Мне снилась смерть. Авиакатастрофа 14 августа

      Мы никогда не знаем, когда наступит наша смерть. Мы рождаемся и умираем: таков закон этой жизни. Мы не можем предотвратить то, что начертано нам судьбой.       Я проснулся от внезапного звонка в дверь, звонившего непривычно долго.        На часах было 5:00, и это сильно взволновало меня. А вдруг это насчет Зо?       Надев халат, я подошел к двери и взглянул в глазок. За дверью стояли две девушки.       Я открыл дверь и тут же был отпихнут из собственного номера.       Блондинка, невысокого роста, в красном малиновом пиджаке, в чулках и на тонких каблуках, зашла в мой номер, будто в свой. — Адриана, проверь в той комнате, — она показала на санузел. — Нет его там, Полактия, — ответила ей брюнетка в белом костюме, проверив помещение. — Что, черт возьми, происходит?! – не выдержав спросил я.       Они обе переглянулись и не обращая на меня внимания, стали рыскать что-то в моем шкафу. — Нет, дорогие мои, — подлетел я, и забрал у блондинки свой кошелёк. — Так не пойдет! А ну валите отсюда к чертовой матери, иначе я немедленно вызову полицию! — Где Севастьян? – задала прямой вопрос блондинка. — Кто-кто? – с недоумением спросил я, однако сразу все понял. — Твой дружок. Смазливый такой. Он задолжал мне 50 евро. Где он? — Я понятия не имею о ком вы. Собственно, убирайтесь отсюда! — Без моих денег я не уйду! – полу пискнув, сказала она. — Пусть вернет мои деньги! — Послушайте, мне абсолютно все равно. Это мой номер, и я не намерен слушать и видеть вас здесь. Если вы не уйдете, я вызову полицию, — повторил я. — Да ладно, Полактия, — тихоньким голосочком обратилась к ней брюнетка. — Мне кажется, он дал липовый адрес. Лучше спросить у хозяйки дома.       Блондинка еще раз повернулась в мою сторону, строгим взглядом оглянула меня, гордо вскинула голову и вышла вместе со своей подругой.       Я закрыл за ними дверь и медленно облокотился на стену.       Севастьян. Севастьян Фасулаки. Чертов сукин сын. Или вернее сказать, мой лучший друг. Он вновь влетел, в какую-ту перепалку и на этот раз, опять из-за женщин.       Севастьян был высоким, весьма симпатичным для грека. У него было смазливое личико и гладкие волосы. Многие продюсеры предлагали ему сниматься в рекламе. Он являлся моим давним другом еще из далекого детства. Наши родители дружили, и когда мои погибли в автокатастрофе, он, единственный, оказывал мне поддержку. Он вел себя как дурачок: без шуток будто прожить не мог. Однако в душе он являлся печальным романтиком, который полностью разочаровался в жизни в свои двадцать четыре.       Мне было очень интересно, что опять натворил этот пижон, но вдруг снова вспомнив о Зо, я подошел к телефону и набрал номер врача больницы в Афинах. — Доктор, как она? – спросил я его, встревоженным голосом. — Состояние не ухудшилось. Ела вчера хорошо. Температура все такая же, – Ответил он мне уставшим голосом. — Простите, что беспокою вас так рано… — вдруг вспомнил я о времени. — Я просто очень волнуюсь. — Не переживайте напрасно, — протянул он мне. — Вы когда приезжаете? Деньги на операцию раздобыли? — Завтра самолет в 9:00. Я должен прилететь в 10:45. Деньги я нашел. — Хорошо, спокойной вам ночи, — сказал он с иронией.       Видимо, все же, я разбудил его.       Это случилось месяца два назад. Я увидел, что Зо вдруг начала чувствовать мышечную слабость, вес ее убавился, и ночью она стала заливаться потом. Я тут же обратился к врачам и мне сказали те страшные слова «У вашей дочери рак».        