***
Они с тоской расходятся по своим «своим» номерам. Сяо Чжань говорит, что вымоется и придёт. Пока его никто не видит, Сяо Чжань решает быть с собой честным и раздевается перед зеркалом. Пока он добирается со стопкой чистой одежды до душа, член, непривычно большой, стоит уже так крепко, что варианта не подрочить просто нет. Ну, будто бы он не стал бы в любом другом случае. Зато он честно не лезет ни в какие даже косметички. Но не удерживается, чтобы не залезть в задницу. Анус оказывается суперчувствительным, Сяо Чжань аж стонет в голос, едва погладив вход и зацепив одним пальцем, чтобы проверить растяжку. Так охуел, что не понял результата проверки. Смыл сперму, вытерся и пошёл. Если ждать, пока спадёт краска стыда, наверняка всё случится снова — осталось ещё много мест, где потрогать, так что пусть так. Ярко-розовое собственное лицо с абсолютно поплывшим взглядом сообщает ему, что его партнёр по съёмкам ровно такой же придурок, как и он сам. На душе от этого становится почему-то легче. Но Сяо Чжань злорадно выпаливает: — Ты дрочил! — Ты так уверен, потому что тоже? — не остаётся в долгу Ван Ибо, и вот тут они, кажется, заходят в тупик. Красные, как новогодние фонари, они сидят на приличном расстоянии на кровати и смотрят в стену. Потому что смотреть друг на друга очень странно. — Завтра нам пиздец, Ибо. Пойдём искать этот чёртов гриб, пусть расколдовывает обратно. — Думаешь, я не смогу играть, если не расколдуемся? — голос Ибо звучит потерянно, он себе уже придумал своё ничтожество и собирается явно в него упасть. Сяо Чжань изумляется такому несвойственному заявлению и говорит: — Ибо, никто не сможет. Выключиться из такой характерной роли в противоположную — нонсенс. Но мы постараемся, и у нас всё получится. Расскажешь мне утром про свой покерфейс, чтобы я не облажался, ладно? Ибо кивает, Сяо Чжань видит краем глаза движение. И они застывают на несколько минут молча, думая, как им всё-таки настанет завтра пиздец. — Бо-гэ, скажи... — Сяо Чжань решает довести ситуацию до абсурда, чтобы можно было посмеяться, расслабиться, такой формат «после этого уже ничего не страшно». — А ты такой гибкий, и хуй у тебя такой здоровенный... А ты можешь сам себе отсосать? Рядом давятся то ли смехом, то ли просто давятся, и Сяо Чжань решает повернуться посмотреть на произведённый эффект. Его собственное лицо с кривой ухмылкой Ибо и неистовыми бесовскими тёмными плясками в глазах выглядит настоящим Илинским демоном, он даже не уверен, сможет ли намеренно такое воспроизвести. Ибо, улыбаясь всё гнуснее, разворачивается к нему всем корпусом и плавно, так плавно, как его тело вроде не могло, опускается перед ним на колени. И говорит: — Технически, ТАК я тоже сам себе отсосу. Сяо Чжань вяло пробует отползти, но просто из чувства противоречия, он захвачен этой идеей не меньше, а то и больше. Он очень хочет посмотреть со стороны, как его собственные губы будут надеваться на член. И сам себе отсосать ТАК он тоже обязательно хочет — узнать, как ощущается его член, увидеть, как он выглядит снизу. — Даваай, Ибо, приступай, — и спускает шорты со смелостью, которой не чувствует. И снова удивляется непривычному богатству под ними. Ибо приступает и явно делает так, как нравится ему, но, хотя физически это действительно его член, Сяо Чжаню всё ещё нравится по-другому. — Не так резво, потише, эй, не сожри его... Ибо, не хихикай себе в член, это щекотно... Ибо... Это странно выглядит и странно ощущается — гладить свою щёку, зарываться пальцами в свои волосы, хотеть оказаться там. Чувствовать, как своё, но чужое тело отзывается на возбуждение по-другому, как поджимаются не пальцы на ногах, а ягодичные мышцы, как тепло превращается в жар в груди, а не в животе и руках, как наливаются до боли губы и как приятно их кусать. О, он теперь знает, каково это, грызть эти губы в задумчивости или как сейчас. — Чжань-гэ, твой рот такой маленький. Не особо удобно. Рот вообще можно растянуть? — Ибо делает гимнастику для лица, как перед съёмками. Выглядит смешно. Член не падает. Мозги Сяо Чжаня начинают закипать — кого он хочет? Себя? Ибо? Того и другого, и можно без хлеба? — Ибо! Сейчас местами поменяемся! — О, я бы очень этого хотел, в разных смыслах, — и Сяо Чжань тащит его на себя за руки, кладёт сверху, и переворачивает, подминает, забираясь сверху уже сам. Ибо лежит смирно, закрыв глаза, дышит тяжело. Сяо Чжань всё понимает, считает, что это отличная идея, и закрывает глаза, прежде чем поцеловать. Какая разница, кто где, если они оба здесь. И руки тянутся одновременно и обхватывают оба члена, прижимая, придавливая. Не надо смотреть, надо просто чувствовать. Наконец-то. Иногда надо набрать воздуха, потому что и в поцелуй дышать сложно, и смесь ощущений такая, что голова идёт кругом. Как горячо и странно. «Ван Ибо такой необыкновенный», — думает Сяо Чжань, — «ну и правильно, что первый раз с ним такой необычный, ну и хорошо. Бля, как хорошо». Он гонит от себя предательские колючие мыслишки о том, что это они так отвлекаются, это не начало, а несчастный волшебный случай. Нет, он не хочет об этом думать. Он хочет «бля, как хорошо». Так и засыпают осьминогом из хрен пойми чьих конечностей и сознаний, вытерев сперму чьими-то, не разбираясь, трусами. Опустошённые и довольные.***
Сяо Чжань просыпается в себе. Он понимает это, когда видит плечо Ван Ибо, такое охуенно ровное, с божественными эллинистическими пропорциями. У Сяо Чжаня фетиш на всего Ван Ибо, вечно во что уткнётся взглядом, на то и залипнет. Голого Ван Ибо фетишизировать ещё проще. Сяо Чжань тянется и прижимается губами к загривку, к месту, где шея под тем самым идеальным углом переходит в плечо, и прижимается сзади, и гладит по рёбрам, по впадине талии, и встречает на пути к лобку горячую твёрдую руку. На секунду кажется, что она его остановит, но нет, наоборот, тянет к члену. Потом рука Ван Ибо просовывается назад и прижимает Сяо Чжаня ближе, давит на задницу, впивается. И Ибо начинает тереться, а Сяо Чжань начинает терять чувство реальности ещё хлеще, чем вчера. — Ибо, я так хочу взять в рот, — скулит Сяо Чжань неожиданным для себя нуждающимся тоном, — Ибо! Ибо там, судя по хриплому голосу, тоже не совсем в порядке, но гремлин проснулся раньше них обоих. — Вчера перепало и этому рту, и этому члену. Не надо быть таким жадным, гэ. Надо меняться. Сяо Чжань пинает Ибо в голень и ворчит. — Ты не лев, лао Ван, ты лисица, и спорить с тобой бесполезно. Уговорил.