Йона ощущает, как разливается у нее под кожей необузданный жар, когда она за руку следует за своим мужем к их покоям; маленькая ладошка невольно сжимается, находясь в раскаленных объятиях его ладони, а им в спину еще доносятся громкие поздравления. После долгих, тянущихся в вечность, месяцев, когда они могли проводить время вместе, лишь скрываясь от посторонних глаз в альковах; чувствовали обращенные к ним взгляды и перешептывания, когда он публично целовал ее руку; ей наконец позволили остаться с ним наедине. Отныне она привязана к нему — и это видно глазами закона и богов — их союз был первым спустя многие годы, который был благословлен священником в стенах Дворца Хирю.
Иногда она совершенно забывает, что Хак был воспитан дворянином. Что он знает все установки государства. Будучи ребенком, он бесконечно жаловался на те правила, которым был вынужден следовать, и с превеликим удовольствием отвергал их так часто, как только мог. К тому времени, как он стал телохранителем, он уже был способен легко и безнаказанно ходить по тонкой грани между почтительным отношением к знати и бесстыдной дерзостью с ней — и в основном, конечно же, это затрагивало саму принцессу Йону. Но никто не обращал внимание, когда Хак позволял себе беспардонно подшучивать над королевской особой, ведь все знали о том, что они близки.
Он все сделал правильно, когда этот мир покинул Сувон. После того, как свита покойного короля покинула дворец, Хак оставил принцессу на попечение драконов — всего на восемь дней, но это были самые долгие восемь дней в жизни Йоны. Он вернулся в свой родной город, в Фуугу, чтобы восстановиться как вождь племени Ветра. И каково было удивление Йоны, когда на совете генералов, что было первым после смерти Сувона и первым, где Йона официально заявила свои права на трон, Таэ-Ву немедленно предоставил ей официальное письмо с прошением руки и сердца от будущего генерала, наряду с этим заявив о своей незамедлительной отставке. Сейчас она может только вспоминать, в какую ярость тогда впала из-за того, что он не удосужился даже явиться и поговорить с ней об этом, прежде чем обращаться с таким предложением — и она хотела даже отклонить его, просто чтобы поставить этого кретина на место… Но энтузиазм генералов от новости о том, какая выдающаяся может предстоять свадьба, и что Громовой Зверь станет следующим императором Коуки, заставил ее одуматься.
Но тем не менее, Йона не отпустила идею проучить своего нерадивого будущего мужа, когда он вернется во дворец. На ее попытки отчитать его он просто саркастично усмехнулся и, не стирая с губ ухмылки, заставил ее замолчать единственным поцелуем, который он дал ей на публике. И ей, признаться честно, было не столько неловко от обращенных в их сторону ошалелых взглядов, сколько от того, что она поддалась ему и так скоро забыла о том, что хотела рассердиться...
***
Хак хлопает дверью позади него и устало вздыхает. Его рука тянется наверх, чтобы снять с затекшей головы громоздкую корону. Их коронация как короля и королевы Коуки состоялась сегодня же, последовав за самой свадьбой. Он небрежно бросает ее на один из стульев у окна, пока Йона, сидя у большого туалетного столика, осторожно кладет свой головной убор на пьедестал и начинает снимать украшения.
Она замечает на себе его немой взгляд через зеркало, когда начинает вынимать настоящую гору шпилек и украшений, плотно вонзенных в ее алые волосы, позволяя кудрям, подобно шелковой ткани, расстелиться по ее спине. В их комнате очень тихо, и только ликующие звуки празднования в их честь доносятся сюда с другой стороны дворца тусклым гулом. Она улыбается его отражению в зеркале и чувствует, как щеки начинают пылать, когда он берется исследовать черты ее лица.
— Что? — в ее горле возник тугой комок, когда она попыталась разбавить, как ей казалось, нагнетающую атмосферу; она спрашивает у него, и голос ее звучит мягче, чем она хотела выдать.
