Нас двое

Антону кажется, что он знал Арсения всегда. Кажется, что он вечно был где-то рядом. Вот он, идёт обычным прохожим по улице. А потом мелькнул на противоположном эскалаторе — Антону нравится рассматривать людей, которые едут там. Неловко отводя глаза, если в него смотрят в ответ. Он замечает очки Арсения на каком-то мужчине средних лет, ожидающем поезда. В безграничном единообразии футболок в массмаркете он видит ту, в которой однажды снимался Арсений. Феномен Баадера-Майнхофа у него срабатывает на людей. Но, скорее, на вполне себе конкретного Арсения. Кажется, что в свете софитов и в лучах от прожекторов всё правильно. Волнение разливается теплом вместе с ожиданием — Антон любит быть на сцене, до выхода ещё около получаса, гримерка наполнена людьми. Арс скачет с каким-то энергичным чудачеством, заряжая всех вокруг. Антон пересекается глазами с ним, выхватывает словно персональную — понятную для него одного — энергию. Волнения поубавилось, хотя сам Арсений наверняка волнуется не меньше. «Антох, ты прикинь, сегодня Крокус! Вон там семь тысяч человек хотят видеть нас. А что же завтра?» — говорит Арсений уже за кулисами. «А завтра нас будет двое», — хотел ответить Антон, но Арсения уже объявили для выхода на сцену. Хотя, наверное, и говорить ничего не надо было, всё и так понятно. Кажется, что Арсений всё про него знает. Иногда он думает, что для Попова он прозрачный. Ведь видит, сука, словно насквозь, точно угадывая настроение Антона. Как будто сканирует и потом выдаёт рецепт: пойти спать сегодня пораньше или поехать на выходных за город. Антон, ради приличия побесившись со сканирований и наставлений, всё же выбирает второе — впервые за долгое время соглашается на предложение Димы поехать с ним и его семьей на шашлыки. Позов сперва даже удивляется, подавляя желание спросить про съемки, ведь друг раньше говорил, что загружен намертво. Он видит, что Шастун меняется, но лишний раз не расспрашивает. А Антон учится, что иногда нужно позволять себя сканировать и прислушиваться к близким. Кажется, Антон перенял у Арсения привычку видеть. Именно привычку, а не физическую способность — ведь второе все же есть почти у каждого, а вот над первым нужна работа. Видеть красоту дорогого стоит. Антону теперь хочется записывать моменты своей жизни на камеру: сегодня — как он по пути в Петербург в окне «Сапсана» видит, как солнце так красиво заходит за горизонт, будто специально старается для всех инстаграмов пассажиров поезда. Такими закатами хочется делиться, так что Антон пытается поймать камерой телефона красоту за окном, но даже последние модели техники не дотягивают картинку до реальности. Антон все же отправляет Арсению один из наиболее удачных вариантов и, немного поколебавшись, звонит по телефону — словами всегда выходило лучше, в них нет границ технических характеристик. Кажется, что их только двое. Даже когда минимум ещё три человека есть на сцене. Но, надо сказать, что эти три человека — далеко не чужие люди, так что можно себе позволить ненадолго сфокусироваться на конкретном человеке, а не пытаться поймать у себя в голове весь мир. Эти трое поймут. А вообще Антону в этом плане математика даже нравится — ведь два плюс два получается не просто четыре, а классное шоу, которое порой своей энергетикой чуть ли не прошибает потолки съемочных павильонов и региональных дворцов культуры. Кажется, что долго (насколько возможно) целоваться в закулисье — конечно же, тоже правильно. Антону это каждый раз напоминает возвращение в родной дом, когда на фоне — где-то в районе затылка — маячит боязнь, что всё поменялось, что мебель переставили, а личные вещи сложили в коробки и на балкон выставили. Но когда ты заходишь в квартиру — а всё осталось так, словно ты на пять минут за хлебом вышел, а не на пять лет — за карьерой. Каждый поцелуй, даже секундный — как напоминание Антону, что он дома. Что он в порядке и что они вместе — не в случайном. Кажется, что сорваться вдвоём на музыкальный фестиваль было лучшей идеей. Кажется, что они выпили крепко и крепко влипли. Кажется, что смерти нет, есть только ветер. Кажется, что Антон впервые за долгое время меняется изнутри. Обычно ведь его словно лопастями вертолета задевало изменениями извне. Ему нужно было адаптировать себя под резко возросшую популярность шоу, менять привычки. Приходилось постоянно напоминать себе завет дяди Бэна — хоть Антон и ни разу не супергерой. Когда кажется — крестятся, а Антон готов верить. Верить, что всё хорошо и всё правильно. Верить, что есть чувства. Верить в любовь — в ту, которая может быть даже лучше, чем в книжках. А Арсению кажется, что Антон и правда меняется. Подпускает, позволяя меняться совместно. Но Арсению нравятся любые версии Антона, ведь он его знает будто всегда.