Один.
К своим тридцати двум Лало считал себя достаточно искушённым в сексе. В таборе, конечно, возможностей трахаться без брака было не так уж и много из-за приверженности традициям, зато на территории гаджо Лало отрывался, как мог. Он перепробовал почти всё почти со всеми: мужчины, женщины, хтонические создания (до искреннего признания в чувствах своему менту Игорь, случалось, бывал одинок). Но Лало и подумать не мог, что когда-то ему крышу будет сносить от одного лишь хитрого подмигивания во время собрания главарей ОПГ. Тончик ворвался в его жизнь шумным маленьким ураганом, сперва трогательно-стеснительным: Лало чувствовал себя немного богом, сидя на его бёдрах, оглаживая живот и объясняя, как мужчины могут получать удовольствие от секса друг с другом. Тончик краснел, бледнел, закусывал губы, но слушал, перехватывал руки и срывающимся голосом просил: "Ещё" — пока не сходил с ума окончательно, чтобы Лало мог довести его до оргазма буквально в пару движений руки по члену. Но гоповатый «чёткий пацанчик» очень быстро из смущающегося экспериментатора превратился в зарвавшегося наглого соблазнителя. — Анатоль, ты ебанулся? — простонал Лало, с наслаждением облапывая крепкую задницу Тончика. Тот, прижимая его к стене, всосал кожу на шее, прикусил слегка, прибавляя ощущениям остроты — белый шум под веками расцветили яркие сочные пятна. — Да, блядь, — Тончик жадно огладил ладонями бока, скользнув под пеструю рубашку, — абсолютно ебанулся. Хочу тебя, Ло, пиздец. Он по-блядски откровенно лизнул Лало в ухо, и прохлада после прикосновения горячего языка ударила разрядом тока прямо в член. Проблема была в том, что они находились не на хате у Тончика и не в шатре у Лало, а на явочной квартире перед «стрелкой», куда вот-вот должны были съехаться все главари. Лало умом понимал, что это было небезопасно, их могли увидеть, но тончиковы пальцы уже сомкнулись на пульсирующем от прилившей крови члене, и разум окончательно затуманило похотью. — Анатоль, увидят же… Тончик, глядя ему в глаза, распахнул рубашку на его груди и широко лизнул затвердевший от возбуждения сосок. — Мне поебать. Он обхватил сосок губами, снова лизнул, прикусил. Сжал кончиками пальцев второй, выкрутил слегка. Лало поймал себя на том, что отъезжает в оргазм — прямо так, вообще без прикосновений к члену, захрипел жалобно, перехватывая руки Тончика, отпихивая его от себя. — Блядь, Анатоль, я щас… Тончик крепко стиснул его запястья, прижимая руки к бокам, и мокро, по-щенячьи начал вылизывать соски по очереди, больше дразнясь, чем реально приближая к краю. Каждый росчерк языка отдавался прямиком в член, Лало запрокинул голову, тяжело, с прихрипыванием постанывая от этой невыносимой ласки. — Хочешь, отсосу? Щёлк — как кнутом по обнажённой коже. Лало помнил, как это — и слова Тончика били едва не сильнее. — Анатоль… Тончик пососал напрягшуюся горошину соска, посмотрел просяще, жалобно: — Ло, пожалуйста. Отказать ему такому было решительно невозможно. Лало тяжело сглотнул и расстегнул пряжку ремня. Тончик по-гопницки опустился на корточки, прихватил коленями голени Лало. — Красивый мой, — когда Тончик сильно возбуждался, начинал сипеть и немного картавить. Лало это на раз выносило. Вот и сейчас — стоило "кгхасивый" прозвучать, освобождённый от белья член дернулся. — Блядь, Ло, — выдохнул Тончик, облизнулся — и Лало уставился в потолок, лишь бы не видеть, как бесстыже он проводит приоткрытым ртом вдоль ствола, скользя одним кончиком языка. Тончик, мать его, обожал его член. Это было каким-то сумасшествием: при всей любви Лало к глубоким минетам, то, как самозабвенно Тончик ему отсасывал, вышибало остатки мозгов. Лало медленно взъерошил вихры ладонью, сглатывая ставшую вязкой слюну, и сжал пальцы, захватывая прядь пушистых волос. Тончик подался на ладонь