Хак приближается к ней, подходя за спину, аккуратно хватается за ее руки и легонько отбрасывает их с головы. Он молча извлекает оставшиеся шпильки, и последние пряди, что весь день составляли целую композицию на голове его юной жены, волнами заструились по ее плечам. Он хочет наклониться, чтобы поцеловать ее в макушку, и когда он подается вперед, Йона резко поворачивается.
— Хак?
— Ничего, — пробормотал он в ее волосы, тайком и с наслаждением вдохнув их невесомо-приятный аромат — Я просто рад, что все, наконец, закончилось.
— Вообще-то, сегодня день нашей свадьбы, — с упреком говорит она, но в ее голосе слышен будто смех — Мог бы проявить хоть немного волнения…
— Я уже, — он наклоняется к ее уху. На его дыхание, что невесомо касалось мочки уха и, казалось, трогало самое сердце, тело отозвалось легким подрагиванием — Я взволнован тем, что все закончилось.
Ее положение неудобное; Йона, в лучшем случае, всегда ниже Хака, но сейчас она едва ли была выше его пояса, и он вынужден наклониться. Поправив волосы, она встает и позволяет ему заключить ее в крепкие, но в то же время томительно нежные объятия. Сильные руки уверенно обхватывают девичью талию, Хак прижимается подбородком к ее макушке, и она чувствует его безмятежное дыхание. Ухом прижимается к его груди, пытаясь расслышать биение сердца под кожей.
Прижимаясь к ткани его одеяния щекой, она ощущает движение его мышц, когда его руки скользят к ее лицу, находят подбородок и приподнимают его, чтобы украсть ее вдох и захватить в страстный поцелуй губы. Все, что она была в состоянии сделать, это беспомощно ухватиться за края его церемониального хаори, когда одна из его рук переместилась вниз к ее пояснице, чтобы жадно прижать ее к себе. Его рука зарывается в волосы, скользит через них, затем отклоняет ее лицо от поцелуя — вдох дает ему доступ, но она жалостливо хнычет, когда его язык проникает внутрь. Он никогда еще не целовал ее так; она не знает, где найти место своим рукам, когда он делает с ее телом все, что захочет, но он совершенно не был против, чтобы она лишь продолжала щупло мять в дрожащих руках его одежду.
Она не в состоянии открыть глаза, когда Хак отстраняется, чтобы оставить поцелуи где-то на ее лице. В низу живота завязался какой-то тягучий, жаркий комок — ничего подобного она не ощущала раньше, и напористость Хака практически не дает ей глубоко дышать, чтобы справиться с ощущениями. И она едва ли была способна слышать собственные мысли из-за громко стучащего по ушам сердца, что было готово в любую минуту вылететь из груди.
— Это все, чем были заняты мои мысли — Хак губами жмется к основанию ее шеи, целует здесь, оставляет мокрый след на ее обворожительной бархатной коже — Весь этот чертов день…
Йона скулит, чувствуя, как ткань ее пояса стягивается, сползает и валится ей в ноги. Хак возвышается над ней, теперь он кажется невероятно огромным; она полагается на него и позволяет ему спиной отвести ее к постели. Ее сердце наращивает темп, и она понимает, что капкан уже вот-вот захлопнется, когда он сбрасывает с себя весь верх, опускается перед ней на колени и притягивает ее к себе.
Это оно, думает она. Это то, к чему вел весь этот день.
***
Последние несколько месяцев, что они были помолвлены, им едва удавалось найти убежище, что спрячет их от чужих глаз и даст возможность поделить на двоих одиночество. Максимум, что им могло сойти с рук, это лишь легкие прикосновения губами к коже; держаться за руки, переплетая пальцы, пока Йона идет в сопровождении Хака по замку. Это печалило Йону. Она уже знала, каковы поцелуи с ним, и ее сводили с ума мысли об этом. Они тут и там целовались украдкой, ныряя в тень дворцовых стен, но рядом с ними всегда была стража, прислуга или драконы, поэтому скрыться у них получалось очень редко. Последних-то и вовсе не заботило, чем они занимаются, но Хак, как ни удивительно, держался приличия рядом с ними.
