Рукописи не горят

. . . Холодный металл по бледным рукам. Боль под слоем кожи. Красная липкая жидкость начинает свой медленный ход, проделывая себе путь к подрагивающим пальцам. Линии выходят неровными, но так даже красивее. И не больно уже, и не так уж и холодно как было до этого. Приятно и расслабленно. Прекрасный, пьяный полудрем, одурманивающий разум и укутывающий тело. Неро делает это только ради этих прекрасных ощущений свободы. Она уже не вкладывает в них так много ненависти к себе, только чистое разрушение всего вокруг включая себя и желание оставить от тела ничего кроме пустого и легкого места, которое займет кто-то другой или что-то другое. Кто-то более полезный или что-то более полезное, чем она. Хорошо было бы ещё сейчас затянуться сигаретой, чтобы не только вены, но ещё и лёгкие разодрало, да вставать настолько лень, что она может и потерпеть этот недостаток удовольствия. Потом может, как нибудь. Она и так в эту неделю слишком много курила, пять раз вместо положенных двух. Непорядок. Был бы тут Рей или отец — убили бы за это. Ложится, складывает руки на груди в замок и не боится испачкать домашнюю одежду. Она даже не её, а даже если бы и была её — похуй, абсолютно: вымоет потом. За десять лет самотерзаний научилась выводить такие пятна за минуты три, что кажется фантастикой. Хотя в принципе можно наплевать на стирку совсем и просто выкинуть майку, так даже будет легче — не надо будет возиться в ванной. Вопрос в том что сделает с ней настоящий владелец куска ткани. Уголки губ легко расплываются в мелкой и до ужаса довольной улыбкой. Зачем пить алкоголь, когда есть эти ощущения? Она понимает что удовольствие в самоистязании металлом это не лучшее, но пьянки ей кажутся намного хуже чем это. Как вообще другие люди пьют то же пиво? Оно же противное до невозможности, и на вкус и на запах. А потом ты лежишь где нибудь в подворотне, сотворив какую-то дичь и даже не помня этого, с болью во всем теле и голове. Ну нахуй. Уж лучше резать руки и наоборот: трезветь, приводить разум в порядок. Раньше она делала это чтобы выкинуть из головы мысли, заставить голоса в голове заткнуться и с желанием почувствовать дикий стыд за всё что она только делала в жизни. Раньше она делала это из-за ненависти. Теперь — из искреннего желания послушать тишину (ведь голоса всё таки соизволивают заткнуться), из приятного колющего чувства в венах и на кончиках пальцев, из небольшой надежды на то что в этот раз она уж точно что-то себе повредила и ее ждёт смерть от кровопотери. Конечно, ничего такого не происходит и не произойдет, однако желание умереть — перманентное состояние, от которого нельзя избавиться. Это тоже одна из причин почему она всё ещё это делает. Она закрывает глаза, утопает в темном пледу на кровати и вслушивается, выкручивая органы чувств на максимум. Тихо. Очень тихо, Господи, неужели наконец-то т и х о Неро максимально расслабляется, позволяя себе растворится в этом. Тело медленно выключается и встаёт на автопилот. Возможно, она даже сможет сегодня нормально поспать. Без кошмаров. Это будет верхом любой фантастики. Она продолжает лежать даже когда слышит шаги в зале, определенно направляющиеся в ее комнату. Похуй. Зайдет Мэри — абсолютно похуй. Мэри можно, Мэри будет ангелом что явился к ней перед смертью. Только в таком полупьяном состоянии Неро готова признаться, что Мэри — это ебанный ангел, праведный и чистый, и что она совсем не против увидеть именно ее лицо на смертном одре, с руками в крови и спирающим дыханием. Мэри прекрасна, как друг и как существо которое можно возносить, конечно же. Неро любит Мэри как люди любят своих божеств, они возносят их и ставят памятники, восхваляют и