***
Это кажется ужасно неправильным. Почему он по-прежнему здесь? Вирал неотрывно смотрит на Симона, доедающего обед в одиночку. В каждом движении, как кажется Виралу, отчётливо слышится боль. Симон продолжает выглядеть безразличным. Не реагирует даже тогда, когда все столы по соседству насмехаются, гудят, обвиняют в том, чего даже не делал. Вирал смотрит на него и злится, не находя в пустом взгляде былого задора. Тупые насмешки и нелепые оскорбления перерастают в озлобленные шепотки. Симону, очевидно, плевать, но вот Вирал терпеть их не сможет. Возможно, потому он и помогает бывшему недругу в дýше. Давно хотел надавать цыплёнку-переростку по клюву — за то, что жалок, а теперь ещё и за то, что считает таковым же Симона. — Мило смотришься, голая обезьяна. — Вирал упирает руку в бок, встретившись глазами с мальчишкой. — Что? — Симон впервые проявляет эмоции. Непонимание, удивление и… растерянность, кажется. — Потерял свой Гуррен-Лаганн, свою женщину, своих товарищей… и чем остался? Обычной голой макакой. Даже жизнь свою уже не в состоянии защитить. — Вирал бьёт по больному, беспощадно и резко. — Что ты сказал? — Я вспоминаю, как Камина безо всяких мехов дрался со мной на равных. — Хватит! — не выдержав, срывается на крик Симон. — О-о-о, что за взгляд такой? Если что-то не нравится, подойди и воткни мне эти слова в глотку. Распалившийся голокожий мальчишка и впрямь пытается ударить его, но Вирал с лёгкостью уворачивается. — Кое на что ты способен, — издевательски усмехается он. «Цыплёнок» вновь атакует их, и Вирал, не колеблясь, подставляет руку под удар. Конечность исцеляется практически мгновенно. — Это… — изумлённо выдыхает Симон. Вирал победоносно улыбается про себя — смог вытянуть из него ещё эмоцию. — Бессмертное тело, дарованное мне Лоргеномом, чтобы я был вечным свидетелем его славы. Но вместо этого я вижу бесславие и победителя, что стоит передо мной, лишённый всего… У меня просто нет слов. — Чтоб ты понимал: я лишь делал и делаю то, что должен, — черты лица Симона приобретают упрямость. Ну почему он всегда такой идиот, когда речь заходит о его собственной жизни? — Как интересно! Значит, твоим долгом было ничего не делать и проиграть в последний момент? Похоже, ты и правда копия Спирального короля! — Вирал жаждет уколоть посильнее. — Что-что? — глаза напротив опасно поблёскивают. — Вот, значит, как… Какого будущего вы добились, разгромив нас. Это непростительно! — А я и не просил меня прощать! Разъярённые, они снова дерутся, и каждый пытается задеть другого — кулаками, ногами, словами. — Не неси чушь! — накопленный гнев вырывается из глотки, словно пар из душевой кабины тюрьмы. — Пошёл ты! — отвечают не менее гневно, позволяя своим чувствам разгуляться вовсю. Их давнее противостояние грубо прерывает охрана — обоих сажают в карцер за то, что побили бескрылую птицу.***
В коридорах сегодня гораздо тише обычного. Пустынная тюрьма, тюремная пустыня… Даже ночью в жарких песках темнота была намного дружелюбней, чем эта. Охранники давно ушли — позорно сбежали с насестов, оставив беспорядок в своих кабинетах, в камерах — обречённых на смерть арестантов. Вирал сгибает затёкшую ногу в колене. — Похоже, нас оставили тут помирать, — хмыкает он. — Да… похоже на то, — спокойно соглашается Симон. Кроме них здесь не осталось никого. Сквозь зарешёченное тюремное окно проступают контуры далёкого корабля спасения. — У тебя получилось, Россиу, — с улыбкой шепчет Симон, подставляя лицо лучам лунного света. Виралего не видит — чувствует, как блаженно-счастливо тот глядит сейчас в яркое небо. Дурак. Пол камеры — ледяной, полосатый из-за решёток и света. Слышен шум двигателей, разбавляющий затхлую тишь. Арк-Гуррен мощный, даже слишком. Такой, что трясутся земля и тюрьма. За ними не придут. Про них не вспомнит никто… — Завтра всё уже будет кончено, — произносит Симон очень тихо, на выдохе. Вирал крепко стискивает зубы и когти. Мириться с тем, что их кинули, не хочется от слова совсем. — Скучно, блин, — видеть, как глупо ты умираешь. — Он предпринимает жалкую попытку отвлечься, расслабить и себя, и мальчишку. — Да я в порядке. Главное, что остальные… выживут. Вирал поворачивает голову вправо, забыв, что их разделяет стена. Раздражённо цокает, не увидев лица собеседника, и с недовольством отворачивается обратно. — Альтруист чёртов. Безвольный козёл отпущения. Как же я зол на тебя за твоё геройство. — А что бы ты сделал, если бы оказался на моём месте? Если бы порядок в стране зависел от тебя одного? От твоей жизни или смерти? — голос Симона холоден и ровен. Вирал впивается когтями в ладонь. — Я бы ни за что не позволил им сделать из меня предателя. Я бы им не простил. — Вот поэтому ты и защищал людей от несправедливости по всему миру, — слабо улыбается Симон. — Я, кажется, так и не поблагодарил тебя за это. — Не нужна мне твоя благодарность, — глухо отзывается Вирал. — Лучше землю ещё раз спаси. Симон смеётся — немного дольше, чем положено для обычного, здорового смеха, — и Вирал думает, что он, возможно, уже на грани истерики. А может, просто медленно сходит с ума. Рёв корабля к этому моменту становится раздражающим невыносимо. Их по-прежнему разделяет стена. — По-моему, неплохая смерть в хорошей компании, — вдруг замечает Симон. — Издеваешься? — переходит на рык Вирал. — Я серьёзно. — Рано помирать собрался, голокожий. Ты же столько раз был в безвыходных ситуациях, так какого дьявола опускаешь руки сейчас? По ту сторону бетона негромко звенят цепями, предпочтя промолчать в ответ. Вирала такой вариант не устраивает. То, что Симон здесь, вся эта несправедливость, конец их глупого мира — всё это до жути неправильно. Он перемещается и одним ударом пробивает дыру в стене — крепкая звериная рука против тонкого слоя бетона. Следующий удар прилетает Симону точно в нижнюю челюсть. — Что за чёрт, Вирал?! — требовательно вопрошают в ответ. — Не смей отмалчиваться, когда тебя спрашивают. Я не позволю тебе прятаться от неугодного вопроса за толстой стеной. — Вирал наблюдает, как исчезают ссадины на костяшках звериных пальцев. Сквозь дыру в бетоне ему видно лицо Симона — строгое, взрослое, оно вновь упрямо бесстрастно. Так не должно быть. Лицо человека и зверя всегда должно выражать хоть что-то. Вирал впивается острым взглядом в мальчишку, изучает долго, внимательно, жадно. Они противоположны во всём, но до ужаса схожи. Жизнь вдоволь насмеялась, раз за разом переплетая их судьбы друг с другом. — В хорошей компании, говоришь? Вирал искривляет губы в усмешке, замечая, как отмирает чужое лицо. Остатки невидимой стены обращаются в пыль, когда он протягивает руку Симону. Тот пару секунд молча смотрит на неё, чтобы после нерешительно переплести со своей. — Не раскисай, главнокомандующий. Всё образуется, точно говорю. — Вирал смотрит по-привычному дерзко, уверенно. Где-то сверху по-прежнему гудит звёздный Гуррен. Симон рядом фыркает и чуть-чуть улыбается, хватаясь крепче за когтистую руку. Ночное небо сегодня гораздо ярче обычного... Луна неотвратимо стремится к Земле.