Я не помню, сколько я просидел тогда в кабинете врача, но я чувствовал себя ужасно. Мои родители умерли три года назад, жена, мать Зо, умерла при родах. И наконец, моя любимая дочь.… Нет, я не мог поверить в то, что она может умереть. Это было слишком жестоко. Слишком жестоко по отношению ко мне.       Врачи и Севастьян старались успокоить меня. Они говорили, что болезнь еще можно вылечить, пока что вторая стадия. Они назвали мне тогда сумму. Я немного опешил, услышав те цифры, мысленно понимая, что у меня таких денег нет. Севастьян тогда продал свою машину ради меня и предложил мне поехать с ним на Кипр, утверждая, что его другу там нужен толковый механик вроде меня, готовый починить его «Audi» последнего выпуска.       Три недели я провел на Кипре весь в работе. Мой режим сбился. Я порой не спал ночами, лишь бы найти еще подработку. Лишь бы достать деньги на операцию для Зо…       Я сидел в раздумьях. Нужную сумму я нашел, и вот уже завтра я увижу Зо. Эта радостная мысль не покидала меня. Я наконец-то воссоединюсь с дочерью...       Спустя тридцать минут дверь щелкнула, и вошел Севастьян. — Не спишь, сынок? – спросил Фасулаки меня с насмешкой. — Я в клубе познакомился с такими девчонками! Наконец-то нашлись люди, с кем я могу обсудить книги! — О даа, одни вот из твоих «подружек» приходили недавно, — усмехнулся я. — И не найдя тебя здесь, пошли к Веронике. Наверное, она уже подтвердила, что ты здесь живешь. — Черт, Леон! – воскликнул он. — А ты не мог мне позвонить заранее? Это была блондинка с третьим размером и брюнетка с четвертым? — Иди к черту! – огрызнулся я. — Мне не нужно запоминать их данные. Лучше скажи, когда ты отдашь этой блондинке 50 евро? — Ах, мой дорогой Леонидас! — обратился он ко мне, постучав мне по плечу. — Я никому ничего не должен. Завтра я улетаю, и надеюсь, никогда не встречу этих стерв! — О, Господи, Севастьян! – закатил глаза я. — Ты просто невыносим! А если они пойдут в полицию? — А по-твоему, почему я так рано пришел, сынок? – улыбнулся он. —Собирай вещи! Мы выселяемся! — Что?! – я распахнул глаза шире. — Мы уезжаем только завтра с утра. Какого черта?! — Прошляемся денек где-нибудь. Зайдем в казино, купим домой что-нибудь. Мне кажется, Зо понравится тот медведь, которого мы видели с тобой три дня назад в магазине возле бара.       Я вздохнул и осмыслил происходящее. Оставаться здесь и в правду не хотелось, эти две девушки точно пришли бы и уже с полицией. — Ладно, однако, мне нужно решить, что делать с деньгами. — Возьми с собой. — Такую большую сумму?! С ума сошел?! — А почему нет? В общем, я собираю вещи, а ты решай.       Я решил, что надежнее все же будет спрятать деньги в сумку и взять с собой. — Эх, ты! Каменный век! – сказал Фасулаки мне. — Банки есть на это дело! — Банкам я не доверяю. И правильно делаю.       Мы собрались уже к восьми часам и направились сделать кое-какие покупки. У нас был впереди еще целый день. Последний день. — Леон! – обратился Севастьян ко мне, показав на огромный книжный в центре города. — Взгляни сколько книг! Эх, был бы я богачом мира, раскупил бы все и собрал у себя коллекцию дома. — Твои книги сейчас не так актуальны, — заметил я. — Люди уже давно не читают. Их интересует другое. — Как и тебя, сынок, — Он спросил у торговца цену яблок. Услышав цену, пошел дальше. — Но неужели вам не интересна литература? – спросил Севастьян серьёзно, а я понял – его не остановить теперь. — Шекспир, Гюго, Уэллс, а Ремарк! Да, один Ремарк чего стоит! Моей первой любовью была Патриция Хольман «Три товарища». Господи, я ведь впервые тогда ревел! — Видишь ли, дорогой друг, литература не всем интересна. Я всегда любил физику. Ну, не судьба. — А Моэм! Его «Узорный покров» я читал три раза. И все три раза разочаровывался в конце книги. Я так надеялся, что Китти полюбит мужа… — Говоришь, как сопливая баба, перечитавшая все романы мира, — усмехнулся я. — Это ты так считаешь, а вот Пэн и Агнеса меня поняли сегодня ночью! Они даже хотели записать меня в какой-то литературный кружок, но, к сожалению, завтра я уже улетаю.…Знал бы раньше! — Мне казалось, ты счастлив от этой мысли. — А что мне делать в Афинах, сынок? – он вздохнул. — У тебя там хотя бы дочь есть, а у меня никого…       Дочь! Тут же вспомнил я. Надо немедленно позвонить в больницу, узнать как она. — Ты не ценишь родителей, Севастьян. Они очень любят такого кретина как ты и во всем потакают. Я бы многое отдал ради того, чтобы мои родители были живы… — Ох, не начинай, дорогуша! – взъерошил волосы он мне. — Приедем к Зо, подарим ей куча подарков. Ее глаза сверкать будут от счастья!       Пока Севастьян расплачивался за медведя, которого он хотел подарить Зо, я позвонил в больницу. — Медсестра, Зо проснулась? Могу я поговорить с ней? — Конечно, конечно, кирье Флимменос! Она, как только проснулась, ждала все вашего звонка! Иду к ней. — Папа! – радостно вскрикнула Зо в трубку.       На душе стало тепло. — Дочка, как ты? — Я очень скучаю, папа! Когда ты приедешь? — Сюрприз, моя Афродита! Я приезжаю завтра!       В трубке послышался радостный визг. — Неужели это правда?! Я так скучаю! Здесь очень скучно! Поскорее приезжай! — Завтра к полудню я буду у тебя в больнице, — радостно ответил я, затем взглянул на Севастьяна, пытающегося спорить с продавцом о том, кто победил в холодной войне между СССР и США. — И дядя Севастьян тоже приедет.       Мы поговорили с ней еще несколько минут, и как бы сильно я не хотел, мне пришлось попрощаться с Зо, ибо звонки между странами брали много денег. — Я позвоню тебе вечером, — сказал я ей напоследок, после чего положил трубку. — А я говорю, американцы были на Луне! – крикнул Севастьян продавцу, и я утащил его.       Целый день мы прошлялись с Севастьяном черти где. Были на рынке, прогулялись по парку, сходили в кафе пообедать, а дальше до самой ночи мы провели в казино.       Севастьяну везло, он выигрывал, повышал ставки, однако в конце все равно проиграл. Для него это нормально.       Я вновь позвонил Зо вечером, однако доктор сказал, что ей внезапно стало хуже. Температура поднялась высокая, и появился кашель. Это меня не на шутку встревожило. Я проверял деньги через каждый 5 минут, боясь потерять их. Ведь эти деньги были единственной надеждой на спасение Зо…       В аэропорт мы пришли к двум часам ночи. Это было самое логичное решение: переночевать там. Все условия для жизни там были. Еда, туалет, но сидения были неудобные. Спать никак не получалось. Однако к четырем часам утра я благополучно уснул, крепко держа в руках сумку с деньгами.       Меня разбудил чей-то голос. Голос Севастьяна, который судорожно будил меня. — Вставай, солнышко! Просыпайся! Не хочешь справить нужду? – язвил он, откидываясь на соседнее сиденье, видя, что я открыл глаза. — Пошел к черту! – огрызнулся я.       