— Престол не твой, пока ты не коронована, — говорил ей он — И я не сделаю ничего, что заставит людей усомниться в Вашем праве на власть.
Йона в какой-то степени была растрогана его отношением к ней. И, в некотором плане, его слова сводили ее с ума. Хотелось наоборот нарушить все правила, которым они оба вынуждены следовать. Но теперь можно покончить с этим.
Она королева. Он ее король. И то, что делают они за закрытыми дверями, больше никого, кроме них самих, уже не касается.
***
Шелковый наряд расплывается под ее ногами, когда она выходит вперед, обхватывая лицо Хака руками, наклоняется, чтобы оставить на его жаждущих губах поцелуй. Дрожащими пальцами он сжимает ее бедра, и от осознания того, что нервничать приходится не только ей одной, становится легче. Его горячее дыхание растекается по ее лицу; он притягивает ее к себе поближе, ей приходится прервать поцелуй, но лишь на мгновение, чтобы встать на колени перед ним, прежде чем его рука переместится к ее спине и прижмет хрупкую талию к горячему и могущественному торсу, а сладкий поцелуй снова начнет выпивать душу без остатка.
Ее ладони покоятся на его груди, чувствуя обжигающую кожу подушечками пальцев. Его сердце бешено колотится, когда она проводит рукой вдоль длинного диагонального шрама через всю грудь — первого, что он получил, защищая ее. Тело Хака... изувечено, вдоволь усыпано рубцами: одни неровные, другие гладкие и светлые, третьи еще слегка розоватые, далеко старыми их не назовешь…
Но всех их объединяет одно — это высеченные на <i>нем напоминания
ей о том, какой путь она избрала, куда готов был пойти за ней Хак, и что ей не хватит целой жизни под боком у него, чтобы расплатиться с ним за все.</i> Йона прижимается губами к зазубренной коже, опаляя ее жгучими поцелуями, пока он обнимает одной рукой ее затылок.
— Я люблю тебя, — она шепчет ему, неустанно поглаживая кожу на его груди в том месте, где прячется его сердце, и чувствует, как оно подпрыгнуло от ее слов.
Хак опускает Йону на спину, и она пытается поудобнее устроиться на кровати. Он подползает к ней и наклоняется, прижимается лицом к ее шее и останавливается. Она выжидает несколько мгновений, но решает вывести его из странного омута, позвав его по имени.
— Хак?
— Да, принцесса?
Она отозвалась на это рассеянной улыбкой.
— Я больше не принцесса.
— Прошу прощения… — он поднимает к ней нестерпимо преисполненный нежности взгляд и одаривает ее теплой ухмылкой — Все еще старые привычки. Что случилось, Йона?
Отклик на зов своего имени она почувствовала где-то в животе, словно там что-то перевернулось; на щеках выступил легкий, пьянящий румянец.
— Н-ничего. Ты просто… молчал
Его глаза сужаются, а ухмылка на лице становится сомнительно-наглой.
— Приношу свои извинения, — он приподнимается на одном локте, не упуская возможности ощупать глазами открывшиеся его взору изящные линии ее тела, что прятались от него лишь под тонкой, легкой накидкой. Йоне показалось странным то, что, в целом, ее тело было сокрыто, но то, как она ощущает его взгляд на себе, заставляло ее чувствовать себя нагой. Она старается прикрыться, чем сразу же возвращает его неутолимо-любопытный взгляд к ее лицу, а его рука ложится ей на талию. Он наклоняется к ней. Горячий, томный поцелует заставляет ее терять разум.
Она
хочет этого. Хочет
его. Но не знает, как расслабиться.
— Хак? — в ответ он протяжно мычит ей в губы, едва открытым, одурманенным взглядом смотря на нее, большим пальцем нежно вырисовывая изгиб скулы.
— Ты… Раньше это делал?