затылком, одобрительно мурлыкнув, лизнул головку и взял сразу на всю длину. — Лачо чаворо… — Лало, зажмурившись, тёр волосы Тончика между пальцами, сдерживаясь пока, растягивая удовольствие. Тончик брал глубоко, не выпуская член изо рта толком, втягивал щёки, работал языком — создавал идеальный вакуум. Лало расставил ноги чуть шире — и Тончик тут же схватил его за задницу, вынуждая загнать глубже. — Бэ-э-энг, — Лало оперся ладонью на пушистый затылок, прохлада волос контрастировала с жаром рта, и оргазм моментально сделался слишком близок. За окном загудел мотор гелика Малиновского, пальцы Тончика на его заднице дрогнули. Адреналин ударил Лало в голову и одновременно с этим Тончик сглотнул. — Ох! Лало спускал долго, вцепившись обеими руками в волосы Тончику. Он так и не выпустил член изо рта —поддерживал его рукой и, зажмурившись, старательно глотал вытекающую сперму. — Лачо, лачо, — Лало, дурея, гладил его по волосам, — миро лачо. Шаги других главарей уже были слышны на лестнице, когда Тончик помог ему привести себя в порядок. Перед тем, как дверь открылась, Лало успел пальцем стереть каплю спермы, оставшуюся у Тончика в уголке рта. — Ну что, мои дражайшие враги, — загрохотал ввалившийся Малина, — как ваше ничего? — Хуйчего, — немного хриплым голосом ответил Тончик, — не твоими молитвами. У Лало по телу пробежала дрожь — о, если б у него мог встать снова…***
Два
Со временем Тончик борзел все больше. — Миро дэвэл, камло, ну не тут же! — Цыц. Он втолкнул Лало в кабинку туалета, закрыл дверь на щеколду. Лало попытался ударить его по рукам, но тщетно — несмотря на кажущуюся худобу, Тончик был спортивным и очень, очень сильным. Он одной ладонью обхватил оба запястья Лало и держал, второй рукой расстегивая его штаны. — У Малины под носом, ты что, совсем ебанулся? — ворчал Лало, но, конечно, его член обожал Тончика в ответ и уже приятно потяжелел. — Ты же знаешь, что да, — Тончик накрыл унитаз крышкой, сел на сидение и чуть наклонился. Лало упёрся лопатками в дверь, вынужденный подставиться. — Ты маньяк, — возмутился он, но горячий Тончиков рот заставил его длинно выдохнуть. Внутрь — и все. Тончик не двигался, как обычно, а просто держал его член во рту. Мышцы в паху начало сводить сладкой судорогой, Лало попытался толкнуться вперёд — и получил шлепок по заднице. Тончик сам, мерно сопя, потихоньку брал глубже, пока не уткнулся носом в аккуратно подстриженный лобок. — Камло, давай. Тончик вывел одну за другой пальцем на его ягодице три буквы. Лало рассерженно рявкнул — шёпотом, конечно: — Как это нет? По коже от тёплого дыхания Тончика разбегались мурашки. Член упруго пульсировал от притока крови, нежась во влажном удобстве ласкового рта. Лало не держали ноги. — Анатоль… Тончик скользнул ладонью ему между ягодиц и начал наглаживать расслабляющийся под его прикосновениями сфинктер. — Камло… Тончик двинулся чуть назад, а потом втянул щёки, резко всосав глубже, и Лало вскрикнул, обняв его ладонями за лицо. Язык начал медленно двигаться вдоль ствола. — Анатоль… Лало гладил его по волосам, щекам, глазам, чувствуя, как сладкое покалывание распространяется не быстрым приливом, как обычно, а медленным наводнением, понемногу. Тончик прижался вдруг близко-близко, качнул головой — и Лало почувствовал, что упёрся в заднюю стенку его горла. Тончик сглотнул — Лало громко, несдержанно застонал, но толкнуться глубже ему снова не дали. — Миро дэвэл, — Лало уже еле стоял на ногах, и Тончик, согнувшись в три погибели, не выпуская члена изо рта, помог ему опереться коленями себе на бедра. Слюна холодила яйца, и, когда ладонь Тончика сомкнулась на них, Лало всё-таки удалось чуть выскользнуть из горячего рта и вновь толкнуться. Ещё, ещё, ещё — Тончик застонал, взял глубже, подавился и двинул головой, чтоб вдохнуть. Лало, зачарованно