Сломай меня, мой вишнёвый мальчик.

Грохот входной двери эхом разносится по спящей квартире, резко пробуждая ото сна, вырывая из такого призрачно-счастливого царства Морфея. Хёнджин подрывается с дивана, на котором уснул ранее, и несётся в прихожую. Он знает наперёд, кто именно разрушил ночную тишину его квартиры, так бесцеремонно врываясь в его личное пространство посреди ночи. Глазам Хвана предстаёт тёмный силуэт. Минхо стоит, спиной облокотившись на дверь, откинув голову чуть назад. Одежда его помятая, порванная в некоторых местах и покрытая грязью с мостовой; выцветшие пепельные волосы взъерошены и смотрятся гнездом на голове; нижняя губа разбита, бровь рассечена, а на скуле виднеется свежая ссадина. В нос Хёнджина ударяет резкая комбинация табака и машинного масла. Он слегка корчится, но всё же пересиливает себя, двигаясь вперёд. Кошачьи глаза замечают слегка поджатую в отвращении губу, и с собственных уст срывается смешок. — Неженка. Звучит хриплым голосом. Фраза рикошетит от покрытых светлыми обоями стен и плотно заседает в мозгу Хёнджина. Он обреченно вздыхает, беря ночного гостя под руку и таща в ванную, попутно захватывая аптечку с кухни. Хёнджин всегда был спокойным и послушным мальчиком. Рос смирным и податливым, в школе получал лишь высшие баллы, за что одноклассники прозвали его «тихоней» и «ботаном». Поступил в хороший университет и продолжил быть лучшим учеником на своём курсе. Вот только год назад в его жизни появилась отрава по имени Ли Минхо. Их встреча произошла чересчур нелепо и случайно. Просто Хван шёл домой после очередной поздней пары. Он был уставшим и измотанным, а в мыслях был лишь проект, который нужно было сдать через три дня. Хёнджин и не заметил, как на светофоре загорелся красный. Людей было очень мало, а Минхо просто повезло оказаться рядом и дёрнуть задумавшегося миловидного паренька, который собирался перейти дорогу прям на красный, назад. Ли помнит, как уловил этот мягкий шлейф вишни, а когда встретился с растерянными, слегка напуганными глазами цвета карамели — понял, что попал. Демон внутри Минхо встрепенулся, фиксируя своим взглядом новую жертву. Хёнджин был слишком чистым и невинным. От него этой чистотой несло за версту, да так, что блевануть хотелось. Смазливое личико, пухленькие губки, да светло-голубой свитер, который открывал вид на точёные ключицы и бледную кожу. Его хотелось сломать, переломать и бросить. Сломить тот стержень внутри едким сигаретным дымом, что вязко оседал в лёгких, отравить дотошно чистую кровь алкоголем. Минхо до скрежета зубов хотелось окрасить эту белоснежную кожу чернилами татуировок, а лучше и вовсе сине-красными цветами засосов. Заставить этого мальчика принадлежать себе, чтобы тот задыхался им, чтобы жить без него не мог. А потом бросить, забрав с собой всю псевдо-любовь и нежность, растоптать все надежды и мечты, чтобы смотреть на то, как этот ангелок гаснет, как постепенно ломаются его крылья, как он захлёбывается отчаянием. Но Хёнджин оказался намного сильнее, чем представлял Минхо. Он не сломился и не поддался, а добил Ли своей нежностью и заботой. Окутал своим сладким ароматом вишни и укрыл белоснежными крыльями. Нет, это не история о том, как «плохой парень» влюбляется в «хорошего мальчика» и меняется ради него. Минхо не изменился, лишь стал зависим. Он пытался уйти несколько раз, пытался стереть выжженный под веками образ Хвана, но тот притягивал к себе получше магнита. Он был его героином, только намного, намного губительнее. Хван Хёнджин скоро заслонил в воображении Минхо