Она краснеет, казалось, с головы до самых пят, поэтому отвела взгляд подальше, словно это спасет ее от осуждения. И мысленно ругает себя за бестактность. Ведь это не важно.
Это совсем для нее не важно. Но в те моменты, когда вместо нее он делает первый шаг и уверенно наступает, она лишь удивляется его спокойному и совершенно неуловимому выражению лица, она не может не удивляться, и от этого чувствует себя полнейшей неуклюжей дурой.
— Нет? — он откидывается назад, хмурит брови, а синие глаза недоумевающе смотрят на нее — С чего ты вдруг это взяла?
— Нет-нет, — страх эхом отдается по стенкам мозга, и она нервно сглатывает неожиданно набежавшую слюну, стараясь отбросить прочь набегающие непристойные размышления — Ни с чего, я просто… ничего.
— Йона.
— Просто… Я подумала, может… Я уже заставала тебя в ситуациях, похожих на нынешнюю — после этого она на мгновение зажмурилась, почувствовав неуверенность в своих словах, и что она, скорее всего, задала ему прямо в лоб вопрос, который совсем не стоило задавать.
— Есть только одна женщина, которую я хотел когда-либо, — вздохнув, Хак неторопливо покачал головой, и низким, сводившим с ума девушку голосом, уверил ее — Я уже говорил, что любил тебя еще очень давно.
— Но ты также сказал мне, что я не привлекательна, — прервала его Йона, надув щеки. Это она еще даже не вспомнила, сколько раз он говорил ей об этом! — А еще что я никогда не смогу найти себе мужа!
В ответ она получила ту дерзкую, яркую улыбку, отчасти за которую она его и полюбила; он соприкоснулся с ней носом, глядя глаза в глаза, и утомленно выдохнул.
— Полагаю, мне не остается ничего, кроме как забрать свои слова назад.
Он целует ее прежде, чем она успевает ответить; внутри нее все начинает колыхать ярким пламенем, когда его руки наконец находят шнуровку на ее груди. Он бережно избавляет Йону от платья и отбрасывает его в сторону от футона. Йона опрокидывает голову назад, когда Хак языком очерчивает рельеф ее ключицы, глаза зажмуриваются, пока он бережно покусывает и тянет тонкую девичью кожу.
Она чувствует все тепло его рук, когда он приникает к ее обнаженной груди. От такого неожиданного контакта девушка почти подпрыгивает, и Хак отстраняется, бросая встревоженный, полный страха сделать что-то не так, взгляд на ее лицо. По щекам растекается алый румянец, она закусывает губу.
— Ты в порядке? — в ответ кивок — Ты уверена?
— Да, — она убирает руку со своего лица, которой до этого пыталась спрятать смущение, тянет ее наверх, зарываясь в мужские волосы — Это было неожиданно, вот и все.
— Хорошо. Только скажи мне, если я сделаю что-то, что тебе не понравится.
— Хорошо…
Йона позволяет себе снова окунуться в неизвестность, как только она закрывает глаза. Его губы возвращаются на прежнее место, ладони продолжают исследовать ее грудь. Она напрягается и прикусывает губу, когда Хак большим пальцем гладит по ее соску, пытаясь вызвать в ней те ощущения, которых она пытается избежать. Но ее спина предательски выгибается навстречу его ласкам. Мужчина заметил это, и потому опустился ниже и припал к коже ее груди губами, рассыпая алые, словно волосы девушки, отметины. От этих действий у нее перехватывает дыхание; когда он языком касается ее соска и оставляет влажную дорожку вокруг него, ее бедра самопроизвольно сжимаются вместе, чтобы утихомирить это стыдное чувство, что отекает в низу живота.
Его рука покидает ее грудь и плавно перемещается вниз, проводя шершавыми пальцами дорожку на ее нежной коже. Йона приподнимает бедра, чтобы помочь мужу снять последнее нижнее белье и остаться полностью обнаженной перед ним; он приподнимается, жадно исследуя тело глазами, а она еле сдерживается, чтобы не прикрыться.
