ты же знал, что убегать от меня — это безвыходно, сладкий? — шепчет вампир, смотря в карие глаза, что переполнены испугом. — Да, знал, — кое-как выдаёт из себя младший, пряча лицо в тонких полосках света луны, что просачиваются через плотно зашторенные окна этого старинного особняка. — Но тогда, зачем же убегаешь от меня, маленький? — смеётся Гонхи, скалясь, словно, безумец. — Я не причиню тебе ни малейшего вреда. Только сделаю один глоточек твоей сладкой, лишающей разума, крови. Сион слов на этот вопрос не находит в своей голове. Зажмуривает глаза, переводя своё дыхание. Выдыхает тяжело, после того, как ощущает спиной холодную, кирпичную стену и встречается с пронзающим мелкой дрожью тело, взглядом, что принадлежит вампиру. Гонхи холодными пальцами проводит по нежной коже щеки, а через мгновение спускает ниже, на шею. Видит, как пульсирует венка и проводит язычком по своим губам, в мыслях представляя насколько сладкой может быть кровь этого юнца, попросившегося на ночлег в столь ужасную, дождливую погоду. Парнишка взгляд переводит на ужасно белое лицо вампира, рассматривает каждую мимическую морщинку, каждую длинную ресничку, заостряет своё внимание на ало-красных губах, ну, а после на цвете глаз, что приобрели багрово-красный оттенок. Сион сбежать готов хоть сейчас, но понимает, что его попытка не увенчается успехом. Впереди него древний вампир, явно желающий полакомиться его кровью, а не поиграть с ним в игры или не беседу за кружкой чая провести. Поэтому, именно, от этого Дончжу становится намного страшнее. — Что ты хочешь сделать? — спрашивает Сион дрожащим голосом. Вампир губы в улыбке растягивает, выставляя руки по обе стороны от человека. Нагибается, сокращая расстояние и холодным дыханием опаляет чувствительную мочку уха младшего. — Я? — переспрашивает Ли, проводя клыком по нежной коже. — Ну, в мой особняк давненько не забредали люди, а особенно такие сладкие и нежные, ужасно хрупкие, как ты Сон Дончжу… Я бы отпустил тебя, будь на то моя воля. Но, мой многолетний голод, моя жажда крови не позволяют сделать подобного действия мне, да, и я сам не могу отказаться от пробы этой сладкой и ужасно лакомой для меня крови. — То есть, ты хочешь сказать, что моя участь — это быть съеденным тобой, Гонхи? — выгибая в вопросе бровь, интересуется Сон. Вампир не отвечает ни слова, лишь томно выдыхает в область шеи младшего и свободной рукой расстёгивает ужасно бесящие пуговицы на белоснежной рубашке человека. Гонхи касается острой ключицы и усмехается, смотря на серебряный крест парня. — «А он и правда верит в эти детские сказки», — про себя усмехается Ли, проводя пальчиком по кресту и сжимая его в руке. — «Может на кого-то и подействует эта вещица, но, для меня — это обычное украшение, не приносящее вреда.» Гонхи переводит мимолётный взгляд на прекрасную, полную луну, красующуюся в ночном, безоблачном, звёздном небе, улыбается и возвращается к столь увлекательному занятию. Сильный порыв холодного, ночного воздуха, наполняет тёмную комнату с роялем, а острые клыки вампира, что несколько секунд назад блистали в свете яркой луны, прокалывают ужасно нежную, хрупкую кожу парня. — «Как это так?» — думает Дончжу, пытаясь совладать со своим рассудком и не сойти окончательно с ума от этой жгучей боли. — «Он точно вампир? Может просто обращённый? Или, например, гибрид? Если это так, то почему его не останавливает мой нательный крест?» Гонхи слышит громкий крик, за которым следуют мимолётные всхлипы, превращающиеся в гробовую тишину и растекающиеся по комнате старинного особняка. Вампир вслушивается в тишину и наслаждается приторно-сладким вкусом крови, не беспокоясь о том, что он выпил слишком много из человеческого, юного тела, которое он крепко обхватывает своими руками за тонкую, изящную талию. Белоснежная рубашка парня приобретает красный оттенок крови, а губы синеют, что говорит лишь об одном. О том, что носит лишь плачевный характер. Гонхи выпускает из своих холодных рук уже бездыханное тело младшего, стирает с алых губ человеческую кровь, присаживает за рояль и зажигая свечи, начинает играть свою любимую и ужасно прекрасную, ласкающую его слух — «Лунную Сонату». Которая вновь позволит розе опутать своими стеблями давно мёртвое, вампирское сердце.