глядя на него, схватился как следует за отросшие вихры и толкнулся снова. Тончик вскинул на него слезящиеся, полные благоговения глаза, его палец начал ритмично надавливать на анус, не проникая — просто поддразнивая. На очередном толчке Лало вошёл чересчур глубоко. Тончик кашлянул, напряг губы, пытаясь не задеть зубами — и Лало улетел. Просто, нахрен, отрастил крылья и улетел. Он каждый раз с Тончиком кончал как в последний. Едва член оказался вне его рта, Тончик прохрипел: — Совести в тебе ни на гргхош, баргхыга. Лало, неспособный ни на что, кроме улыбок и невнятного бормотания, рухнул к нему на колени и прижался лбом ко лбу. — Хочешь, я тебе?.. — Потом. В отличие от Лало, Тончик мог терпеть долго и упорно — сказывалось долгое воздержание. Даже со стояком Тончик спокойно разворачивал разморенного оргазмом Лало с предложениями любой степени откровенности и дохаживал день. Смаковал, наверное, свою власть — у Лало колени подгибались от одной мысли, что, будь его воля, Тончик в любой момент развернёт его лицом к стене или нагнёт и трахнет до звёзд в глазах. Выносливый. Самый лучший. Камло.***
Три
Привкус крови на языке за годы приторговывания (а когда-то и баловства) наркотой стал почти привычным. Жаль было лишь, что сдохнуть доведётся так по-крысиному. И что даже на Тончика не взглянуть перед смертью. — Ща, гнида, ты у нас… — Вы чё, падлы, попутали? Лало, прижатый к стене за горло локтем главаря банды скинхедов, мысленно выдохнул, открыв глаза. Тончик, помахивая битой, стоял в окружении чётких пацанчиков из Алюминиевых, и пожевывал зубочистку. — Чё? — вякнул скинхед. — Хуй через плечо. Из темноты вышли Малина и Брага. Чуть менее крепкий Щавель остановился в тени, и, судя по короткому переливу скрипки, Паганини тоже был рядом. — Мы тут с дядь Ромой мимо проезжали, — Тончик сплюнул зубочистку и оскалился, — решили заглянуть к друзьям, а Серебряного не досчитались. Вы чё, крысы, совсем страх потеряли? Широкая часть биты с громким шлепком приземлилась в его ладонь. Обжигающий взгляд скользнул по Лало, и у того колени ослабли — разъярённым Тончика он видел довольно редко, но каждый раз бил под дых болезненной любовью. Руворо. Скинхед сплюнул на асфальт, а потом совершил роковую ошибку. — Чё, с-сука, ёбари твои заступаться пришли? Горло болело, но Лало всё равно рассмеялся. И прохрипел: — Дебил. Дальше всё произошло быстро. Брага с Малиной раскидали бандитов покрупнее — учитывая, какие веса они тягали в подпольной качалке при ночном клубе, эта драка для них была больше разминкой. Тончик и его ребята молниеносно прошлись сквозь два ряда худых бритоголовых «шестёрок», укладывая их точными ударами бит и кастетов. Главарь аж рот открыл. Это ему не одинокого цыгана, отошедшего от табора, отлавливать… Задумавшись, Лало упустил момент, когда локоть вжался ему в горло сильнее. — Пусти, мудак. Тончик оскалил зубы, рыча, как дикий зверь. — А то что? Лало ухватился за крепкое предплечье руки, сдавившей шею, отчаянно сипя на судорожных попытках вдохнуть. — А то сдохнешь. Смачно и громко собрав побольше слюны во рту, Тончик харкнул главарю в глаза и, пока тот вытирался, со всей дури саданул ему битой по животу. Главарь согнулся пополам, и Барсетка, правая рука Тончика, без раздумий жахнул его кастетом по черепу. Раздался противный хруст и звук падающего человеческого тела. Лало, потеряв опору, начал оседать по стеночке. — Ло! — Тончик кинулся к нему, начал ощупывать, лихорадочно скользя руками по телу. — Ничего не болит? Ты не ранен? Лало закашлялся, и Тончик погладил его по шее ладонями, глядя до боли преданным, сумасшедше влюблённым взглядом. Ну чисто волк, не загрызший вовремя хищника, угрожавшего волчице. — Тонь, — окликнул Малина, — если всё нормально, мы вас оставляем. Трупы заберём только. — Ага, — Тончик