образы других. Хван Хёнджин не выходил из головы и шевелился на губах. Ли хотел сломать, а в итоге оказался сломлен сам. Его барьеры пали перед этим ангелом, пропуская в сердце и душу свет чужой улыбки. Но Хёнджину и самому досталось. Пай-мальчик, который раньше никогда и ничего не употреблял, подсел на жёсткий наркотик, имя которому Ли Минхо. Он тонул в резких, порой даже грубых касаниях старшего, в этом едком запахе табака с привкусом ментола. Тонул в кошачьем разрезе глаз, которые всегда смотрели с хитринкой, в них всегда горел костёр, да черти танцевали вокруг него. Тонул в каждой новой ссадине на теле старшего. Тонул и совершенно точно не хотел, чтобы его спасали. Он не менялся, чтобы быть под стать своему хёну, нет, но и не заметил того момента, когда белоснежные перья крыльев начали постепенно окрашиваться в серебристо-серый, пепельный цвет Минховских волос. Оба отравились друг другом. По венам обоих тёк вязкий яд под именем другого. Они не называли это любовью, но прекрасно понимали, что, скорее всего, это она и есть. Точнее, более извращённая, поломанная и испачканная версия любви. Они погрязли друг в друге, стали зависимыми. Привязанность к человеку это самый что ни на есть губительный наркотик. И оба подсели. Надолго. Быть может, навсегда. Минхо шипит, когда свежей ссадины касается ватка, намоченная перекисью. Скулу жжёт, заставляя хмуриться, но взгляд быстро приковывается к сосредоточенному лицу напротив. Длинные блондинистые волосы ровными прядями стекают по шее, доходя до растянутого ворота футболки. Его футболки. Несколько прядей заправлены за ухо, в котором виднеется один единственный прокол. Минхо усмехается, скользя взглядом по лебединой шее, режась об острые ключицы. Хёнджин чувствует чужой изучающий взгляд и уголки губ слегка дёргаются в улыбке. — Не смотри так на меня, хён. Просьба сказана тихо, чуть ли не шёпотом. Ли встречается взглядом со светло-карими глазами, в которых плещется тёплая карамель. Тягучая и слишком сладкая. — Как? Хрипотца до сих пор слышна в голосе, а Хёнджин заметно дёргается, прикусывая губу. У него внутри какой-то ураган эмоций. Ему больно, так больно смотреть на вновь побитого хёна, но этот вид... Властный, слегка надменный взгляд из-под полуопущенных век, засохшая кровь на рассеченной губе, порванный ворот майки, из-за которого выглядывают штрихи татуировки, сбитые костяшки и выделяющиеся вены на сильных руках.. боги, эти руки... Этот вид пробуждает в голове парня далеко не самые чистые мысли. — Вот так. Выделяет последнее слово Хёнджин и сглатывает, вставая. Он выходит из ванной и убирает аптечку, пытаясь совладать с самим собой и обуздать собственные мысли. Тёплые руки на талии заставляют вздрогнуть от неожиданности, а горячее дыхание над ухом и вовсе посылает табун мурашек вниз по позвоночнику. — Разве ты не скучал, малыш? Шёпот в ухо, а следом краткий поцелуй в мочку. Минхо носом зарывается в длинные волосы, глубоко вдыхая сладковатый запах вишневого шампуня. Он получает первую дозу за сегодня. Но её мало. Чертовски мало. — Мой вишневый мальчик. Мурлычет Ли, убирая волосы в сторону, аккуратно ведя пальцами по шее и оставляя невесомый поцелуй на загривке. Хёнджин прикрывает глаза, впитывая в себя каждое прикосновение, выжигая его в памяти. Пальцы невольно цепляются за край стола, когда чужие холодные руки пробираются под майку, оглаживая рёбра. Пальцы Минхо шершавые и грубые, ему бы запретить касаться столь нежной и мягкой кожи Хёнджина, но кто его остановит? — Я ждал тебя. Тихо произносит Хван. В голосе