Финальный поворот

Сколько раз она проходила эту пытку? Сколько раз отматывала время? Сколько раз видела как дорогие ей люди погибают? Чертова улыбка Кьюбея преследует уже и во снах. Она просыпается в холодном поту и еще не открыв глаза знает, что увидит белую палату, в которой она запомнила каждую деталь, каждую трещинку. Девушка встает и, подойдя к зеркалу, неожиданно даже для себя самой захлёбывается слезами. Молит свою богиню явиться пред ней живой. Хотя, сейчас она правда жива, вот только они — она и Кьюбей — знают, что это не на долго. Истерика отпускает Акеми так же быстро, как и пришла. Хомура вытирает глаза, глубоко вздыхает и натягивает форму. *** Про нее, как и во все предыдущие разы, позабыли за разговорами о яичницах. Акеми терпеливо ждет и вслушивается. Наконец ее зовут в класс и она входит, внешне — каменная стена, но это пока она не развернулась лицом к ней, своему спасителю, своему богу. Тогда стена разрушиться и начнется беззвучная, невидимая никому истерика, возможно только Мадока и увидит. Другие увидят лишь улыбку и поклон холодной ученицы-новенькой. Очень трудно убедить себя шагом пройти к парте, а не бежать сломя голову к Богу, целуя ее руки, ноги да и все, что попадётся. На перемене к Акеми пристают надоедливые одноклассницы. Вспоминается круг, когда Канамэ спасла ее от них. Увы, сейчас приходиться самостоятельно вырываться из пут липких не нужных бесед и подходить к розоволосой. Она боится, смешно. Хочется сесть на пол и задыхаться в приступах смеха. Она, Бог, боится ее — Хомуру, ту которая готова умереть ради нее. Акеми уверенно идет по давно выученному маршруту до лазарета. Мадока плетётся следом. Вот и место. Обычный коридор, но для них он важен как первая точка невозврата. — Канамэ Мадока, важно ли тебе все, что у тебя сейчас есть? — фраза, которую произносили тут тысячу раз. Ответ тоже предсказуем, но она обязана спросить, хотя бы для себя. — Зачем ты раз за разом это спрашиваешь, Хомура-чан? — она смотрит удивленно — Что? Мы впервые видимся, о чем ты? — Не в первые же! То есть. я не знаю как это объяснить, — Канамэ смущенно поникает, но тут же вскидывается и упрямо продолжает, — ты много раз у меня это спрашивала здесь. Только потом я забывала Как? Откуда она это знает? Как запомнила? Приходиться говорить через силу — Тогда ты помнишь и Инкубатора? Ты знаешь зачем я тут? — я помню все. — лаконичный ответ, который одновременно радует и вызывает липкий ужас *** С Канамэ, которая помнит, гораздо легче. Она не глупит, не лезет с Мами к той, последней для Томоэ ведьме. Не отбирает у Саяки душу. Не помогает Кеко. Хомура плачет по ночам от счастья, утыкаясь в розовые хвостики волос, теребя красные ленты. Ей не страшно, наконец она чувствует надежду в себе, верит, что у нее точно получиться. Она чувствует и руки с длинными пальцами, что обнимают ее, кажется сразу везде, дарят спокойствие и ту самую веру. Даже кольцо самоцвета души сейчас не давит, не душит. Вальпургиева ночь приходит в тот момент, когда Акеми уже превратилась и ждет на крыше небоскреба. Хомура знает — она не проиграет, она, наконец, спасет ту, кого считала Богом. Небо темнеет, ветер чуть не сносит девушку с крыши и она прыгает. Вот один фамильяр, вот другой. Их уничтожать так легко, по крайней мере так кажется Акеми. Вот и «ночь», внезапно Хомура понимает — нет, она не справится, прямо сейчас ее уничтожат. Тело падает на грязную, мокрую землю. Самоцвет почти черный, не рассчитала и потратила все на фамильяров. Страшно, но в то же время спокойно. До одного момента, когда черный страх охватывает полностью — она видит Канамэ, выделяющуюся как ангел на черном фоне, и Кьюбея, розоволосая улыбается и протягивает семя бед. Камень вновь горит ярко-фиолетовым. Откуда она его взяла? Где Вальпургиева ночь? — Только не говори мне, что ты. — Прости, Акеми, — извиняющаяся улыбка и, через секунду, испуганные глаза. За несколько секунд самоцвет души вновь становится темным, испорченным — Все опять зря, да? — Хомура смеется, истерично, до слез. Сил прокрутить время нет. Бог наклоняется, целуя изнуренную волшебницу. — вовсе нет, ты молодец, Хомура-чан, — рука перебирает черные пряди, — просто судьбу не изменить, понимаешь? Акеми изнуренно обнимает Мадоку. — Я в это никогда не поверю, — шепчет она и наступает абсолютная темнота. *** Глаза открывать сложно, даже больно. Но когда девушка их открыла, она увидела то, чего не могло быть — Мы победили, ты была права судьбу можно изменить, пусть и не в том смысле о каком говорила ты, — улыбается Канамэ, сидя рядом с больничной койкой, в палате, которую Хомура помнит до последней трещинки.