Дотла

Осень догорает на кончиках пальцев, оседая во рту пеплом горького послевкусия, и стелется под ноги багровыми осколками. Иса ломается методично и звонко в оглушающей тишине, задаваясь безмолвным вопросом, как снова себя собрать. «Мы становимся крепче там, где ломаемся», — говорит ей однажды Елена и, перебирая тонкими пальцами шелковистые волосы, ласково гладит по голове. Изабель думает, что иногда мы просто ломаемся и, когда дверь в покои Нуньеса отворяется, разрезая ночную тишину предательски громким скрипом, ожидаемо не находит ответ на звенящий в своей голове вопрос. Гейбу снятся кошмары: он просыпается в холодном поту, чувствуя, как по венам растекается жидкое пламя. Предрассветное небо тёмное, почти чёрное, словно крыло ворона, а ночь жаркая и душная; он задыхается. Перед глазами у него копна тёмных локонов и нежная улыбка. Гейб закрывает глаза. В голове у него бардак и имя ему — Изабель. Иса врывается в жизнь Габриеля ураганом, сносящим всё на своем пути. Врывается нежданно, непрошено и деваться, кажется, никуда не собирается. Он пускает её неосознанно в свои мысли и сердце, в то время как Изабель пускает корни, которые прорастают и которые не вырвать. Гейб открывает глаза. Перед глазами у него непокорные волны волос и растерянный девичий взгляд, проникающий под кожу ядовитыми шипами отчаянной надежды (или беззвучной мольбы?). Он не удивляется, находя на своем пороге Ису. Ей едва исполняется 18, когда жизнь молодой правительницы Авалора трагически обрывается. Невидимые раны от невосполнимой утраты ещё не успели затянуться в душе принцессы, а ей уже предстоит ощутить тяжесть не своей, но принадлежащей ей по праву короны. Королева мертва, да здравствует королева. Утром Иса навсегда попрощается с беззаботным детством, дарованным ей любящей и оберегающей её Еленой; утром Иса должна будет улыбаться, притворяясь, что сердце её не осталось там, где отныне покоится старшая из сестёр. Но всё это будет утром — сейчас у неё есть несколько часов до рассвета и крепкие руки Габриеля, готовые подхватить её в любом из моментов. Нуньес окидывает взглядом хрупкую, разбитую Изабель. Повзрослевшая, раскрывшаяся в своей юной красоте подобно весеннему цветку, она в сущности то же дитя. Иса всегда казалась ему таковой: не по годам развитой девочкой, которую Гейбу хотелось защитить. Однако у стоящей перед ним Изабель от ребёнка не осталось более ничего. Принцесса не выглядит взволнованной — ни когда встречается с непроницаемыми тёмно-карими глазами, ни когда закрывает за собой дверь, растворяясь в блаженном мраке чужих покоев. И лишь пальцы, неуверенно сжимающие юбку ночной рубашки, выдают в ней волнение. Иса ломается методично и звонко, находя в Габриеле спасение и в нём же — свою погибель. Она смотрит настороженно и выжидающе, словно просит: будь рядом; точно кидает вызов: сможешь ли? И в каждом её взгляде — сигнал бедствия. Изабель плюёт на границы, порядки и дворцовые нормы, нарушая разом все правила. Гейб эгоистично её не останавливает; зарываясь пятернёй в непослушные девичьи локоны, он, затаив дыхание, наблюдает за разливающейся во взгляде напротив вязкой патокой. Габриель вручает ей полный карт-бланш, добровольно бросая к её ногам свои верность и душу — Иса с королевским достоинством их принимает. Сминая тонкое кружево, он невесомо скользит по плавным изгибам ладонью вниз. И в каждом его касании — чека от ручной гранаты. Последний день осени догорает на кончиках пальцев, пока Изабель изнутри выгорает.