почитают. Это что-то прекрасное и непорочное. И плевать что она пьет. Плевать, что она тоже имеет свойственные всем людям в голове тараканы. Плевать вообще на всё, Мэри — ангел и она поймет её. А если и не поймет — тоже похуй. Тоже абсолютно. Она ничего с этим сделать не сможет. Мэри уже пыталась подавить тягу Неро к разрушению всего вокруг, а привело всё к очередному выезду на пустырь и сожжению какой-то херни (Курильщица уже и не помнит какой, но горело тогда знатно). И Мэри стояла там вместе с ней, и смотрела как пламя пожирает вещи. Она всегда рядом, осознано или нет. Давно пора смириться с тем что Неро это хаос в чистейшем из его обличий. —Эй, ты тут? Неро тонет в ее приглушенном дверью и стенами голосе, однако она нарушила тишину, и это вызывает лёгкое раздражение. —Иди нахуй, — тут же слышится в ответ, и Накимото тут же жалеет об этом, ибо по ее хриплому голосу очевидно что что-то не так. Да блять. Надо научиться это контролировать. Дверь открывается, и Неро это чувствует. Неро чувствует и то, как Мэри делает один шаг вглубь комнаты, но тут же останавливается, увидев ее кровавый образ. Слишком долгое молчание и тишина теперь напрягают. Ну сука, ну кто тебя просил? Забудьте о всех словах выше, Неро уже совсем не рада её приходу, и ей уже определенно не похуй. "Закрой дверь с той стороны" застревает с комом в горле. —Какого хрена, Неро? Она даже не удосуживается открыть глаза чтобы посмотреть на Мэри, хотя наверное стоило бы, потому что на её лице должно быть что-то смешанное с паникой и гневом. Она знает это потому что слышит это в её голосе, хотя и не уверенна. Проверять слишком лень. —Что такое, никогда людей со вскрытыми венами не видела? Девушка усмехается. Конечно, она не прям вскрыла их, а просто порезала руку, однако описывать это состояние как-то иначе банально не хочется. У Неро всегда были слова на всё что угодно, но сейчас тратить их не хотелось. Жадная больно. Она слышит, как Мэри тяжело вздыхает. Это что, смирение? Быть может. Веки все ещё не разлипаются, а Неро и так похуй. Узнает когда нибудь позже. —Принести аптечку? Накимото мотает головой. У нее этих аптечек в тумбочках у кровати — завались. Да и незачем тут какой-то особой помощи: перекись, бинты и гуляй дальше. —Неа. Молчание. Снова. Со стороны беловолосой, наверное, неловкое, однако мысли Накимото снова состыкуются друг с другом и тело вновь расслабляется. Приятно тонуть в этом моменте, даже когда кто-то смотрит. В голову приходит самая тупая идея на свете. Настолько тупая, что хочется ее высказать. Прямо сейчас, тут же. Идея, которая настолько гениальна для её сонного мозга, что до ужаса тупая. —Полежи со мной, пожалуйста. Настолько тупая идея, что ее нужно привести в исполнение. Прямо сейчас, наплевав на ситуацию. Неро вслушивается обволакивающую как в вакууме тишину, надеясь услышать какой-то ответ. Ответ получен: шаги. Буквально два шага, комната не такая уж и большая, а после мягкое приземление на кровать. Это уже можно чувствовать телом — матрац мягко прогибается под весом невесомого ангела, и она двигается дальше по одеялу, чтобы положить голову рядом. Тело обжигает тепло, такое близкое и приятное, стократное, вообще не такое как от острого металла. Неро жмурит глаза ещё сильнее и неосознанно тянется к этому теплу, как к костру. В этом хочется сгореть, но она останавливается когда их плечи соприкасаются. Этого достаточно. Она чувствует дыхание любимого человека рядом. Она чувствует ее существование. Она чувствует своё существование. Она не чувствует галлюцинаций и не слышит голосов в голове. Она снова слышит тишину. Это лучшее, что случалось с ней за последнюю неделю. Наверное, пора завязывать с металлом. . .