Суицид инцест йоу

После пятьдесят на пятьдесят тяжелого (ну, привычно тяжелого – неебаться нагруженного – просто жаловаться в военных структурах не принято) дня, а вообще-то – дня, дня и между ними – бессонной ночи, Нана сидит на краю кровати немного разбитая и пытается думать о высоком, на самом деле погружая все тело в анаморфоз и транс, сознательно отдаваясь разумом магнетизму пьяного плейлиста «Суицид Инцест Йоу» с тремя часами второсортного шугейза, еще часом битлов и парой тройкой йнди-поп-рок-спокойных треков, где гитара, как говорят, именно визжит-плачет на ласковые зарубежные мотивы. Осознание печальной недоосмысленности текстов в голову бьет не сразу, но ощущение все равно оставляет смазанное, послевкусовое, вроде «круто. Но поебать». Слушать и напевать «tell me why» часами, разглядывая потолок, – опыт подсказывает – не продуктивное времяпровождение, не исполнение миссии, не самокопание, не попытка осмыслить идеалы – но приятно, пусть оно, на деле, только флешбек с «Берсерка» и апатия на вечерок как следствие систематической и продолжительной бессонницы. И как-то оно, с виду, красиво, немного обреченно – картинно, выразительно, чутка нелепо. Да и вообще, «чутка нелепо», в целом, смотреть на себя со стороны: сидит в форме, лохматая (рот открыла и молчит. Что с ней?). С этого немного весело и пробивает на смешок. В такие моменты тянет максимум на кислые «Харибо» и на просьбу жить дружно, пока не разнесли всем ебальники. И на разговоры, конечно. Ну, только чуть-чуть. И в дверь так кстати стучат. Нехотя, Нана откладывает плеер, а за дверью оказывается Кёя. Тупой, усталый, прямой, как угол в девяносто градусов (на более продуманное сравнение даже не хочется тратить силы – настолько все просто), и, если честно, в своей вездесущей меланхолии немного к себе располагающий, приятный – и это, пожалуй, единственное в нем противоречие – гонит Нана мысли, что не очередное в ней – и абсолютно сбивает с толку. Лицо приходится прежде чем открыть сделать попроще – она глубоко вздыхает и выдыхает трижды, в очередной раз оценивая на пять из трех читерский навык самоконтроль. Едва Нана отпирает дверь, Кёя сразу прошмыгивает внутрь, вновь давая понять, что значит превозмогать и пересиливать для простого обывателя – и она подавляет желание одноклассника к чертям насильно вытолкать, и только останавливает того от дальнейшего вторжения в свою частную жизнь и свою же лощеную для сладенького образа жилплощадь. – Тебе чего? – звучит скорее устало, но еще и недружелюбно. На что Кёя достает из-за спины пластиковый пакет, на пересмотр оказывающийся полным гастрит-явств из автомата за общежитием. – Тебе, наверное, тяжело. После всего, что произошло, – Нана кивает, на этот раз так просто поддаваясь печали над Мицуру без самобичевания и рефлексии. На этот раз ей просто грустно. – Пойдем играть в приставку до утра, – тянет он Нану за рукав формы, и Нана говорит, что переоденется и придет. И на самом деле подходит в его комнату позже. В конце концов, становится немного легче. В конце концов, под утро она Кёю обнимает, но чувствует только какой он тощий и угловатый. Будто из проволоки. И сразу немного насмешливо отстраняется. – Дрищара сраный. – Ты серьезно? Становится легче.