даже не обернулся. Опершись ладонью о стенку сарая, Лало поднялся. Тончик подставил плечо под руку, помогая, и осторожно повёл в сторону табора. Малина звонко свистнул им вслед, и Лало показал ему средний палец, не оборачиваясь. От свежего, чуть душного летнего воздуха, напитанного благоуханьем луговых трав, дышать становилось легче. Лало всё меньше полагался на поддержку Тончика, бодро передвигая ноги, и так сосредоточился на ходьбе, что толчок в плечи застал его врасплох. Тончик притиснул его к стене дальнего сарая — в этой части города осталось довольно много построек от старого колхоза. — Ло, — жалобно проскулил Тончик, вжимаясь Лало в шею горячим влажным ртом, — ты меня прости. — Ты не виноват, — руки сами собой обвились вокруг Тончика, как намагниченные, — это я был неосторож… — Не за это. Тончик рухнул на колени, больно стукнувшись, но лишь ойкнул и тут же стянул с Лало штаны. Адреналин ударил в голову, моментально напоминая о том, что из табора сейчас тоже кто-то мог выйти на поиски. Не то, чтобы люди Лало не знали о том, с кем он спит, но всё же, будучи цыганом, оказаться пойманным за тем, что тебе отсасывают… Но остановить Тончика не смог бы, наверное, и капкан на причинном месте. Знакомый ласковый рот обхватил мягкий пока член, и Лало выдохнул, сталкивая с тончиковой головы кепку и зарываясь пальцами в пушистые волосы. От просящих, почти жалобных посасываний член встал до обидного быстро — Лало понравилось, как Тончик старался, ему хотелось ещё сладкого внимания. Тончик жмурился, сосал старательно, утыкаясь носом в пах. Лало лениво гладил его по волосам, глядя куда угодно, но только не вниз — иначе закончил бы слишком быстро. Влажными от волнения и возбуждения ладонями Тончик мял его ягодицы, тихо постанывая, и наконец с хлюпающим звуком оторвался от своего занятия. — Ло? Лало взглянул вниз — и едва не кончил от того, как Тончик, проникновенно глядя ему в глаза, похлопал себя по щеке его членом, оставляя на коже мокрые следы. Подмигнул, шлёпнул тяжело головкой по языку и снова взял в рот, надеваясь чуть ли не по самую глотку. Застонав, Лало взял его за уши и вдвинул глубже, чувствуя сбегающие вниз от копчика волнующие мурашки от того, как Тончик поперхнулся, всхлипнул, но ни на миллиметр не выпустил его член изо рта. — Драго, лачо, — пальцы сами тянулись к мокрым дорожкам на щеках, смахивали влагу со слипшихся тончиковых ресниц, — камло. Миро, миро… Тончик чуть отстранился, длинно вдохнул через нос и глубоко насадился на член, жмурясь. Из-под сомкнутых век текли слёзы. Лало смутился и едва не оттолкнул его, когда гулкий гортанный стон прокатился по горлу, вибрируя вокруг головки, и Тончик надавил горячим пальцем на его шов — прямо над простатой. Кусать собственное предплечье во время оргазма Лало, может, и не хотел бы, но неподалёку послышались голоса Ярика и Павлуши. Палиться перед ними было страшновато. Тончик, как и всегда, покорно проглотил всё, натянул на Лало штаны, вытер дорожку слюны с подбородка и крепко поцеловал, щедро делясь вкусом спермы. Лало прижал его к себе и отвечал, скользя языком вдоль языка, наслаждаясь мгновением.***
Четыре
— Ну уж нет. Ты не посмеешь. — Посмею. — А вот и не посмеешь. — Ты во мне сомневаешься? — Камло! — Ло! — Тончик прижал его предплечья к стене. — Ты мне доверяешь? Лало закусил губу и отвёл взгляд, чтоб не сболтнуть глупое «нет», которое было бы ложью. Но сейчас, когда Тончик только что, притёршись к Лало прямо в кабинете отлучившегося Алика, вдохновенно прошептал на ухо: «Хочу отсосать тебе прямо здесь» … Да, сейчас Лало сомневался не только в своей адекватности. Это было плохой идеей. Нет, не так: это было чертовски ужасной идеей. Тончик толкнулся бёдрами, вжимая Лало собой в стену, и хрипло, одурманивающе сказал: — Ну пкгхошу, Ло… Лало рухнул