Это же Хак. И она любит его. Она ему доверяет. Йона протягивает руки, чтобы бережно взять его лицо и со всей нежностью провести большими пальцами по его отточенным скулам, переводя его внимание обратно к ее глазам. Он прижимает губы ко лбу и жарко выдыхает, заставляя воздух заструиться по ее щекам и шее. Он приблизился к ее уху, шепча:
— Могу я прикоснуться к тебе? — она хнычет и кивает ему в ответ, мурашки пробегают по ее телу от жаркого ощущения, когда он дышит ей в ухо. Она чувствует скользящие по поверхности ее бедра пальцы — Согни и закинь на меня ноги, — он шепчет ей, но она расслышала это как приказ и безоговорочно подчинилась, обнимая Хака ногами по обе стороны его бедер. Йоне совсем не по себе и она чувствует себя уязвимо, но она знает, что так Хак заботится о ней.
Он держит на одной руке все свое тело, пока его рука гладит тыльную сторону бедра, и ощущение легкой шершавости его пальцев по коже отзывается в ней дрожью. Как только он добирается к основанию ее бедер, она думает, что сгорит заживо: пульсация в низу живота ныла, будто ожидая его прикосновения.
Хак позволяет себе выругаться под нос, когда он касается ее и чувствует влагу, окутавшую пальцы. Она плотно сжимает их, упираясь ладошками в его грудь, пока он пытается изучить ее чуть глубже; он трясется и приглушенно рычит, покуда его нервы, кажется, уже на пределе.
Йона ощущает, как она сжимается всеми возможными способами, когда Хак изнутри касается нее. Она тяжело дышит ему в ухо, постанывая, впиваясь ногтями в мощные плечи, когда он все глубже и глубже погружает в нее свои пальцы, разрабатывая ее для него, и она чувствует, как напрягается все ее тело. Капельки пота выступили на белоснежной коже, в мгновение ока теряя свое тепло из-за стоявшей ночной прохлады в комнате, хотя ощущение сильного жара не покидало их ни на минуту. Она чувствует все и одновременно ничего после того, как ее тело пробивает парализующей волной; ей кажется, словно душа ее вот-вот выпархнет из тела, и только ощущение того, как Хак тихо рычит в ее вспотевшую шею, заставляет ее опомниться.
— Я тут подумала, — начала говорить она, запыхаясь, когда покидающее ее сознание стало возвращаться на место — Ты сказал, что это твой первый раз? — ей в шею раздается смешок, но она зашла слишком далеко, чтобы смущаться.
— Мужчины говорят о таких вещах, — почти сразу же ответил он — Некоторые болтают даже слишком много, — Йона молчит пару мгновений, но Хак понял по ее взгляду, что ей все стало предельно ясно.
— Поэтому у Джи-Ха сломан нос?
— Он регенерирует, — немедленно отрезал Хак, видимо, желая как можно скорее опустить лишние разговоры — Не хочу говорить о нем сейчас.
Йона тихо хихикнула в ответ:
— Напомни мне поблагодарить его завтра.
— Йона... — голос Хака прозвучал обреченно, и девушка смеется над его выражением лица. Ничего не понимая, она улыбается и наблюдает, как он отсаживается назад, задевая пальцами завязки штанов и принимается развязывать их; девушка отчетливо видит выпуклость и неровно сглатывает застрявший в горле ком, облизывает пересохшие от частых вздохов губы и переводит стыдливый взгляд на Хака.
— Увидела что-то, что тебе понравилось, женушка? — он дразнит ее за неподдельный интерес, а лицо расплывается в ухмылке, когда он наконец разделывается со шнуровкой.
— А ты не мог бы помолчать, хотя бы сейчас! — тяжело приподнявшись на локтях и мотая головой, она вынуждена выругаться на него, и влажные алые пряди кувыркаются по ее лицу из стороны в сторону. Она пытается пересилить себя, лишь бы щеки ее не слились в один цвет с растрепанными, налипшими на них волосами, но осматривая его сверху до низу, она громко и часто глотает воздух. Она даже не представляла, как выглядит обнаженный мужчина.
