— Томас, «Лампион», два букета! — послышался голос из-за стойки, заставив парня вздрогнуть.
Стоя над умывальником, Том смотрел в своё бледное отражение в мутном зеркале. Абсолютно черные глаза уставились на уставшее лицо напротив.
Пальцы аккуратно провели по шероховатым и истерзанным губам, с которых каплями вытекала кровь. Сегодня снова слишком неосторожен.
Новая ложь.
Новые отговорки.
Мутный, почти стеклянный, взгляд упал на кровавое пятно на дне умывальника, в котором такими же алыми каплями покачивались лепестки роз.
«Розы Эль Торо». Томас не раз делал этот букет собственными руками, не раз кололся шипами. Ох, как нравились эти цветы
ему…
— Риджуэлл, твою мать! — еще один вскрик, уже ближе к двери.
Том выдохнул и хорошенько вымыл окровавленную поверхность прежде, чем раздались громкие стуки в дверь небольшой туалетной комнатки.
— Ты там повесился, идиот? Томас! — еще пара настойчивых ударов.
— Да иду я! — рявкнул черноглазый, ополаскивая губы холодной водой. Их будто ужалило, но хотя бы немного прекратилось кровотечение.
— В следующий раз предупреждай о запоре! — в голосе появились то ли саркастичные, то ли злорадные нотки. — Вылезай давай, задерживаешь.
Риджуэлл попытался улыбнуться, но ранка вновь треснула, заставив его скривиться.
«В следующий раз нужно аккуратнее блевать» — подметил он, открывая дверь.
Взглянув на раздраженного Торда, что стоял перед ним, сложив руки на груди и картинно постукивая ногой о пол, всё, что смог сделать Том — виновато улыбнуться.
— Что с твоими губами? — нахмурился Торд, проводя большим пальцем вдоль нижней губы.
— Обветрились, а потом выдалось слишком хорошее настроение и улыбнулся. И… вот, м-да. — Риджуэлл цокнул языком и протиснулся между парнем и стеной, чтобы поскорее приняться за работу.
— Аккуратнее будь. — кинул ему собеседник вслед.
Зайдя в небольшую комнатушку, в которой за стеклом размещались десятки вазонов с цветами, Том закрыл двери и вздохнул. Это не может продолжаться так долго.
Ларссон каким-то странным образом умудрился не только сдружиться с вечно унылым и нежелающим заводить лишние связи на работе Томасом. Он умудрился его в себя влюбить. Причем, это не была обычная влюбленность, как в детском садике или младших классах.
Риджуэлл втрескался по уши, вовсе не имея возможности забыться даже в любимом алкоголе. Как говорится, ему ввели любовь внутривенно, и что с этим делать, он не знал.
О да, это было просто отвратительно.
Сначала Томас просто страдал от мысли, что его чувства не будут взаимными, — у Торда уже были отношения на тот момент — а после… Стало очень, очень плохо.
Он, как обычно вернулся после работы домой, поглаживая соседскую кошку в подъезде. Легкий напев оповестил о новом сообщении.
Конечно же, это был Ларссон.
«Хэй, Мишка, подвезти тебя завтра?; Р»
Риджуэлл прислонился спиной к стене, выдыхая, и с улыбкой глядя в экран смартфона. Это прозвище было глупым, но просто безумно грело ему сердце.
К горлу подкатил ком тошноты.
Парень вдохнул и прочистил горло с мыслью о том, что вроде ничего такого не ел. Тошнота не проходила, начала кружится голова, поэтому черноглазый поспешно распахнул двери квартиры и хлопнул ею, стаскивая с себя куртку.
Раззуться он не успел — ноги подкосились, горло закололо до слез в глазах, и на пол осыпались лепестки темно-красных роз вместе с кровью.
«Том, так что?»
Риджуэлл с ужасом уставился в кровавую лужу, в которую медленно стекала кровь вместе со слюной с его собственных губ. Розы… его… стошнило розами…
Томас кое-как встал на четвереньки и вытер одной рукой слезы. Горло ужасно дерло, а губы продолжали кровоточить. Вкус железа заполонил собой все мысли.
«Я же вижу, что просмотрел»
«Мне позвонить?»
«Мишка, что-то случилось?»
Дрожащими руками, пачкая экран телефона, Риджуэлл напечатал:
«Нет, я приболел. Завтра меня не будет, прости, оставлю «Монтиер» на тебя»
Ответ пришел достаточно быстро:
«Да похуй на букеты, ты как?»
