Жена Босса Вонголы

      — Ши-ши-ши, а кто это у нас тут валяется?       Тсуна сдавленно простонала, когда нога в тяжелом ботинке ударила по ее ноющим ребрам, и перевернулась на бок, стараясь уйти от следующего пинка. Бельфегор, по сравнению с Занзасом, бил не больно, но все равно довольно ощутимо. Легкие продолжали гореть огнем, синяки по всему телу болезненно ныть, а незатянувшиеся царапины, виднеющиеся сквозь прорези длинных рукавов, кровоточить. Голова кружилась, а перед глазами все периодически расплывалось темными кляксами. Добавлять к этому коктейлю боль от свежих ударов по, кажется, все-таки треснувшим ребрам, хотелось меньше всего. Хотелось другого, совершенно другого. Хотелось вообще ничего не чувствовать, не скулить, словно побитая брошенная псина, и не слышать этот мерзкий шипящий смех, от которого ее душа горела в агонии. Но кто ее здесь будет спрашивать? Ни одной живой душе в этом особняке до нее, ее криков и мольб о помощи, дела нет. В этой бесконечной череде разных лиц Тсуна одна. Она никто для них, буквально. Всего лишь объект, за которым следят. Ни больше, ни меньше. Покинутая и брошенная всеми. От случайных прохожих, до собственных родителей, которые и обрекли ее на этот бесконечный ужас, что закончиться сможет только с ее смертью.       — Хэй, Луссурия, тут эта опять, кажись, откинуться пытается. Ши-ши-ши, интересно, а в этот раз ей повезет?       Эта. Ее даже по имени не зовут, будто она действительно никто, какая-то побирушка с улицы, по ошибке попавшая в один из роскошнейших дворцов Италии. Тсуне от этого уже даже не больно, она привыкла. Смирилась с тем, что тут она находится лишь в роли дешевой куклы, которую изредка выставляют напоказ, обряжая в роскошные платья и вешая на нее бижутерию из чистейшего жемчуга, а в остальное время либо используют как игрушку для снятия стресса, либо не замечают вовсе. Тсуна больше всего на свете желает, чтобы каждый день в этой рулетке судьбы выпадал именно третий вариант. Потому что тогда она могла бы дышать. Могла бы дышать легко и почти свободно, сидя в своих четырех стенах и ничего не боясь.       — Эта никчемная снова доставляет проблемы, тц.       Никчемная Тсуна. Неудачница Тсуна. Потому что Тсуне не везет. Каждый ее день похож на выстрел в русской рулетке. И когда-нибудь ей выпадет «смерть». Тсуна в общем-то даже не против. Жизнь, которую она живет, и жизнью-то назвать сложно. Лучше уж сдохнуть. Убиться самой или умереть от чужой руки — не важно. Главное итог. Она бросалась под пули, глотала яд и вспарывала живот ножом, пыталась перерезать себе горло, топилась и прыгала с окна своей комнаты. Никчемная Тсуна. Неудачница Тсуна. Ей так и не удалось умереть.       В ее шкафу множества платьев. Все черные или серые, с длинными рукавами, высоким горлом и юбкой в пол. Чтобы никто не видел множество шрамов на ее ключицах, длинных и вечно кровоточащих порезов на истончавшихся руках, и незаживающих синяков на ногах. Она привыкла к этому. Привыкла прятаться, считая своей единственной защитой темную плотную ткань платьев, от которых почти каждый вечер все равно ничего не оставалось. Потому что как может остаться целым платье, когда в Тсуну ежедневно швыряют стаканы и ножи, стреляют из пистолета и заставляют бока гореть огнем неконтролируемого гнева?       Тсуна птица с перерезанным крыльями. Тсуна птица в золотой клетке, один на один с ее внутренними кошмарами. Жить, окруженной роскошью, но чувствуя себя не больше, чем пылью или лишним элементом, бракованным и ненужными, остающимся только для того, чтобы поддерживать иллюзии идеальной модели жизни. Что за нелепость? Пожалуйста, просто прекратите уже мое существование. Ей некуда бежать и не у кого просить помощи, никто не услышит и никто не придет. Нечего кому-либо обращать внимание на ту, кого как будто и нет.       — Уберите ее уже куда-нибудь, ВРОООЙ! У Босса через час назначена встреча. Пусть не мешается!       Она приподнимается на локтях, неуклюже пытается встать на колени, путаясь в своей длинной юбке, и даже не охает, чувствуя боль от соприкосновения синяков на коленках с полом. Право слово, по сравнению с трещинами в костях и неаккуратными ранами и царапинами, которым требуются месяца на излечение, это такие мелочи, что мысль о синяках забывается так же быстро, как возникла в голове. У нее нет права ныть и жаловаться. У нее нет права получить квалифицированное лечение от нормального врача или любого человека с пламенем Солнца. Время ее выхода в свет еще не пришло, нет смысла превращаться ее в принцессу до этого момента, когда ее и так ненавидят.       Тсуна знает: без нее здесь всем было бы лучше. Она лишняя, она мешает. Она здесь не нужна. Да и не то чтобы она когда-либо и сама хотела бы здесь остаться. Ей просто не оставили выбора. В тебе течет кровь Вонголы, Тсуна. Ты всего лишь никчемная слабая женщина, Тсуна. Ты должна была правильно выйти замуж, Тсуна. Ты вышла, ты молодец. А теперь страдай до самой своей смерти и молись, чтобы она забрала тебя как можно быстрее.       Ползти по полу под чужие смешки и фырканья уже давно не кажется унизительным. Не бьют по старым ранам — уже хорошо. Всегда довольствуйся малым. Твое счастье в мелочах. Осталось только добраться до своей комнаты и можно и вовсе расслабиться. Никто не полезет туда за ней. Ее комната — единственное место, в которую никто не суется, что бы ни произошло. Маленькая крепость. Ее так легко разрушить.       Она ненавидит всем своим жалким существованием то, что у нее есть сейчас. Она была не больше, чем Бастилией, и ей суждено было пасть.       Совсем никому не нужная, презираемая и одинокая. Кто ты такая, Тсуна?

Жена Десятого Босса Вонголы.

      Чего ты хочешь?

Мести и свободы.

      Тогда проснись.