Хак смеется, смотрит на нее лукаво, и возвращает себе положение между ее ног, плотно прижавшись к ее телу. Она чувствует его напряжение, и дыхание непроизвольно учащается. Он поднес ладонь к ее лицу и, убрав с него волосы, начал целовать щеки, лоб, веки; она лишь жмурится и кусает изнутри губу, тая под его прикосновениями. Он отстраняется от нее, напоследок чмокнув ее в нос, чтобы наконец произнести волнительное:
— Ты готова?
— Да... — провалилось куда-то ему в грудь вместе с ее дыханием. Она нервничает. Но она хочет его.
Удерживая свое тело на весу, Хак медленно входит в ее продрогшее тело. Йона вздрагивает, чувствуя, как будто бы что-то тянется. И никаких болезненных ощущений — и она мусолит в своей голове в такой момент именно этот факт, потому что все когда-либо услышанное ею говорило о том, что первый раз окажется болезненным; есть только томительный дискомфорт от того, что Хак пытается ее растянуть. Он замирает.
— Ты в порядке?
— Я в порядке, — она делает глубокий вдох, заново уча себя ровно дышать, когда он начал входить все дальше и дальше; пытаясь расслабить ноги и руки, чтобы не стеснять его движения. Ее тело будто стало ватным, и она уже не держалась за Хака, всей поверхностью спины чувствуя под собой футон, когда он входит в нее во всю длину.
Его дыхание колышет волосы за ее ухом, ее дыхание заставляет его томно вздохнуть. Она цепко держит его за плечи, прижимаясь лицом к его шее. И у него есть непреодолимое желание что-то шепнуть ей на ухо.
— Могу я?..
Она скользит невесомо пальчиками по его волосам и чувствует, как все его тело вздрогнуло, будто пробитое холодом. Она чувствует его внутри себя, и от этого что-то мягким бутоном распускается внутри нее.
— Пожалуйста... — она выдыхает ему в ухо, слыша в ответ его стон.
Он движется внутри нее медленно, но уверенно. Он обнимает ее за талию одной рукой, чтобы прижать ее к себе; она неосознанно раздвигает шире ноги и прогибается, и от этого он стонет. Его жар обжигает изнутри, пот соскальзывает с его тела и мешается с ее собственным. Ей кажется, что она больше не в состоянии удержать свое тело, ей хочется обхватить Хака всего, удержать в капкане меж ее бедер и никогда не отпускать. Каждый толчок в ней пульсирует, небрежные поцелуи, оставляемые на ее шее, загораются огнем. Она сжимает ладони в его волосах, когда слышит, как заставляет его стонать, и стонет в ответ.
— Йона... — он пытается как можно отчетливее произнести ее имя, выдыхая его в губы, но голос сладко дрожит. Она хнычет, когда он начинает двигаться в ней чуть жестче, придерживая одной рукой ее лицо, чтобы обездвижить и осыпать поцелуями.
Для них это слишком много и одновременно совсем не достаточно. Она пытается закинуть на него ноги, и ее смелость приятно вознаграждается, когда он задевает что-то внутри нее, отчего она громко и сладостно стонет ему в рот. Она теряет себя в этой непознанной ранее эйфории, не замечая, как во всеуслышание кричит его имя. Она не может ни о чем думать. Сейчас в ней только сумятица ощущений и нет места здравомыслию. Его лоб прижат к ее лбу, его горячее дыхание, слабо перемешанное с запахом алкоголя, омывает ее лицо. Она обнимает руками его напряженные плечи, пальцами скользит по спине, словно в поисках участка его кожи, что не знал никогда увечий.
— Молю, — полу-шепотом, переходя на полу-крик, она хочет просить его о чем-то, но не имеет возможности связать мысли в голове, отчего Зверю приходится додумывать самому — Молю!..