«Ладно, неважно, я завтра заеду. Надеюсь, ты любишь мандарины: 3»
Томас только и смог обессиленно застонать. Ларссон вставлял палки ему в колеса, хотя Риджуэлл даже велика не имел!
И еще десятки подобных ситуаций, из которых приходилось выбираться на чистом везенье и лжи, давили на парня, делая ситуацию еще хуже. К примеру, чтобы объяснить кровь на рабочем месте, приходилось резать себе пальцы и ладони, мол, «порезался» ножницами, канцелярским ножом или шипами.
С лепестками всё было проще — просто неаккуратно делал букет.
— Томас? — да, на работе Торд всегда обращался к нему именно так. — Какого чёрта?
Риджуэлл обернулся, непонимающе глядя на парня, что стоял в дверном проеме.
— Что?
— Умывальник засорился. Цветами. — черноглазый вздрогнул от подозрительного взгляда Ларссона. — Причем, «Эль Торо». Их нет в наличии. Что происходит?
Том почувствовал, как екнуло сердце от этого взволнованного тона, что никак не вязался с холодным выражением лица. Он не хочет лгать. Хочется рассказать прямо сейчас, но чертовы розы будто бы специально подступаются к горлу, не позволяя сказать ни слова.
— Я… просто… — в носу закололо, Риджуэлл, не смотря на свою достаточно сильную и выносливую натуру, захотел расплакаться прямо здесь. Упасть на колени и обнять Торда, сказав три заветных слова. И всё равно, что будет после, разорвут ли его цветы изнутри, или, может, Ларссон прекратит с ним пересекаться. Хотя бы не придется лгать любимому человеку. Но он этого не сделает. — Я хотел подарить тебе твои любимые розы, ко дню Валентина, но… они оказались не лучшего качества, и я решил просто избавиться от них.
— И поэтому смыл их в раковину? Не выкинул? — Торд приподнял бровь, складывая руки на груди. Чтобы не скрывать очевидных деталей, — ему лелеял душу такой милый жест со стороны, казалось бы, холодного, черноглазого.
— Ну… — всё, что смог сделать Том, это пожать плечами. Шипы стали терзать его грудь.
— Всё точно в порядке?
— А с чего бы нет?
— Ты сам не свой.
— А ты стал параноиком. — Риджуэлл усмехнулся, чувствуя, как кожа на груди натягивается, будто ее сейчас разорвет. Больно, очень больно. Отвернувшись и спрятав влажные от слез глаза, он принялся за букет. — Успокойся, Карамелька, всё хорошо. Ты правда зря тесто месишь.
Торд вздрогнул, услышав старое прозвище. Томас назвал его так при первой встрече, ведь тот бесперестанно таскал с собой карамельки, да и еще волосы его на свету были цвета тех же конфет.
Ларссон мягко улыбнулся.
— Хорошо, Мишка, прости. — он оттолкнулся от дверного косяка. — Прогуляемся сегодня?
— Извини, занят.
— Ладно. — парень пожал плечами и еще раз легонько улыбнулся. — Тогда жду эти чертовы два «Лампиона». Иначе возьму тебя в рабство на эти выходные! — он усмехнулся и исчез в дверном проходе.
Том издал тихий всхлип.
Как же он хотел, чтобы Торд не бросал его.
Как же он не хотел лгать.
***
Проходили дни.
Близился Валентинов день.
Томас теперь был осторожнее — таскал с собой пакетики, куда и блевал смесью роз и крови, после чего прятал их, чтобы ни одна живая душа не догадалась, что они вообще существуют.
«Всё хуже и хуже… кажется, так и умереть недалеко…» — думал Риджуэлл за день до праздника любви.
Сквозь кожу проглядывались очертания нераскрывшихся бутонов, что спрятались где-то внутри его тела, оплели кости. Вены стали проглядывать четче, теперь он будто связал свои руки толстыми синими нитями.
Лицо становилось всё бледнее, а ходьба на средние дистанции утомляла чуть ли не до потери сознания. Цветы будто высасывали из него жизнь. Стремительно и безжалостно.
«Хуже ведь всё равно не будет» — размышлял парень, разглядывая то, как шип натянул его кожу изнутри чуть ниже запястья.
И он решился.