звучат нотки обиды. Минхо мычит в кожу, целуя родинку на шее. — Прости. Звучит слишком искренне этим хриплым приглушённым голосом. И Хёнджин верит, принимает извинение, позволяя развернуть себя и встретиться с пылающим взглядом глаз напротив. Он вновь видит то, что видел тысячу раз прежде. Он пристально наблюдает за костром в тёмных глазах. Смотрит, как стремительно растёт пламя, как черти пляшут вокруг него, протяжно воя. У него самого в глазах отражение этого бесовства. Он уже бредит, у него уже ломка начинается, потому что доза слишком маленькая, чтобы утолить желания. Поэтому он сам повышает её, целуя первым, чувствуя такой привычный вкус ментола и табака. Минхо целует жадно, не обращая внимания на боль от рассеченной губы. Ему слишком хочется, ему слишком нужно. Хёнджин обвивает его шею руками, длинными пальцами путаясь в серебристых прядях, прижимается ближе. Минхо упивается этим мальчиком. Вкус и запах вишни просто окутывают его, сводя с ума. Он резко поднимает Хвана, усаживая того на поверхность стола и устраиваясь меж разведённых ног. С нажимом проводит от острых коленок вверх по бёдрам, которые скрыты лишь тонкой материей домашних штанов. Довольно ухмыляется, слыша первый сдавленный стон прямо в поцелуй. Он отстраняется, пристально смотрит на Хвана, одаривая его оценивающим взглядом. Он прекрасен. Просто прекрасен. Блестящие от возбуждения карамельные глаза, приоткрытые, зацелованные, пухлые губки, пряди светлых волос, что спадают на лицо. Минхо кроет окончательно, как и во все предыдущие разы. У него срывает абсолютно все тормоза, а в голове звучит звенящая тишина, ярко выделяя лишь сбитое дыхание. Демон внутри просит поскорее утолить его голод, в который раз присвоив этого ангела себе. Он больше не хочет ломать чужие крылья, он хочет наблюдать за тем, как они трепетно дрожат, когда сам Хёнджин будет закатывать глаза от удовольствия и выстанывать его имя. Минхо, кажется, живет только ради этих стонов и его собственного имени на чужих губах. — Малыш, я сегодня добрый, где ты хочешь? Шепчет Минхо в ухо Хёнджина, который в своё время просто упивается этим доминированием со стороны Ли. Хёнджин всегда был податливым, всегда уступал, но никогда не подчинялся. А от власти Минхо ему крышу сносит. Сердце бьётся птицей в клетке, разнося по венам чистый яд. — Давай в спальню. Отвечает Хёнджин. Обычно Минхо не спрашивает, а просто берёт там, где хочется, не особо заботясь о предпочтениях самого Хвана. Хёнджин никогда не возражает, никогда не перечит, потому что он откровенно кайфует. Кайфует от того, каким резким и грубым может быть Ли, от того, как он несдержан, как он прижимает и трахает. Но сегодня Минхо другой. Он.. нежный? Хёнджину и самому сегодня хочется нежно, чтобы не как обычно, чтобы тягучая лава по венам, а не привычный пожар. Ли кивает и подхватывает Хёнджина, быстро идя в сторону спальни. Он опускает его на простыни, отстраняется лишь на мгновение, чтобы стянуть с себя майку, и вновь припадает к любимым губам, желая как можно скорее ощутить этот привкус вишни. Его вишнёвый мальчик. Слишком сладкий, чтобы отказаться. Хёнджин кончиками пальцев обводит очертания дракона на плече старшего, который переходит на ключицы. В голову стреляет уж слишком навязчивая идея, и Хёнджин спешит исполнить её. Приподнимается на локтях, тянется к хёну и целует татуировку. Выцеловывает контур, слегка обводя кончиком языка, слыша сдавленный стон старшего. Это слишком искренне, как-то слишком интимно. — Хён.. а можно.. можно мне сегодня сверху? Просьба срывается