на диван и прикрыл глаза тыльной стороной ладони, поглядывая немного, широко раздвинув ноги, мол, на, бери, что тебе вздумается. Тончик тут же сел между его бёдер, с горящим взглядом расстегнул ширинку и оттянул резинку трусов. — Я те клянусь, не пожалеешь, Ло, — выдохнул он скороговоркой и обхватил губами головку наполовину вставшего члена. Лало закрыл глаза ладонями и запрокинул голову. Суховатый шершавый язык скользнул вдоль уздечки, ещё и ещё. Тончик играл с ним, вылизывая гладкую нежность головки, не переходя на ствол, щекотал языком отверстие уретры, слизывая оттуда капельки предъэякулята. — Камло… — Щас. На выдохе, резкое. Тончик глубоко вдохнул — и насадился ртом сразу до середины. От контраста температур и влажного скольжения у Лало пальцы на ногах поджались. Он напряг бёдра, но Тончик тут же предупредительно сжал их горячими ладонями. Качнул головой вверх-вниз, слегка давясь, когда пытался взять целиком, убрал одну руку на член, поддрачивая, и дал рту перерыв, пытаясь отдышаться. Сплюнул на головку, потёрся уже колючей после утреннего бритья щекой о бедро — Лало застонал в голос, чуть подавшись навстречу — и снова взял в рот. За стеной Алик монотонно что-то говорил своим подчинённым — Унану, Ваану и Санасару. Лало сейчас бы и истошный крик не смог уловить сознанием — его занимали потрясающие звуки скользящих по стволу узким кольцом губ. Тончик массировал пальцами то мошонку, то основание члена, постанывал… Лало видел это под веками и силой воли удерживал подрагивающие бёдра, чтобы как можно дольше не толкаться в этот старательный рот. Не получилось — в какой-то миг Тончик слишком правильно взялся за его яйца, насадился глубоко, и Лало обхватил его голову ладонями. — Драго… Тончик медленно моргнул осоловевшими влажными глазами, и Лало содрогнулся в беззвучном стоне, толкаясь в его горло, напрягаясь всем телом, чтоб не причинить боль, а лишь создать немного больше трения. Тончик смотрел пьяно, из-под полусомкнутых век, и вдруг накрыл его ладони своими, чуть туже сжимая губы в кольцо. Лало прикусил щеку изнутри, пытаясь сдержать длинный отчаянный стон, задвигал бёдрами в бешеном темпе, чуть кривясь от того, что губы Тончика были слегка обветрены и кололись, но это было так хорошо, сладко, томно, что отказаться от каждого мгновения этого минета оказалось невозможно. — Драго, я… Тончик оставил во рту только головку и гулко сглотнул раз, другой, глотая выходящую ленивыми толчками сперму. Лало медленно вдвинул опадающий член в тёплый рот ещё пару раз, давая Тончику всё вылизать, и еле шевелящимися пальцами вернул трусы на место. Едва он успел застегнуть ширинку, а Тончик встать, в дверях возник хмурый Алик. — Давайте по-быстрому, — махнул рукой он, — у меня аврал. Дел по гланды. Лало понимающе ему улыбнулся, со всей дури пнув едва не заржавшего Тончика носком туфли под коленку. Тот осел на диван и больше не рыпался.***
Пять
Гулять зимой по парку было плохой идеей. Лало грел ладони на тончиковой шее, лаская языком мочку его уха, а Тончик ледяными пальцами ритмично сжимал внутренние стороны его бёдер. — Ло, а у тя член не замёрз? — вдруг спросил Тончик, большими пальцами коснувшись его мошонки сквозь одежду. Лало поёжился: — Только, блядь, попробуй сделать это тут. Жилин нас в считанные секунды запалит, у него же чуйка. И правда, любые попытки потрахаться в окрестностях местного парка живо пресекались доблестным полковником Жилиным. Не иначе, как он мнил себя единственным, помимо своего бешеного, кому позволено тут миловаться. — Ну, Ло… — Захныкал Тончик, заныривая в пространство между передними сиденьями и сгибаясь в три погибели. — Ну дай, пожалуйста… — Главарь банды, а ноешь, как дитя малое, — рыкнул Лало, шлёпая его по рукам, — сказал, нельзя тут! Тончик, ничуть не смутившись, состроил