Падал белый снег

      Болело сердце.       Каждый чёртов удар эхом отзывался в ушах, что-то будто бы давило на грудь, но он игнорировал это.       Только шёл вперёд по городской улице. Шаг, шаг, шаг…       Вокруг словно бы пелена. Туман. И холод.       Пальцы онемели, а он даже не сразу заметил. Ещё бы — конечно, на дворе снег идёт, а он в лёгкой незастёгнутой куртейке ходит тут…       «Конни, идиот, что ты только творишь сам с собой, опомнись!» — вопил отчаянно разум, но он будто бы не осознавал этого.       Шаг, шаг…       Он чувствовал себя пустым и сломанным. Словно бы в паззле нет какой-то детали, и её отчаянно пытается заменить другая, но не подходит, не встаёт на место прежней… Краска другая, да и картинка кажется кривой…       На улице довольно быстро темнело. Сколько вообще часов-то было? Семь? Восемь вечера?       …Мимо пробежал ребенок… Мальчишка. Хилый в фигуре, но энергичный. Он смеялся. А за ним сразу же устремилась девчонка… Кажется, эти двое были друзьями. У пацана в руках корзинка была… С овощами… С картошкой.       Конни остановился. Замер, как вкопанный.       Картошка.       В мыслях ярко вспыхнуло воспоминание — девушка со счастливыми карими глазами, которая одергивает его рукав и протягивает одну картофелину… А потом эта картина резко искажается, и перед ним уже шокированные лицо, звон выстрела в ушах, и кровь, кровь, кровь…       Дети со смехом устремились куда-то вперёд. Конни же свалился на колени, даже не заметив, что поднялся ветер, постепенно переходящий в метель.       Холодно. Нужно тепло, тепло… Но идти словно бы некуда… — Почему…       Он остался один.       Всё давно закончилось. Вся эта передряга с титанами, перестройкой после «нового начала», политической дребедени и всего с этим связанного… Всё. Ребята разошлись кто куда. После всех этих «геройств» им чуть ли не лавровые венцы воздвигли над памятниками… «Спасители мира», никак иначе.       А он был второстепенным. Слабым. Чужим.       На фоне того же Жана, Леви или даже Армина (всего лишь тактика!) он был только лишь кем-то «забавным»… Кем-то, кого и не замечали никогда.       Да и, собственно, не за что «замечать». Кому был нужен мальчишка из небогатой семьи, который случайно выжил при нападении титана и буквально потерял всех родных? Сирота, слабак и отшельник…       Жан оставался единственным, кто хоть раз в пару месяцев его навещал по старой памяти. Хотя…       Пальцы слабо сжимаются, оставляя отпечаток на снегу.       Жан всегда пользовался вниманием. Его любят в обществе, у него прекрасные способности, он умен и талантлив во многом. Ему дороги всюду открыты.       В отличие от призрака-Спрингера, как однажды пошутил кто-то из кадетов…       Парень свалился с ног прямо на землю, присыпанную снегом. Холодный ветер бил по коже острыми снежинками, пробираясь под тонкую одежду… Казалось, что ещё немного — и он просто не выдержит. Но, что страшно, двигаться не хотелось. Легче просто лежать. На подсознании что-то там громко кричало о том, что это опасно и бла-бла-бла, что вряд-ли кто-то заметит его, что по дороге может проехать машина… Но это было не важно.       Ничто более не важно.       А ведь когда-то всё было не так.       Когда-то он был другим.       Шутил, смеялся — много смеялся — и был тем, кого можно было назвать душой компании…       Когда-то он был нужен. Когда-то у него была Искра.       Одно только воспоминание причиняло боль, он старался прятать этот образ куда подальше, но что он мог? Дальше бродить по улице, прячась от самого себя? С тех пор, как всё пошло под откос, он так и не смог обдумать это, не смог выкричаться, не смог даже навестить дом Блаус и посмотреть в глаза Николо. Он чувствовал вину и страх. И боль.       Больно. Больно, больно, больно…       Саша. Короткое простое имя, связанное с самыми светлыми его воспоминаниями, и вместе с тем с самыми страшными мгновениями его жизни.       Девушка, которую он знал почти десять лет. Девушка, которая знала его как облупленного. Буквально его вторая половина.       Они всегда были рядом. Вместе учились, вместе воевали, вместе смеялись, вместе шутили, вместе тренировались, вместе грустили…       Поддерживали друг друга.       Она смеялась — смеялся и он, она затевала что-то — он был первым, кто был на её стороне, она была в опасности — он старался спасти её изо всех сил, она умирала… И он умирал вместе с ней.       …Смотреть на пустые глаза человека, который знал тебя лучше, чем ты сам. Пустые, мёртвые глаза человека, который был рядом буквально всегда. Человека, что делал его лучше. Человека, что ценил и уважал его тем, кем он был, и не старался изменить. Человека, что был для него всем.       Противная холодная слеза скатилась в снежные хлопья, которые уже активно засыпали его сверху. Ноги уже не чувствовались. Сами собой закрывались глаза.       А он всё вспоминал дни после переломной точки собственной жизни.       Сначала была злость. Злость буквально на всё — на эту непробиваемую Габи, на Эрена, на себя самого. Он не сумел защитить. Не успел среагировать, хотя она ведь сказала, что слышала шорох…       Потом пришла пассивная агрессия и апатия. Эмоции всё ещё били ключом, он разрывался от боли несправедливости, но терпел, тщательно скрывая все эти порывы — всё ещё шла война, где не место истерикам. Боль уйдёт, а он нужен был на поле боя, нужен был, чтобы остановить дрожь земли…       И, в конце концов, на смену этому подвешенному состоянию пришло выгорание. Все разошлись, а ему и обратиться не к кому. И понимание — не всему в жизни положено случаться по его мечтам. Не бывает счастливых историй у людей вроде него.       Нужно было как-то привыкать к новому быту, устроиться на работу, найти жильё…       Но он не чувствовал себя «дома». Еда не имела вкуса, когда рядом не звучал смех и не было попыток со стороны вечной спутницы по тихому стащить булку с его пайка, огонь камина не грел тело, когда он не слышал оживлённо рассказа о жизни семьи охотников, дом не казался родным, когда он не видел такой привычной фигуры рядом каждое утро, работа не приносила удовольствия, если он не чувствовал уверенности в том, что рядом всегда кто-то есть и протянет руку, чтобы дальше жить… Всё было чужим. Всё казалось искажённым. Неправильным…       Разум медленно проваливался в небытие.       Снежные хлопья застилали глаза, становилось тяжелее дышать…       Не чувствовались руки.       Он стал ничтожеством. Тупым и слабым ничтожеством. Буквально мусором.       Они были как пара крыльев — сломалось одно, и ломается второе.       Две души, которые цепляются только за одного человека, и на всю жизнь.       Способны любить только один раз.       И друг без друга они буквально никто…       …Снег падал на болезненно бледную кожу и не таял.       Было тихо — уже не слышались ни вдох, ни выдох… Стих и горький тихий плач.       Золотисто-карие глаза стеклянными огоньками застыли, глядя на совсем уже стемневшее небо.       Но никто этого даже не заметил…