В Валентинов день они работали на износ — постоянные заказы, огромные букеты и бесчисленное количество посетителей. Парни еле находили время просто пересечься взглядами, что уж тут сказать про разговоры.
Вечером, уже под конец рабочего дня, заворачивая «Розы Монтиаль», Томас уже повторял в своей голове сценарий того, что собирается говорить. Цветы беспокоили его сильнее, когда он думал обо всех вариантах ужасного исхода событий.
— Это был последний. — выдохнул Торд, когда покупатель заплатил и, взяв букет, вышел на холод. — Какие-то планы на сегодня? — обернулся он на мнущегося Риджуэлла.
— Вообще-то… да… — промычал парень, сглатывая.
— Круто, а я в этот вечер один. С кем проводишь? — заинтересованно бросил Ларссон надевая пальто.
— Нет, я… вообще-то… не поэтому. — Томас собрался с силами и взял его за руку, притормаживая, чтобы тот не продолжал одеваться. — Ты… м-м… ты можешь ударить меня или накричать, я думаю, это будет с-справедливо… Я просто… я хотел сказать… — Риджуэлл глубоко вдохнул, опуская голову. — Ты мне нравишься.
— Что? — Торд удивленно моргнул и расплылся в улыбке. — Хах, ты тоже мне нравишься. За что мне кричать, а тем более, бить? Ты клёвый. Кажется, я это уже говорил.
— Нет, ты не понял! — сорвался Том на крик, в груди защемило от неловкости и, наверное, жалости к самому себе. — Я… я люблю тебя, Карамелька! Как любят те парочки, что вечно заходят к нам! Люблю, как в тех гребанных паршивых фильмах! Безумно! Безумно тебя люблю! — на глазах выступили слезы, но он, казалось, даже не заметил этого. — Да, я-…! Я гей! И ты мне очень-очень нравишься! Ударь меня, накричи на меня, но я не смогу перестать тебя любить! Я просто… просто… — он всхлипнул, отпуская рукав пальто любимого. — Прости…
— Ты… любишь меня? — переспросил Ларссон и тут же спохватился, вытирая слезы со щек черноглазого. — Хэй, ну! Не реви, дурашка…
Его мягкие и невероятно теплые ладони взяли Риджуэлла за лицо и приподняли так, чтобы тот смотрел на их хозяина. Мягкая и нежная улыбка Торда заставила Тома застыть.
— Не плачь… я… Я не знаю, что чувствую к тебе. Честно, я не задумывался над этим так сильно, мне хватало того, что ты рядом. Но… — парень ободряюще улыбнулся и бережно прижал его к себе, зарываясь рукой в его мягкие волосы. — Я совершенно не против попробовать… отношения… Ты нравишься мне, достаточно сильно, поэтому… — Ларссон нежно-нежно улыбнулся, наклоняясь на уровень лица Риджуэлла. — Будешь моим Валентином на ближайшее время, Мишка?
***
— Малыш, ты видел спрос на «Эль Торо»?! Они просто божественны! Просто… будто причаровывают их! — Ларссон зашел в комнатушку, разглядывая в руках купюры. — Где ты их берешь? Серьезно, я тебя сейчас расцелую!
Риджуэлл рассмеялся, отрезая белоснежную ленточку и обвязывая ею стебли. Он не рассказывал Торду о странной болезни, что чуть не одолела его, просто чтобы тот не волновался.
Еще несколько дней после Валентина его тошнило бутонами и совсем немного лепестками, благо, крови не было, а спустя время они распустились… Яркие алые цветы выглядели обворожительно и он не мог не выставить их на продажу. Деньги лишними никогда не будут.
На удивление Томаса, эти розы имели огромный спрос и разлетались в букеты для парочек, как горячие пирожки.
— Секрет фирмы, — Риджуэлл хихикнул и поднял голову, только чтобы чмокнуть Торда в губы. — Ты устал?
— Немного. — Ларссон обнял его со спины и провел носом по виску. — Настроение закрыть всё к чертям и вернуться с тобой в постельку…
Торд положил свои руки на маленькие ладошки Тома, помогая завязать красивый большой бант.
— Сегодня весь вечер я твой, солнце. — улыбнулся Томас, чувствуя, как разливается тепло в его груди.
— Прямо-таки весь, Мишка? — усмехнулся парень, притягивая его за щечку для очередного поцелуя.
— Целиком и навеки, Карамелька… — прошертал Риджуэлл прежде, чем их губы сладостно соприкоснулись.