Чувствовал я себя немного плоховато. Этот сукин сын разбудил меня в 7 утра. Да нам еще два часа ни черта не делать! Проспать всего три часа это фиаско! — А Ларнака все же шикарна! – изумлялся Фасулаки, глядя на этот город через стекло кафе в аэропорте десятый раз. — Принесите мне, пожалуйста, три чашки кофе. — попросил я официанта. — Куда тебе столько кофе, сынок? Или ты помереть задумал? — Чтобы чувствовать бодро, иначе в самолете усну, а мне этого не нужно. — Да мы быстро прилетим. И лучше бы ты поспал. Самолеты они на то и нужны!       Я выпил кофе и почти сразу же почувствовал бодрость. До посадки на рейс оставалось двадцать минут, и я решил позвонить Зо. — Через двадцать минут сажусь в самолет, засекай время, — сказал ей я. — Я люблю тебя, папа! Жду! – хриплым голосочком ответила она мне.       Я взглянул на самолет, виднеющийся через стекла. Вот он. Boing 737 – 31S авиакомпании Helios Airways. Затем достал билет. 14 августа 2005 год. Рейс 522.       Как жаль, что мы заранее не знаем свою судьбу… — Наш пилот немец! – воскликнул Севастьян, садясь рядом со мной. — А всего здесь 121 пассажир, включая экипаж. — Ого, опять новые знакомства? – совсем не удивился я. — Да, там такая красивенькая стюардесса стояла, зовут Харис. Таких красоток я и в жизни не встречал! — Ты так говоришь про любую девушку, Севастьян! — Ах, Леон! Она прекрасна, и когда я был уже готов назначить ей свидание в Афинах, подошел ее бойфренд. Бортпроводник. Пришлось объясняться, все дела. — Что? – я тряхнул головой. — Ты повздорил с бортпроводником? Только этого не хватало! Севастьян, у тебя голова есть?! — Андис оказался хорошим парнем, перестань нагнетать. — Кто? — Андреас. Андреас Продрому. Ну, бортпроводник этот. Он оказывается, как и ты, в свое время дайвингом занимался. Я, конечно же, с ним тягаться не буду. Вы – дайверы, способны на многое! — Севастьян, перестань хоть в самолете думать о женщинах! Скоро принесут поесть, хоть этим займись. — Есть кое-что получше… — он залез в пакет, который был у него еще с казино, в нем прозвенела бутылка виски. — Сдурел?! – опешил я. — Ты где взял это? В дьюти-фри дорого же! Знаю тебя, ты бы из-за цены не взял! — Меня пустили с ней, сынок. — Что? Но как же охрана… осмотр… — Везде надо иметь связи, Леонидас. — хохотнул он с иронией и хлебнул из бутылки. — Черт бы тебя побрал, Севастьян! Мы еще не взлетели, а ты уже успел выпить! — Лучше меня не найдёшь, — ответил он мне, снова хлебнув пару глотков.       Мы взлетели. Люди начали общаться между собой, кто-то решил поспать, а я сидел, прижавшись к окну, предвкушая встречу с Зо. — Вот поверишь мне или нет, но я, сколько летал, вот никогда не боялся самолетов. Упадет и пусть, главное, чтобы безболезненно. — Заткнись, кретин! – Хлопнул себя по лбу я, понимая, что он уже нажрался в стельку. Сейчас вот придёт эта Харис или его дайвер Андреас и все. Пиши, пропало, Севастьян. — Я тебе никогда не говорил, но я люблю русские стихи. Есенин, да он вообще мой кумир! Ну их понимать надо. — Севастьян, я прошу тебя – заткнись! Мне только твоих стихов не хватало сейчас, – я чувствовал, какую-ту слабость. Самолет начал подниматься выше. А я начал думать, что кофе в аэропорте был вовсе не кофе. — Блок.… Да, он определенно в моем сердце. Его стихотворение «Мне снилась смерть»…. Оно стоит много…       Я увидел, что он уснул. Хоть в чем-то от алкоголя была польза. И все же, я не мог понять причины своей слабости.       И тут надо мной и Севастьяном появились маски. Кислородные маски. Точно такие же, как и у всех других. Никто ничего не сказал, но я решил надеть ее.       Между людьми пошла суматоха. Кто-то начал говорить о разгерметизации самолета.       