обиженную мордашку. Манипулировать он умел не хуже, чем владел искусством наглого рэкета. — Ло-о-о, — стонуще протянул он, ластясь, потёрся щекой о живот, — дай мне в рот свой прекрасный тяжёлый хуй, не жмотись. Лало машинально запустил пальцы в его волосы, и Тончик мокро лизнул его живот сквозь рубашку — полы куртки были давно расстёгнуты, хоть в машине и было довольно холодно. Лало поёжился, когда моментально остывшая ткань коснулась кожи, вздрогнул, представив свой член в плену мокрого горячего рта… Тончик ждал, обнюхивая его ширинку, но не притрагиваясь, как примерный пёс. «Ручной питбуль», — подумал Лало и застонал от мысли о Тончике, загрызающем кого-то ради него. Умелые ладони тут же сжали бёдра вокруг основания напрягшегося члена. — Дашь? — Бля-а-адь, — взвыл Лало, рывком расстёгвая ширинку, чтоб не передумать. Тончик накинулся на его член, как голодный бомж на сосиску — Лало обречённо заржал от пришедшего в голову сравнения, но дёрнувшемуся Тончику положил ладонь на загривок. — Не отвлекайся, не над тобой. Тончик пожал плечами, скользя приоткрытыми губами вдоль члена, мазал языком по всей длине. — Тя порой не поймёшь, Ло. — Хотел сосать? Соси давай, — проворчал Лало, и Тончик повиновался. Вот только взял в рот яйца. Члену тут же стало холодно, но Лало не успел обхватить его ладонью — Тончик сделал это раньше, туго надрачивая, и с влажным причмокиванием облизывал яйца, надежно согретые во рту. Лало упёрся ладонью в потолок и вдавил задницу в сиденье, удерживая себя от попытки дёрнуть бёдрами. Контраст ощущений со всей дури бил по нервам. Окна в жигулях стремительно запотевали. — Анатоль! Только после жалобного вскрика Тончик соизволил наконец взять в ладонь тщательно вылизанные яйца, а в рот, как и обещал, член. Лало рвано выдохнул, выгибаясь навстречу, и расставил ноги пошире, толкаясь глубже. Тончик, задержав дыхание, быстро задвигал головой, насаживаясь на член глоткой с пошлым хлюпаньем, и Лало подхватил ритм, отчаянно толкаясь навстречу. Когда он был опасно близок к оргазму, Тончик выпустил его изо рта, хрипло вдыхая, и подрочил немного ладонью, слегка успокаивая. Смесь из слюны и предъэякулята потекла на головку, щекоча невесомой влажностью, Тончик шлёпнул себя членом по языку и снова взял в рот. С хлопком выпустил, провёл по губам, лизнул яйца… И всё это, не отводя горящих наслаждением глаз от заворожённого представлением Лало. — Камло… Лало сглотнул вязкую слюну, погладил Тончика костяшками по щеке. — Нкгхавится? На картавый, с придыханием заданный вопрос Лало дал ответ — мурлыкающим томным голосом. — Нр-равится. Тончик застонал, насадился снова и уже не выпускал, пока Лало не излился прямо в натруженное горло. Собрать себя после такого мощного оргазма оказалось тяжеловато, и Тончик помог ему одеться, а потом сел рядом, положив голову на плечо. В машине густо пахло сексом, на окнах вырисовывались морозные узоры, расцвечиваемые светом зажёгшихся фонарей, и потому они оба вздрогнули, когда в запотевшее стекло кто-то постучал. Стоило Тончику приоткрыть окно, в образовавшемся проёме показался Жилин. — Вы что это тут расстоялись, голубчики? Вы, так сказать, общественный порядок не нарушаете? А то ходят тут всякие, понимаешь ли, дети, интересуются устройствами кожухов индукционных тигельных печей, а вы… — Обнимаемся, — с нажимом произнёс Лало, сильнее стискивая плечо Тончика, и широко раздвинул ноги, чтоб продемонстрировать отсутствие стояка. Тончик же сидел полубоком, его видно не было. — Стареем? — откровенно усмехнулся Жилин, и Лало поморщился. Впрочем, идея, как его отбрить, пришла тут же: — А вам, гражданин начальник, зачем? Уж не в личных ли целях интересуетесь? А то, коль Игорь Натальевич уже не занят… Жилин моментально выпрямился, растеряв всю доброжелательность. — Здравия желаю, голубчик. Счастливо оставаться. Он развернулся, сжав руки в кулаки, и пошёл прочь. Снег под полковничьими ботинками насмешливо поскрипывал в такт каждому шагу. — Чё это было? — простецки поинтересовался Тончик, закрыв окно и потёршись щекой о плечо Лало. Тот чмокнул его во вспотевшую макушку. — Много будешь знать — скоро состаришься. Заводи мотор, домой поехали. И, когда Тончик перелезал на переднее сиденье, Лало не удержался и шлёпнул его по заднице.***
