Побеждённые

      Окончательно сумел проснуться я только к четвертому уроку и то, только потому, что скоро предстоит обед, а мой желудок уже давно бурчит внутри, будто бы говоря, какой же мудак его хозяин, никогда не поставляющий питание вовремя. В ленивой полудрёме потирая свои мешки под глазами, я тупо уставился на спины сидящих впереди одноклассниц, по коленкам которых, обтянутых черной тканью чулок, скользил пробившийся через стекло солнечный луч. Я уставился в окно, и это меня малость протрезвило – в глаза ударил свет, отражаемый сугробами свежевыпавшего снега, да так, что те невольно заслезились и я уткнулся в раскрытый на чертзнаеткакой странице учебник. Там, как наскальные рисунки, синей пастой были выведены члены разных длин и размеров: даже не знаю, сколько рук повидал этот бедный учебник физики. Варя, моя сестра, по совместительству породистая зануда и одна из лучших в успеваемости, увидев сие творчество, перетекающее из поколения в поколение школьников, скривила бы губы и грязно выругалась, её нестерпимо бесит порча имущества школы, которое подарила ей так много возможностей. Она живёт в счастливом неведении и даже не догадывается, что наша замечательная школа и её учительский состав далеко не ко всем так ласков и дружелюбен, как к ней. И как она при всём этом умудряется ещё быть одной из самых популярных и пользоваться спросом у парней? Невообразимая смесь. Хотя, с её то энергией. В последнее время всё чаще я задаюсь вопросом: ну как, мать вашу, скажите, как так получилось, что у пары омег родились дочь и сын, и оба альфы?! У всех моих друзей милые младшие сестрёнки: постирать спортивную форму к матчу – легко, приготовить ужин вместо тебя или прибраться в комнате – да пожалуйста! Моя же похожа на злобную фурию, с которой я лишний раз стараюсь не пересекаться, ведь если назреет даже наималейший намёк на конфликт – летят снопы искр. И почему я всё чаще думаю об этом, но не с раздражением, а с неизъяснимой грустью, тяжким грузом повисшей где-то в груди. И чувствую, что мои тихие добрые родители тоже с болью смотрят на наши непростые отношения. Да и не отношения это – гонка. Гонка за успехом и вниманием. И пока в этой гонке я сильно так отстал, что тоже неслабо так поддевает моё временами нездоровое самолюбие. - Андрей, ты слушаешь? Сегодня у меня вообще создаётся такое ощущение, что ты в другом измерении, - по-детски надувая губки, обиженно произносит Надя, скрещивая ручки на груди.       Каждый день после окончания уроков моя девушка Надя вылавливает меня в школьном коридоре и, счастливо шагая со мной под ручку на зависть остальным, мы идём домой. Вернее, сначала я завожу домой её, как истинный джентльмен, а потом уже топаю сам. Иногда по пути мы перекусываем в знакомой и проверенной временем забегаловке или кормим ручных белок в парке. И все это, естественно, инициатива Надюши. Сам я не горю желанием этим заниматься, но стоит моей благоверной состроить грустную щенячью мордашку, и вот я уже покорно и уныло плетусь за ней, как настоящий подкаблучник, честное слово. Не то что бы я сильно любил её. Она мне нравилась: милая, отзывчивая, покладистая, хорошая девочка – словом, настоящая омежка. Но таких сильных чувств как любовь я, к сожалению, не испытывал. Обыкновенная привычка, как бы это цинично не звучало, и бросить её было выше моих сил. - Ты очень плохо питаешься, - доносились до меня обрывки её бесконечного монолога, пока я скучающе буравил взглядом грязный асфальт.       Она была права, мыслями я действительно был где-то далеко. Пока она вместе с паром изо рта выпускала в воздух длинную вереницу слов, разбивающихся о мою непроницаемую стену отрешенности, мысленно я находился не в школе, не в компании друзей и даже не в другом измерении. Всё было гораздо проще: всецело я был поглощен мыслями, что же ждёт меня дома. И не спроста я думал о своем возвращении домой с затаённой опаской. Сегодня, когда я в компании товарищей по команде столкнулся на лестнице с Варей, она, взглядом своих тёмно-карих глаз так сердито на меня зыркнула, что, будь я омегой, немедленно бросился бы наутёк. Этот взгляд я всегда узнаю из тысячи других её выражений – не будь рядом свидетелей, она бы придушила меня здесь же и оставила бы мой холодный труп на этих безразличных ступеньках. Я в чём-то провинился, и решительно не мог вспомнить, в чём именно. Поэтому изо всех сил я пытался оттянуть момент возвращения в квартиру, ведь там меня ждал не самый приятный диалог с моей любимой сестричкой. Варя могла завестись из-за любой мелочи, так что не удивлюсь, что очередной скандал был вызван из-за того, что я поставил свою кружку с кофе на её тетрадь или случайно съел приготовленный ею себе на завтрак салат. А ведь когда-то было светлое беззаботное детство, когда мы были так дружны…       Нас знал каждый ребёнок двора и почти все справедливо остерегались, видя наш грозный дуэт.       Нами был изучен каждый уголок двора и соседних дворов, и даже тот заброшенный завод. До сих пор помню, как мы удирали от бомжа, который спросонья принял нас за чертей. Все игры мы делили вместе и все счастливые моменты тоже. Не то что сейчас, когда я не могу даже узнать, как прошёл её день. Все новости я узнаю или через родителей, или мне их приносят друзья друзей.