Наконец, вышла молоденькая стюардесса. — Господа, прошу, оденьте, пожалуйста, маски. Все в порядке, просто для вашей безопасности, вам следует их надеть. Мы находимся на большой высоте. Не волнуйтесь, скоро мы снизимся, и маски можно будет снять.       Ее слова прозвучали как-то вяло. И многие даже не обратили внимания на нее. Пилоты ничего не говорили, следовательно, опасности нет. А вот я понял, что что-то неладное произошло.       Я нацепил на сонного Севастьяна маску и стал следить за остальными. Несколько человек, как и я надели маски, но большая часть надевать не стала. Мои сомнения подтвердились. Я начал замечать слабость у остальных пассажиров.       Они медленно двигались, кто-то жаловался на головокружение. От страха те, кто сидели впереди нас с Севастьяном надели маски. Рядом со мной сидел мужчина, у которого кожа стала бледной, и он начал жаловаться на ухудшение памяти. Он говорил, что возможно у него инфаркт. Я посоветовал ему надеть маску, а сам встал и пошел по коридору в поиске стюардессы.       Пока я шел, меня самого стало сильно мутить. Глаза расплывались. Ощущение, что пил не Севастьян, а я. Я старался крутить головой по сторонам, чтобы развеять это чувство, а сам не понимал, что иду в два раза медленнее, чем обычно. Зо… Зо… в моих мыслях была лишь она. Я не знал, что со мной происходит, но молился Господу, чтобы я смог долететь и отдать деньги в больницу.       Повернув голову влево, я увидел, что двое мужчин мирно спят, затем примерно такие же картины я начал видеть у остальных. Все они либо засыпали, либо уже крепко спали. Я еле дошел до конца салона пассажиров и вдруг упал. Упал и не мог встать. Глаза закрывались, и передо мной появилась Зо. Маленькая, в белом платьишке, улыбающаяся мне. Она протянула руку мне, и я медленно поднял свою.       Черты ее лица рассеялись, и я увидел парня в маске, отчаянно проверяющего мой пульс, держа в руке какой-то баллон.       Глаза вновь открылись, мышечная слабость начала проходить, но я все равно чувствовал себя плохо. Передо мной сидел какой-то парень. По одежде бортпроводник. На бейджике – Андреас Продрому. Тот самый, про которого говорил Севастьян, и тот самый, которого я видел несколько секунд назад перед собой, проверяющего мне пульс. — Что случилось? – медленно проговорил я, и по своему голосу, только сейчас заметил, что на мне другая маска. А рядом со мной стоял баллон, провод которого протягивался к моей маске. — Нам нужно немедленно попасть в кабину пилота, – сказал он мне также медленно. — Произошла разгерметизация самолета, по всей видимости, мы единственные в сознании здесь.       Я опешил от этих слов.        Я оглянул самолет и увидел, что у всех пассажиров были закрыты глаза. Никто из них не двигался. Севастьян.… В первую секунду подумал я…. Бортпроводник видимо понял мои мысли и снова медленно сказал: — У них гипоксия, — он прервался, словно сохраняя воздух. — Они возможно еще и живы, но находятся в коме. — Как это произошло? Почему мы не можем приземлиться?! – все не верил своим ушам я. — Говорите медленнее. Вашего баллона хватит максимум на час. Пилоты не отвечают, видимо они в таком же состоянии, как и пассажиры.       Я не мог поверить в это. Это невозможно. Нет, это точно невозможно... — Чтобы попасть в кабину пилота —нужен код. Его знает только Луиза – старшая бортпроводница. — Так почему же вы не позовете ее?! Где она?!       