— Что? — голос Хака такой же грубый, как и его ладонь, что силой отклонила лицо Йоны в сторону, открывая ему возможность провести языком вдоль всей ее шеи — Что
Вам нужно? — он пытается говорить с тяжелым придыханием, и не будь они в такой ситуации, как сейчас, это бы испугало Йону. Но сейчас ее это только распаляет. Это заставляет ее размякнуть в его руках и дрожать от перевозбуждения. Она старается взять его ладонь, что держит ее челюсть, чтобы ослабить хватку, но тягаться с великим воином бесполезно. Хак убирает руку с ее талии, прижимаясь к ней всем своим телом, вдавливая ее хрупкое тело в кровать, и пальцами проскальзывает к ее лону. Он выругивается себе под нос, прежде чем начать стимулировать его, подводя ближе к пику — Вы хотите вот так?
Девушка неконтролируемо хнычет, пытается вскарабкаться по его бедрам повыше, обивая его лодыжками, чтобы компенсировать отсутствие поддержки. Ногти царапают его плечи, она скулит, и невнятная речь срывается с ее уст и проскальзывает в пространство между ними. Тело Хака неудержимо движется, а лицо скривилось, и он прижался им к шее Йоны. Он громко хватает ртом воздух, девушка блаженно стонет, перекладывая ладони на его грудь, слегка царапая ее ногтями.
Хак останавливается, прежде чем резко войти в нее еще раз. Второй. Третий, и он ухает куда-то ей в шею. Йона сходит с ума, чувствуя пульсацию в своем лоне, когда его большой палец работает с ней. Ее бедра конвульсивно дрожат, глаза закрываются, когда она кричит; руки взлетают наверх и обхватывают его шею, пытаясь удержать его на месте. Волна накрывает их почти в одну и ту же секунду, касания кожи к коже обжигают там, где они плотно прижаты один к одному, и они, содрогаясь, тают в объятиях друг друга.
Только когда Йона приходит в себя, то чувствует свое тело липким и потным, и находит Хака: его грудь тяжело вздымается, когда он горячо выдыхает ей в шею. Ее ноги соскользнули с его бедер к едва влажным простыням, руки выпутались из его волос, находя себе место на его плечах. Хак возвращается к реальности позже нее, поднимает голову и мягко целует ее в висок — Ты в порядке? — его голос, заботливый и нежный, вываливается из его груди на выдохе.
Она только усыпленно промычала в ответ, уткнувшись носом ему в щеку. Хак едва находит в себе силы приподняться и упасть рядом с ней на футон, тянется, чтобы прижать изнуренное тело девушки к себе.
Йона уютно устраивается, положив голову на его плечо. Между бедер — легкая боль, пульсация и полный беспорядок, когда она из последних сил шевелит продрогшими ногами. Хак лениво зевает в сжатую ладонь, Йона утомленно улыбается и согласно мычит в ответ, прижимая щеку к его груди.
***
Шумное празднование еще было в самом разгаре, а гулять, кажется, собирались до самого рассвета. До их покоев доносились мелодии от музыкальных инструментов в перемешку с веселыми голосами, но они ни коим образом не нарушали блаженный покой двух молодоженов. Йона вместе со своим
отныне и во веки веков мужем уже дремлют, опустошенно-уставшие, но все еще находящие в себе силы на ленивые ласкания. Хак всегда засыпал позже нее, но, на удивление, не в этот раз. Поэтому Йона, практически задыхаясь от переполнявшего ее в груди счастья, что не давало ей заснуть, позволяет себе провести остаток времени, слушая размеренное биение его сердца. И только когда ее муж начинает видеть уже седьмой сон, Йона утрачивает последние силы и сладко засыпает на его груди.
Когда они проснутся, их будет ждать их страна, которую нужно вести вперед; солдаты, которых предстоит обучать, и дипломаты, которых, бедный Хак, ну никогда не захочет развлекать. А пока все они вместе отмечают их союз, они могут еще поспать.
