Дождливый вечер

Дождь за окном всё лил и лил, впрочем, чего ещё ожидать от британской погоды. Римус Люпин сидел в кресле, невидящим взглядом уставившись в газету и уже, наверное, в сотый раз перечитывая одни и те же строки: “Сириус Блэк — самый опасный преступник за всю историю тюрьмы Азкабан — до сих пор не пойман… Волшебное сообщество опасается повторения бойни... тогда Блэк одним проклятием умертвил сразу тринадцать человек”. Вчера и сегодня ему несколько раз показалось, что краем глаза он видел лохматого черного пса. Он начал сходить с ума? Возможно. По всей вероятности, это стало бы наилучшим исходом, потому что выносить эту жизнь не оставалось больше никаких сил. Двенадцать лет назад он, кажется, истратил последние, чтобы похоронить их всех - Джеймса, Лили, Питера по-настоящему... и Сириуса заживо. Римус неловко встал с кресла, споткнувшись о собственную же затекшую ногу, и чуть не опрокинул столик, на котором стояла бутылка огневиски. Несвойственно грязно выругался и застыл, остекленевшим взглядом уставившись на дверь - она была чуть приоткрыта, и за ней явно кто-то стоял. Пока Римус гипнотизировал дверной проём взглядом, незнакомец сделал шаг вперёд. С его босых ног на ковёр стекала вода, он был безобразно тощ, на его теле болтались грязные и изорванные остатки одежды, которая раньше явно была тюремной робой, мокрые волосы, длиной почти до пояса, облепили лицо так, что глаз было не разглядеть. - Инкарцеро! - выкрикнул Люпин, и незнакомец послушно упал, обвитый крепкими путами. Своей палочки, чтобы защититься, у него, очевидно, не оказалось. - Лунатик, ты… Ты... Не узнаешь меня? - прохрипел он, падая, и Римус поспешно зажал себе рот рукой, чтобы не закричать. - Рем, а ты чего в шарфе весь день сидишь, жарища же? - поинтересовался Джеймс, сидя на берегу озера и жмурясь на весеннее солнце. - Чего ты к Лунатику пристал, горло у него болит! - засмеялся Сириус, а Римус залился румянцем до самых ушей. Вот ведь гад, прекрасно знает, что у него вся шея в синяках от его поцелуев и укусов, а к мадам Помфри с таким не заявишься. Люпин поплотнее обернул шею и подтвердил нарочито хриплым голосом: - Ага, простыл где-то, но это ерунда, совсем немного, завтра пройдёт. Просто не хочу всякой ерундой никого отвлекать! - А ещё ты галстук забыл надеть, точно заболел, Лунатик! На тебя вообще не похоже! - не унимался Джим, но Сириус подмигнул ему и заговорщически произнес: - Просто у кого-то вчера было свидание, поэтому сегодня он такой рассеянный и мечтательный, если ты понимаешь о чем я... да-да, Сохатый, представь, они бывают не только у тебя! Джеймс хохотнул: - Ммм, кстати о свиданиях, меня там Лилс ждёт, нельзя опаздывать! - Вот и давай, проваливай уже! - Сириус добродушно похлопал Джима по спине, тот быстро собрал учебники и убежал, а они остались втроём с Питером. Сириус вздохнул, явно только и мечтая поскорее избавиться от общества третьего приятеля. - Слушай, Хвост, - начал он, лениво поигрывая кончиком от галстука, - Чего-то мне наш Лунатик всё же не нравится, провожу-ка я его до больничного крыла. А ты пока посиди тут, вещи посторожи, лады? - Конечно, хорошо! - радостно закивал Пит. - Вот мы и избавились от Хвоста… Теперь ты весь мой... - смеясь, прошептал Блэк Люпину на ухо, удаляясь с ним в сторону замка. Уже через 5 минут Сириус страстно прижимал Римуса к стене Выручай-комнаты, разматывая его шарф и покрывая шею новыми горячими поцелуями. - А... а если Джим и Лилс узнают, что тогда? - слегка жалобно простонал тот, впрочем даже не пытаясь вырваться, а наоборот всё глубже запуская пальцы в волосы Сириуса. - Да что-что? Ничего! - хрипло ответил Блэк, роняя его на ворох какой-то одежды в углу. Римус окончательно потерял ощущение реальности происходящего. Напротив него на полу сидел крепко связанный Сириус Блэк и рассказывал нечто, от чего к горлу подступала тошнота, в груди становилось тесно от невыносимой боли, а в душу мерзкими щупальцами заползал стыд. Он ведь сделал тогда всё, что мог… Он сделал недостаточно. Его изгрыз и отравил тот маленький червячок сомнения, который все эти годы нашептывал ему на разные голоса, порой вкладывая в уста знакомых людей слова, которые он, если честно признаться самому себе, хотел услышать. Услышать, чтобы хоть ненадолго перестать выглядеть трусом и предателем в собственных глазах: “А что если всё это правда, что если он действительно сошел с ума и убил их всех… У Блэков безумие в крови, а он всегда был слишком импульсивен…”. Он должен был наплевать на все гонения, броситься в Министерство, в ноги Дамблдору, да кому угодно, только не отсиживаться, трясясь за свою никчемную жизнь, оплакивая её конец и бесконечно жалея только самого себя! - Веритасерум, - нарушил повисшее молчание хриплый голос Блэка, - Не снимай Инкарцеро и неси Веритасерум, - он движением головы остановил уже почти начавшего кастовать Фините Инкантатем Люпина. - Зачем? - опешил Римус. - Хочу повторить всё то же самое. Чтобы никаких сомнений. Никогда. Люпин покачал головой, встал и открыл небольшой шкафчик, в котором стояли различные пузырьки. - А если у меня его не осталось, идти просить у Снейпа? - горько усмехнулся он. - Значит иди и проси, - Сириус говорил отрывисто, словно отвык от человеческой речи. Римус нашёл нужный бутылек, но его руки так тряслись, что он чуть не уронил его на пол. Сириус смотрел снизу взглядом побитой собаки, в этом худом и заросшем бородой лице с ввалившимися глазами было очень сложно опознать того самого гордого и независимого отпрыска благородного рода, каким его запомнил Римус. Под Веритасерумом он повторил то же самое, что и десять минут назад. Без тени эмоций из-за влияния сыворотки, но слово в слово, и, пожалуй, это произвело на Люпина ещё более жуткое и гнетущее впечатление. Сколько же раз он повторял про себя эту речь, в надежде, что будет кому её произнести? В надежде, что будет перед кем оправдать себя… Как же они допустили, что всё это произошло с ними?! По щекам Римуса потекли слезы, которые он уже больше не мог сдерживать. Взгляд Сириуса постепенно снова приобретал осмысленное выражение. Он увидел, как по щеке Люпина бежит дорожка слёз, протянул уже свободную тощую руку с длинными грязными ногтями, больше похожими на когти, но тут же отдернул, словно впервые увидев её сам. Римус заметил это движение, всхлипнул и резко притянул его к себе. Зарылся руками в грязные волосы, уткнулся в шею и издал звук, больше похожий на вой, чем на человеческий стон.