Но вопросы тут же отпали, когда я увидел возле кабины пилота, лежащую на полу женщину. — Как же тогда быть? Неужели это конец? – произнёс я вслух свои мысли. — Самолет на автопилоте, но через какое-то время его топливо закончится. Мы должны проникнуть в кабину пилота и привести в сознание пилотов. Если же не удастся, самолет посажу я, – с гордостью отчеканил Андреас Продрому. — Вы? – удивился я. — Но вы же бортпроводник? Господи! Все это невозможно! — У меня диплом пилота. Правда, коммерческих авиалиний. Однако это сейчас не так важно, не правда ли? Главное сейчас сделать все, чтобы посадить этот чертов самолет, во что бы то не стало.       Его слова успокоили меня. Если у него диплом пилота, значит, он посадит самолет. Однако каким образом проникнуть в кабину пилота? Этот вопрос сидел в моей голове, несмотря на то, что чувствовал я себя паршиво. — А вы оказались крепким парнем. Скажите, вы делали изо дня в день какие-либо упражнения для тренировки дыхания? Гипоксия вас чуть не взяла, но взяла значительно позже других. — Я понятия не имею, — ответил я ему. — Возможно, перед тем, как попасть в самолет я выпил несколько чашек кофе. Наверное, дело в этом. — Военные летчики раньше использовали кофе против гипоксии, когда бомбили другие самолеты. Да вы — везунчик!       Андреас попытался привести в чувство старшую бортпроводницу, но она все также была без сознания. — Я думаю, вряд ли что-то выйдет. Послушайте, в хвостовой части есть инструменты, конечно, сомневаюсь, что помогут, но все же. Поищите и принесите мне, – приказал он мне, после чего встал и стал набирать цифры в дверь кабины пилота.       Движения и мои и его были медленные. Я медленно пошел по коридору, оглядываясь на людей, сидящих все также неподвижно в своих креслах. У каждого из этих людей свои семьи. Кто-то ждет встречу с родителями, кто-то девушку, парня, а кто-то детей.        Зо.… Если я не привезу эти чёртовы деньги… Я и представить не мог, что будет с ней… Я не думал о себе. Я думал только о ней. Я должен сделать все, чтобы этот самолет сел. Я должен сделать все, чтобы спасти ее.       Дойдя до середины, я увидел Севастьяна. Он сидел, все также как и тогда, когда я покидал его. Его гладкие черные волосы оставались такими же, как всегда. Он никогда не менялся. Но сейчас меня это пугало. Я знал, что он сейчас в коме, как сказал Андреас Продрому, но почему-то я считал его уже мертвым. «Мне снилась смерть» — Я вспомнил его последние слова. Неужели Севастьян и в правду умер? На моих глазах застыли слезы. Нет, я умру и не спасу Зо…       В хвостовой части я увидел нужный ящик с инструментами, однако ничего такого, что могло бы открыть или взломать дверь я не нашел. Тогда мне пришла идея. Обыскать вещи других пассажиров, кто-то из них, возможно, прихватил с собой, что-то вроде ножа. Хотя, задумался я, служба осмотра отобрала бы у них острую вещь.        Взяв ящик, я медленно поплел по коридору, я дышал через маску, однако с каждым вздохом мне становилось хуже. Будто кислородный баллон кончался. И тут я услышал вопль. Он доносился оттуда, где был Андреас Продрому. — Харис… Нет… только не ты… — с ужасом вопил он. — Ты не можешь меня оставить!       Когда я подошел, то увидел девушку, лежащую на полу без маски с закрытыми глазами. Ее белокурые волосы распластались, а руки лежали на груди. — Это ваша знакомая? – с сожалением спросил я. — Это самый близкий мне человек. Моя девушка…. – ответил он мне так тихо и отчаянно, что мое сердце забилось еще сильнее.        Он сел на пол рядом с ней и закрыл лицо руками. Он не хотел, чтобы я видел его слезы. — Вы сказали, у нас есть шанс спасти их всех. Если вы посадите самолёт, – Неожиданно для себя произнёс я. — Так давайте же попробуем. — В кабину не попасть, кислород закончится скоро, нас также настигнет гипоксия.       