с губ Хёнджина быстрее, чем он может прикусить себе язык. Он прекрасно знает, насколько Минхо не нравится, когда кто-то находится над ним, когда он прижат. Но тот лишь усмехается, переворачивая их, позволяя Хвану оседлать свои бёдра. Хёнджин улыбается благодарно, опускается и расцеловывает грудь старшего, оставляя свои метки. Кто бы знал, что такой чистый мальчик окажется таким собственником? Но он хочет, чтобы Минхо принадлежал ему одному. Он вновь чувствует чужие руки под футболкой и понимает всё без слов. Отстраняется, снимая с себя мешающую вещь, затем снова припадает к родным губам. Он чувствует тепло кожи Минхо грудью, и от этого внутри всё просто разрывается. Хёнджин не удерживается от соблазна слегка качнуться вперёд, сам выстанывая в губы напротив. Ли вскидывает бёдра и откровенно трётся, а у Хвана глаза закатываются, да дыхание сбивается к чертям собачьим. — Малыш.. С придыханием зовёт его Минхо. Хёнджин не обращает внимание, прокладывая дорожку поцелуев от мочки уха до ключиц, а затем и ниже, задерживаясь лишь на тазобедренных косточках. Ли сходит с ума, демон внутри рвётся наружу. Ему явно не нравится такой расклад, ему хочется самому всё контролировать, но сегодня Минхо согласен потакать желаниям своего ангелочка. Тонкие, слишком эстетичные пальцы Хёнджина ловко разделываются с ремнём на джинсах Ли, а затем и с самими джинсами, стягивая их и отбрасывая в сторону, упиваясь облегчённым вздохом Минхо. Он осторожно целует, проходясь по всей длине, слушая сдавленный стон. — Малыш.. Ли давится воздухом, когда Хёнджин на пробу обхватывает губами и двигается пару раз. Демон внутри рычит, сходит с ума, желая подмять под себя несносного мальчишку и взять так, как всегда — резко и жёстко. Но Хёнджин сегодня хочет именно так. Минхо поддаётся, сдерживая зверя внутри. Хван играется с огнём и прекрасно об этом осведомлён. Он видит пламя в глазах напротив. Оно отражается в его собственных, распаляя изнутри. Он чувствует ладонь в своих волосах, она направляет, подсказывает и задаёт нужный ритм. Минхо зарывается пальцами в светлые пряди, сжимает несильно, лишь для того, чтобы подтолкнуть к действию. Обычно он сжимает пряди в кулак у корней и тянет, наблюдая за немым стоном и закатанными глазами, но не сегодня. Спина выгибается, потому что во рту у Хёнджина чересчур хорошо. Однако хочется ещё больше. Он слегка тянет за волосы, но даже это не сравнится с тем, что обычно приходится терпеть Хвану. Тот понимает немую просьбу и отстраняется, смотря своими блестящими карими глазами. Минхо тонет в этой вязкой карамели. — Хочу тебя. Сейчас. Цедит Минхо. Голос низкий и хриплый. Властный. Даже находясь снизу, Минхо доминирует, а Хёнджин подчиняется беспрекословно, словно натренированный щенок. Он быстро избавляет себя от последних предметов гардероба и вновь седлает бёдра Ли. Старший приподнимается, обхватывая руками талию Хёнджина, придерживая, направляя. Хван стонет, цепляется за широкие плечи, когда сам срывается и позволяет Минхо войти на полную длину. — Всё в порядке? Тяжело шепчет Минхо, заправляя выбившуюся прядь светлых волос за ухо и заглядывая в глаза напротив. Хёнджин прикусывает губу, хмурится, но кивает. Просто Минхо в последнее время стал частенько пропадать на уличных гонках, да в драках в подворотне. Просто у них давно не было. Хван прекрасно видит, насколько сильно сдерживается Ли. Это читается в стиснутой челюсти, в нотках рычания, проскальзывающего в голосе, в пальцах, которые больно впиваются в бёдра. Хёнджин уверен — останутся следы. — Всё