***

- Знаешь чего? – неожиданно громко спросила свесившаяся с кровати Варя, загадочно сверкнув своей беззубой улыбкой. Недавно у неё выпал очередной молочный зуб, и родители долго уговаривали меня перестать пытаться выдернуть и свой, чтобы сестре было не так обидно. Только с боем я тогда сдался. Я сидел на полу и залипал в старый телевизор, поглаживая бабушкину собаку за ухом. - Чего? – поворачиваюсь к ней. - Хотела бы такого мужа, как ты, - мечтательно пропищала сестра, накручивая тёмный локон на палец. Я смутился и нахмурил брови, собираясь с мыслями, чтобы ей ответить на это возмутительное высказывание, но она тут же прервала меня, замахав ручками и чуть было не свалившись с шерстяного пледа. - Ну, не совсем, как ты! Только чтобы он не писался в постель каждую ночь, как ты, - довольно закончила Варя и самодовольно улыбнулась во все 31 (или сколько у неё там тогда было), радуясь тому, как замечательно она меня поддела, а после и вовсе захохотала, светя своей дыркой между зубов. Я нахмурился пуще прежнего, не найдя слов, чтобы возразить, громко хмыкнул и отвернулся, несильно пихнув её в бок напоследок, но достаточно, чтобы она поняла размер моей обиды.