И тут он встал. Беспокойства на его лице больше не было. Передо мной стоял сильный и отважный человек. — Как я могу к вам обращаться? – спросил он меня. — Леонидас. Можете называть меня просто Леоном. — В таком случае, Леон, называйте меня также по имени – Андреас.       На том мы условились.       Вначале мы пытались выломать дверь, но убедившись, что она прочна как сталь, мы решили использовать ножи, ломы, все что угодно лишь бы повредить эту дверь. Но успеха все также не было. Андреас решил вводить цифры наугад, записывая в блокнот, чтобы случайным образом угадать. — Будем надеяться, что Пампос Хараламбус хотя бы все еще живой, хоть и вряд ли. Одному мне сложнее будет посадить, – вздохнул Андреас, после чего уронил из рук случайно блокнот. — А у меня есть дочь, — вдруг начал я. — Ей всего семь. Она очень ждет меня. Я обещал, что буду у нее в 12…       Я взглянул на свои часы — 10:19. — Я даю вам слово – мы приземлился, – сказал он мне серьезно, снова встав, продолжая набирать цифры.       Внезапно мы почувствовали, как самолет стал разворачиваться. В этот момент мы переглянулись с Андреасом, и у нас была одна мысль — кто-то из пилотов пришел в себя и теперь совершает посадку. Но почему в кабине никого не слышно?       Самолет стал лететь вниз медленно, как будто вот - вот он сядет, но в момент моего мысленного торжествования, когда я уже стал видеть землю ближе, он вдруг пролетел над аэропортом и направился в неизвестном направлении. — Черт его ж! – крикнул Андреас. — Это чертов автопилот! Он выполнил маневры, соответствующие прерванному заходу на посадку! — Но куда он сейчас летит? — Если бы я знал… — окинул меня взглядом он.       «Мне снилась смерть» — снова вспомнились мне слова Севастьяна. Я вновь подумал о Зо. Нет, я должен… Я просто должен что-то предпринять.       Набрав еще одни цифры, которые оказались неверными, Андреас бросил с яростью блокнот и сел на пол. Он почесал свои тёмные волосы, вздохнул и взглянул на баллон. — Пора менять. Здесь всего четыре баллона. Значит, если нам не удастся что-то сделать, мы… — он сделал паузу, — вы поняли. — Нам хватит баллона вновь на час? – спросил я. — Да.       Поменяв баллоны с масками, мы вновь сели. Гипоксия все же влияла на нас, хоть и в слабой форме. — Быть может, стоит поискать код у стюардессы. Может в кармане? Ну, хоть где-то должны быть цифры? — Я сомневаюсь, что ей дали бы разрешение записать где-то эти цифры. Она должна их помнить наизусть. — Для чего такая сложность? Почему нельзя было всем бортпроводникам выдать этот код? — Это все из-за теракта 11 сентября. Из-за этих чертовых террористов. Не было бы террористов, не было бы всего этого… — пояснил мне он.       Мне представился Фасулаки. Он сейчас бы, наверное, вступил с Андреасом в политический спор, касательно этих террористов. Как жаль, что его нет сейчас рядом со мной. Он сидит где-то там, в середине, спит, или же вообще умер. Он не испытывает страха и потери…       Но все же, Андреас встал и решил проверить содержимое карманов стюардессы. — Пусто, — сказал он мне.       А я и так уже потерял надежду. Из-за гипоксии я начал видеть галлюцинации. Мне виделась Зо, сидящая в первом классе, радостно смотрящая на меня. «Я люблю тебя, папа! Жду!» — мне вспоминались ее слова. Я тоже жду тебя Зо, вот только не знаю, смогу ли я увидеть тебя снова? — Подожди… — вдруг произнёс он, нащупывая у нее в туфле что-то.        