мелодия флейты посреди войны

сильное тело разъедают тысячи голосов, каждый звучит отдельным эхом, отголоском прошлого, нанося фатальные удары, создавая в голове лишнюю неразбериху. под гнётом демонов, сяо преклоняется пред путешественником на колени. будто павший солдат, сяо ранен, беспомощен. так хотелось провалится, спрятаться ото всех, лишь бы его не видели таким. ему наверняка больно, но итэр не делает ничего. почему же? но в конечном итоге, они вернулись через какое-то время, после инцидента. ван шу заливается гулом на каждом этаже, после благополучного прихода героев. девушки обеспокоенно оглядывают израненные тела издалека, мужчины пьют пиво за то, что те вернулись живыми, итэр смеётся неловко, машет рукой, приветствуя всех и каждого. казалось, что только сяо неспокойно. хотя, так оно и было. голоса - тысячелетние мучители, с ним ещё с начала его демонической жизни. сяо привык к некоторым выходкам своего разума, но сегодня все было иначе. то ли это потому, что якша провёл большую часть дня в компании парня, с пшеничной косой и глазами цвета ляписа, то ли духам прошлого напросто наскучила обыденная реакция адепта, и им захотелось большего, большего отчаяния и страданий на непоколебимом лице. сяо никогда не думал, что когда-нибудь он так привяжется к кому-то. никогда и не думал, что будет переживать, переживать за кого-то, за человека, за одного единственного будто за сотню, тысячу, миллион... мысли о юноше не давали покоя, но демоны всё затмевали, возвращая привычный ритм долготечной, скучной жизни. — как ты, сяо? адепт располагался на крыше, в одиночестве, не желая видеть кого-либо. даже итэру сяо был искренно не рад, ему хотелось побыть одному, убрать весь беспорядок, мусор из собственной головы и очистить разум, хотя бы на пять минут, да что уж, хотя бы на несколько секунд... обеспокоенный юноша присаживается рядом, улыбается и протягивает что-то, подносит чуть ли не к носу адепта, от чего тот хмурится, вдыхая до жути знакомый, сладкий запах.. — о, я вижу, тебе нравится! — сяо, поешь, прошу тебя, это важно! — я беспокоюсь, сяо. — ну, хоть немного! каждая реплика итэра звучала по-особенному, по-особенному оставалась в сознании и звучала в гамме войны демонов своей мелодией, очищающей, словно флейта анемо архонта. и сяо фыркает, однако кивает, молча изымая тарелку с тофу из человеческих, тёплых рук. так непонятно. так интересно. хочется потрогать. сяо по правде говоря давно не чувствовал тепло, ни свое, ни чьё-то постороннее. эти чувства пленили, манили, однако с каждой мыслью становилось противно от себя самого, якша поставил себе собственные запреты когда-то очень давно, где-то в начале своего пути адепта. не люби, не привязывайся, не пытайся дотронуться, запрещай контакт без особой надобности и много чего другого.. адепт отворачивается с рыком, что заставляет итэра вздрогнуть, даже испугаться, однако осознав ситуацию он невинно смеётся. « почему он такой? » - мысленно проводит себе допрос сяо, опустошая тарелку с миндальным тофу где то за спиной, чтобы итэр не видел. сяо стеснялся есть при нём, как забавно и мило. итэр умиротворённо наблюдает за якшей. то, как он вздрагивает, чувствуя на себе человеческий взор, то, как он хмурится из за этого и хмыкает, так забавляет. а ведь якше дико неудобно, он так голоден, что ест максимально неакуратно , словно животное, что мучалось на протяжении нескольких дней без желанной добычи, вдруг поймавшее её. вкушая «аналог» снов, сяо что то буркнул, и итэр засмеялся. звонко и громко. — итэр, тише. — ты умеешь говорить?! — это не смешно. они просидели долгое время в кромешной тьме и тишине. лишь где то там, внизу внизу постоялого двора стрекотали насекомые, разлетелись во все стороны светлячки, рассеиваясь словно звёзды на полотне ночного неба. облака будто скрывались, будто исчезали раз и навсегда, но тут же появлялись, по особенному выделяясь. жизнь, порою, удивляет такими моментами. среди этого природного оркестра было слышно лишь тяжёлое дыхание адепта, всё из за очередно- тебе суждено умереть. покончи с этим раз и навсегда, сяо. зачем ты стараешься? ты не должен этого делать. твоя единственная перспектива - смерть. и итэр замечает. по щеке стекает капелька пота, густые брови адепта расплываются в дуге, образуя жалостный взгляд, а сяо одаривает луну им же сквозь полуприкрытые веки. итэр наглеет, знает же, что якша запрещает ему трогать себя, знает же, что это может быть опасно. но сейчас плевать на все устои и запреты, если это поможет демону, то пусть уж так. не успевает и златовласый пододвинутся ближе, не успевает даже протянуть руку, как его хватают за кисть, с лёгкостью сжимают и располагают на разгорячённой щеке. мертвая тишина. гробовая. но что то прорезает её, словно клинок, заставляет сердце трепетать, как крылья миллионов хрустальных бабочек. юноша дрогнул, после вырвавшихся из уст адепта слов : — помоги мне.