***

      Уверен, она уже забыла об этом случае десятилетней давности. Только вот я почему-то не забыл.       Вечерело стремительно. Проводив Надю, я рассеянно чмокнул её в щеку и поплёлся к дому. Она бросила мне что-то напоследок, но её детский голосок растворился в городском шуме. Как назло, за всё время по пути домой мне почти не удавалось подумать в тишине. Вместо мучительных минут ожидания на морозе автобуса, я подхожу в то самое время, когда автобус прибыл к остановке. Вместо спокойных двадцати минут, которые можно было посвятить размышлениям, сидя у запотевшего мутного окна и глядя на сменяющие друг друга серые городские пейзажи, я получил звонок от друга и до самого своего дома протрепался с ним о предстоящей игре. А подойдя к дому, в окне своей квартиры я разглядел ту самую грозную фигурку, от которой так и летели снопы искр, я видел их даже с улицы. Проглотив образовавшийся ком в горле и устало вздохнув, я прошёл в тускло освещённый подъезд и неспешно, растягивая эти мгновения тишины, поднялся на шестой этаж своего дома. Издавая минимальное количество громких звуков, я открыл дверь квартиры, так же тихо разделся и попытался незамеченным пройти в свою комнату. Не получилось. Выйдя на тёмную кухню, освещаемую светом уличных фонарей, я зажёг свет, и увидел сидящую на диванчике Варю, усиленно что-то теревшую. Почему она делала это в кромешной темноте, я спрашивать не стал. Она немедленно подняла своё расстроенное лицо на меня. - Привет, - как можно небрежнее выдавил из себя я. Обычно мы встречались на кухне только во время приёма пищи. Сестра вновь уткнулась в свою работу и неслышно буркнула что-то в знак приветствия. Но я не собирался сдаваться. - Что делаешь? – как можно дружелюбнее поинтересовался я, кивнул на тёмную вещь в её руках, происхождение которой я еще не мог определить. - Пытаюсь исправить то, что ты, - Варя сердито стрельнула в меня глазами, четко выделив последнее слово, - Испортил. - Как интересно, - с ледяным спокойствием произнёс я, не смутившись её тона, - И что же я испортил? - А, наверное, это не ты, а другой криворукий идиот умудрился испачкать мой рюкзак, да так, что пятно не отстирывается, - сквозь зубы процедила девушка, сосредоточенно растирая белёсое пятно на ткани. Так вот оно что. Всего лишь пятно.       Усердно покопавшись в своих воспоминаниях, я сумел выудить оттуда произошедший вчера случай. Время было глубоко за полночь и я, чтобы не будить домочадцев, пренебрег электрическим светом и на ощупь добрался до кухни. Там я добыл из холодильника бутылку кефира, чтобы утолить мучавший меня голод, в последнее время я часто забывал поесть. Сделав большой глоток, я шагнул в сторону того самого дивана, на котором сейчас сидела Варя, но моя нога встретилась с неразличимым глазом препятствием на полу. С трудом удержал равновесие, я выплеснул немного драгоценного напитка в темноту. Мысленно сказав себе разобраться с этим утром, я побрёл к себе в комнату и на следующий день благополучно забыл об этой нелепой ситуации. Кто же знал, что там лежал рюкзак моей сестры, который она всегда оставляла где-то у входа? Явно не я. - Что, вспомнил? - ехидно поинтересовалась Варя, выводя меня из оцепенения, - И ещё мои тетради пострадали. - Ну да, тетради, - я начал заводиться, и изо всех сил сохранял своему голосу стальное безучастие. Получалось плохо, - Конечно же, ты же их настолько любишь, что готова перегрызть глотку родному брату!       Девушка (и когда она успела ею стать?) бросила на меня полный недоумения взгляд, и уже через мгновение в её глазах загорелись недобрые огоньки. - А разве не ты променял сестру на более приятную компанию таких же придурков, как и ты?!       Она тут же запнулась, осознав, что сказала совсем не то, что следовала, и вновь поникла. Я отшатнулся, как от удара, но, к счастью, Варя не заметила моей слабости. Со злостью сжимая кулаки, я круто развернулся и зашагал прочь, признавая своё поражение. Даже сквозь закипающее в груди раздражение я понимал, что она была права. Наше общение пошло на убыль с тех самых пор, как мы стали учиться в одном классе и узнали, что живём в мире альф и омег. Тогда у меня появилась куча друзей, а у Вари... Девчонки сторонились её, с враждебностью отказываясь общаться с альфой, а мальчики не признавали в ней равного себе. И даже я в такое трудное для неё время отдалился. Она была права, это я закопал ту дружбу, что была между нами. Заперевшись во мраке своей комнаты, я открыл форточку, чтобы остыть и охладить свои мысли, сел на кровать и уставился в окно. Освещаемый огнями улиц, на землю хлопьями падал февральский снег, оседал на ветках и накрывал толстым слоем автомобили, дорожки и скамейки. Глядя на это привычное явление, я будто бы на миг окунулся в детство. Было легче радоваться чему-то, восхищаться очередному снегопаду, прильнув к окнам, размышлять о том, какого снеговика сделать и можно ли построить настолько высокую башню, чтобы с её верхушки увидеть очертания других планет. Тогда и мириться с Варей было намного проще, не то что сейчас. Не могу же я заявиться в её комнату, как много лет назад, и отдать свою долю её любимых конфет, чтобы она не дулась? Или могу? В любом случае, в тот самый вечер я принял твёрдое решение разрушить стену между нами, так долго нас разделявшую.