Он достал маленький листочек с написанными карандашиком циферками. — 971348. – тихо произнёс он и ввел их.       Дверь щелкнула и кабина открылась.       Изумленные, измученные мы посмотрели друг на друга, но без улыбки. Нельзя радоваться раньше времени.       Командир самолета валялся на полу без сознания и маски. Второй пилот лежал на управлении. — Оба без сознания и скорее всего уже мертвы, – сказал Андреас, сняв маску. — Зачем вы сняли? — Самолёт снизился, вот-вот у него отключится автопилот. Гипоксия нам уже не грозит. Попытайтесь привести хоть кого-то из них в сознание. Одному мне будет трудно посадить самолет.       Я снял маску и попытался нащупать пульс командира. Сердце у него билось, вот что было странно.       Я посмотрел на Андреаса. Тот убрал второго пилота с управления и сел на место командира. Он пытался связаться с диспетчером. Но я не слышал его. Передо мной появился Севастьян. — Неужели ты жив? – радостно спросил его я. — Похоже, ты тоже хлебнул у меня виски? Признавайся, сынок! – хлопнул он меня по плечу. — А что, я по твоему должен быть на том свете? — Господи, Севастьян. Я боялся, что ты погиб! Пока ты спал, я столько пережил.… Но теперь ты со мной и мне бояться нечего. Мы поможем Андреасу! Мы выберемся. — Ты мне только скажи как, дорогуша. Помогать красивым мальчикам я всегда готов. — Севастьян! Будь серьезным! Ты хоть знаешь, что мы на волоске от смерти! Если Андреас не посадит этот самолет, мы… — Там в первом классе симпатичные турчанки! Я заговорил с ними о погоде, предварительно извинившись за мой хреновый турецкий. — Что ты несешь?! Какие турчанки?! Или кроме тебя кто-то еще проснулся?! – с надеждой спросил его я. — Папа! – крикнула Зо, обнявшая Севастьяна. — Я испугалась, что больше не увижу тебя.       Что здесь делает Зо? И почему она обнимает Севастьяна и называет его папой?       Я дал себе звонкую пощечину и Зо и Севастьян исчезли. Это были лишь галлюцинации… — Мэйдэй! Мэйдэй! – тихим голосом говорил Андреас, держа руки на штурвале. Он выглядел поникшим. Он явно был не в состоянии посадить самолет. — Андреас! Андреас! – громко крикнул я. — Смотри! Вон там самолет рядом с нами! – Я показал ему на маленький самолет по правую сторону от него. — Это истребитель! – ответил он мне. — Но, похоже он пытается нам помочь.       Андреас махнул рукой пилоту, пытаясь дать знак, что он в сознании. — Самолет снижается! Я не смогу! – признался он мне, оставаясь спокойным. — Первый двигатель сдох! – крикнул он.       Внезапно самолет развернулся в юго-западном направлении и стал все также снижаться.       Я взглянул в покрасневшие глаза Андреаса. Нет. Он был не в состоянии посадить самолет. Да он и не сможет это сделать. Он снова повернул голову в сторону управления и просто замер.       Я взглянул на часы. 12:00. Я должен был в это время быть у Зо. Я обещал ей.       Я не смог. Самолет все снижался.       Я не смог. Я подвёл её. Она умрёт.       Самолёт все снижался.       Из двери показался силуэт. Маленький силуэт Зо.       Самолёт все снижался. — Папа… Мне снилась смерть… — прошептала она.       И я словно проснулся. Я больше не чувствовал слабости. Гипоксия бесследно исчезла. Я почувствовал аромат ее кудрявые мягких волос.       Самолёт все снижался. — Папа… — повторила она.       Голос ее стал нежнее. — Я иду к тебе, дочка, — я встал и медленно пошел к двери. — Земля! – последнее крикнул Андреас.       12:03. Рейс HCY522 летевший из Ларнака в Афины днищем врезался в холм. 121 пассажир, включая экипаж — погибли….