нормально. Наконец выдыхает он. Минхо ложь замечает сразу. Проводит носом по щеке, трётся слегка, словно кот, затем целует. Сердце Хёнджина от этого щемит. Слишком непривычно, слишком нежно для Минхо. — Задай темп сегодня сам. Шепчет старший в шею своего донсэна. Он откидывается на подушки, оглаживая бёдра младшего. Хёнджин теряется сначала, тонет в этой несвойственной нежности, но потом делает первое движение, вырывая из груди старшего сладкий стон. Опускает руки на грудь Минхо и вновь движение, сам стонет. Он повышает дозу, вкалывая в вены кайф в чистейшем его виде. Минхо кроет очередной волной. В этот раз он не в силах совладать со своим внутренним демоном, и через несколько секунд Хёнджин всё же оказывается прижатым к мягким простыням. Лисья ухмылка играет на губах, волосы размётаны по подушкам. — А я всё ждал, когда же ты сорвёшься. Минхо думается, что этот мальчишка ну никак не ангел, а самый настоящий демон-искуситель. Он рычит, толкаясь в податливое тело, с упоением наблюдая, как закатываются глаза Хёнджина, как его пальцы лихорадочно пытаются найти, за что уцепиться. — Проказник. Тебе бы урок преподать хороший, чтобы навсегда запомнил, каково это — играть в игры с хёном. Хван весь мурашками покрывается от такого Минхо. Вот он, тот Ли Минхо, который ядом растекается по его венам, который хуже никотина, который уже давно засел в голове и сердце. — Сломай меня, Минхо. Просит Хёнджин, прекрасно понимая, что сейчас собственноручно раскрывает перед Ли свои крылья и вручает ему клинок, чтобы тот их обрезал. Минхо башню срывает от такого. Демон внутри рычит, его рык вторым слоем скользит в словах. — Я переломаю твои крылья, малыш. Он припадает к шее Хёнджина, кусает, оставляя яркие отметины, толкается сильнее, резче, грубее. Рука сама находит свой путь к шее, накрывая её, сжимает. Хван стонет, протяжно и мелодично, хватает ртом воздух, ведь Минхо перекрывает доступ кислорода. А Минхо хочет, чтобы Хван дышал лишь им, поэтому наклоняется и целует. Остервенело терзает и так зацелованные губы, чувствует металлический привкус, смешанный с вишней, и гадает — это его рана раскрылась, или же он прокусил губу Хёнджина. Эйфория накрывает обоих с головой, даруя ту самую финальную дозу, к которой шли оба. Они прекрасно знают, что и этого мало, но на сегодня вполне достаточно, чтобы утолить зависимость хоть на чуть-чуть. Минхо падает рядом на подушки, тут же подтягивая разморенное и чересчур податливое тело к себе. Хёнджин утыкается носом куда-то в плечо, оставляя слабый поцелуй поверх татуировки дракона. Минхо ласково заправляет влажную прядь за ухо и целует в лоб. — Не хочешь сделать парные татуировки? Тихо спрашивает Хван, слыша в ответ усмешку и чувствуя, как Минхо обнимает его сильнее. — Давай, мой вишневый мальчик. Хёнджин действительно сломался этой ночью. Вернее, позволил сломать себя. Позволил обрезать свои белые крылья, но и сам в долгу не остался. Минхо тоже сломили. Сломил Хёнджин, заявляя все права на его сердце и душу. Этот вишневый мальчик, этот ангелочек, смог вдребезги разломить те барьеры, который выстроил вокруг себя Минхо. Они оба сломали друг друга, но ни один уже не может жить без другого. Оба они наркоманы, помешанные друг на друге, словно на героине. Каждый течёт по венам другого жидким ядом. Отравой, которая уже засела в сердце навсегда. Она не убивает, а наоборот, помогает жить. Помогает двигаться дальше, ведь ни Минхо, ни Хёнджин не имеют и малейшего понятия, как смогут когда-нибудь прожить друг без друга. Это не любовь, нет. Это нечто большее.