Плюс один
Сколько верёвочке не виться, а конец будет. Эту истину Лало множество раз вспоминал, поддаваясь на уговоры Тончика, позволяя отсасывать себе в самых неподходящих местах. Никто не заставал их раз за разом, но расслабиться всё равно не получалось нигде, кроме дома. Дома Лало мог позволить себе раздеться, развалиться на кровати, широко раздвинув ноги, взбить подушки и подложить их под спину, чтобы иметь лучший обзор на то, как лучи утреннего солнца играют на ресницах Тончика. Хлюпанье члена в глотке возбуждало и вводило в транс, Лало плыл на волнах удовольствия, заложив руки за голову, и смотрел на Тончика с лёгкой полуулыбкой, любуясь, в кои-то веки не оглушённый адреналином. Дверь на балкон была приоткрыта — пришла весна, и свежий ветерок колыхал раздвинутые тканевые шторы. Пахло свежестью с лёгким ароматом цветов. Тончик то и дело выпускал член изо рта, обхватывал губами мошонку и вылизывал её, как педантичный мартовский котяра перед весенним променадом. Лало, поддавшись порыву, дотянулся до его щеки ладонью, и Тончик прильнул к ней, лениво облизывая головку. До оргазма оставалась какая-то минута интенсивных ласк, и Тончик уже взял член в рот до середины, как вдруг раздался скрип открывающейся двери, и громкий голос Малины: — Тонь, ты дома? Лало попытался оттолкнуть Тончика и прикрыться, но цепкие пальцы схватили его запястья и прижали к кровати. Тончик невозмутимо продолжил сосать, мерно двигая головой и беря с каждым разом всё глубже. — Ой, блядь! Повернувшись, насколько позволяла поза, Лало увидел застывших в дверях Малину и Алика. Те с глазами по пять копеек смотрели мимо его лица, туда, где Тончик, кажется, задался целью трахнуть себя членом Лало в глотку. — Мы тут… По делу, — выдавил из себя Алик с непривычной неуверенностью, — может, прервётесь? Хватка на одном запястье исчезла, и Лало с изумлением увидел нагло вытянутый в сторону непрошенных гостей средний палец. — Мы подождём, — миролюбиво подхватил Малина, кладя руку Алику на плечо — а дальше Лало уже не видел, потому что оргазм подкатил к горлу, сдавив мышцы всего тела судорогой, и вырвался наружу со стоном, разлив в каждую клеточку тела сладкую слабость. Лало растёкся по кровати сгустком концентрированного удовольствия, и потому видел, как Тончик аккуратно собрал дорожку спермы со своего подбородка и сел на корточки прямо на кровати. — Я вас слушаю. — А что, теперь сосать — это по-пацански? — Не выдержал Малина. В комнате стало вдруг так тихо, что стало слышно шелест штор, раскачиваемых ветром. Лало замер в ожидании. — Во-первых: мне похуй. Во-вторых: мне похуй. В-третьих, Роман Дмитрич, это не твоё малинячье дело, — усмехнулся Тончик. — В-четвёртых: иномарки для лохов, а минет для пацанов. Излагайте, зачем припёрлись, или валите к чёрту, не видите, мне и без вас заняться есть чем. Если бы Лало было, чем кончить во второй раз, он бы это сделал. — Бэнгоро, — выдохнул он, с восхищением глядя на Тончика. Тот подмигнул ему и шепнул: — Сам такой. — Может, на кухне? — предложил Алик. Тончик спрыгнул с кровати, накрыл разморенного Лало простынкой и похлопал сквозь неё по бедру: — Не скучай, Ло, я туда и обратно. Когда голоса переместились на кухню, Лало уставился в потолок, чувствуя, как пенится в венах счастье. Мягко и осторожно ступая, весна молодой цыганкой прокралась и в его сердце.