Двое в темнице

В этой темнице воздух был мерзким и затхлым. В нем ощущалась тягучая вязкая обреченность сотен или, быть может, тысяч людей, ожидавших тут свою казнь. Кто смиренно, веря в неотвратимость этого и доверяя своим богам, кто буйно, желая освободиться и вновь сделать глоток воздуха на свободе. Так или иначе, все судьбы, все пути этих людей и даже нелюдей обрывались одинаково – на эшафоте. Казалось, если прислушаться, можно услышать людские крики и стоны, да и не только людские. Нелюди были такими же частыми гостями в этих подземельях, как и люди, и такими же частыми гостями у мучителей. В одиночной камере сидел лесной эльф. Молодой, с первого взгляда можно было понять, что он недавно стал совершеннолетним. Каштановые волосы свободно лежали на плечах, внимательные, с искрой безудержного веселья и смеха зеленые глаза смотрели на решетчатое окно. Юноша радовался солнцу, пусть и светило оно лишь через решетку. В камере напротив сидел темный эльф. Никто не знал, что делал дроу на поверхности и почему он вылез из Подземья, а сам воин ночи говорить отказывался наотрез. Стражники поймали его, обессиленного, безоружного, в лесу. Эльф пытался сопротивляться, но был слишком изможден и не готов к схватке с толпой стражников без своих сабель. Его скрутили и избили. Потом – допросы. Продолжительные, с пристрастием. Допросы, которые не принесли совершенно никакого результата, ибо дроу молчал, и когда становилось просто нестерпимо больно, сдавленно рычал. Люди даже не выяснили его имени. Сейчас темный эльф сидел на грубой деревянной полке и, силясь унять раздражение и все нарастающий гнев, щелкал костяшками. Он находился тут уже три дня, смиренно ожидая своей участи. Сбежать отсюда было невозможно – слава о подземельях де Ларрвов разошлась по этому королеству и дошла даже до Подземья. Не зная, как унять гнев, дроу вскинул черные, как безлунная ночь, глаза на узника в камере напротив. Тот продолжал молчать, с легкой улыбкой глядя на солнце за решетчатым окном. Дневное светило заставляло лесного эльфа слегка жмурится. - Чему ты улыбаешься, идиот? – в недоумении сказал дроу. – Нас скоро вздернут на виселице, а ты улыбаешься солнцу?! - Разве можно грустить в такой прекрасный день? – в свою очередь удивился лесной эльф. Улыбка и не думала сходить с его губ. Дроу фыркнул, резко поднявшись на ноги. Решив, что этот лесной эльф просто умалишенный, либо уже тут лишился рассудка, воин ночи принялся прохаживаться по камере. Раны, причиненные ему при допросе, уже успели зажить, не без помощи магии, которая, однако, не позволяла выбраться отсюда. - Как тебя зовут? – неожиданно спросил шатен своего темного соседа. Темный эльф хищно сощурил глаза. - А тебе зачем? – с подозрением в голосе спросил дроу. - Невежливо говорить, не зная имени собеседника… - спокойно ответил юноша, все так же легко улыбаясь. Некоторое время эльф молча взирал на светлого собрата, силясь найти скрытый подвох в его словах, но, вздохнув, все же представился: - Балаер. А тебя, светлый? – грубо спросил он. - Атанварно… Они замолчали. Дроу сел обратно на койку и принялся молча рассматривать своего собеседника. Тот буквально светился жизнерадостностью и дружелюбием. Балаеру, темному эльфу, это было непонятно и вызывало лишь недоумение. Дроу не получали даже материнской ласки, что говорить о дружелюбии. - Как ты оказался здесь? – спросил Атанварно своего соседа по камере. – Мне кажется, тебе нужно выговориться. Темный эльф хмуро молчал. Исповедоваться лесному эльфу? Что за нелепость? - Ты и правда думаешь, светлый, что я буду рассказывать тебе все? Ты в своем уме? Мы враги, если ты не забыл! - Мы с тобой – не враги. Враги – наши народы, - все так же спокойно ответил Атан. Балаер не ответил, признав правоту лесного эльфа. Темный эльф решил, что выговориться и, действительно, будет нелишним. - Я – изгнанник, - тихо сказал Бал, - мой Дом был уничтожен… Пламя казалось диким, необузданным зверем, сжигавшим все вокруг и не щадящим никого. Балаер, кое-что смыслящий в магии не без помощи отца, знаменитого архимага, сразу узнал заклинание Живого пламени. Среди нападавших на их особняк был очень сильный маг, едва ли уступающий по силам самому отцу Бала. Их было много, слишком много, и на их стороне была внезапность. Поместье горело, пожираемое живым пламенем… Крики, звуки боя, треск огня… Темный эльф сражался отчаянно, но что он мог сделать перед прекрасно обученными воинами Дома Паутины? Ничего. Балаер не помнил, как оказался на поверхности, где оставил свои верные сабли и что случилось с его семьей. Яркое солнце било в чувствительные глаза эльфа, мешая осмотреться. Окончательно обессилев, Бал рухнул на землю. - Я опозорен, - прошептал дроу с нескрываемым презрением к самому себе. – У меня больше нет Дома, у меня нет больше права появляться в Подземье. Я сумел спастись, наверное, единственный, кто сумел… Я не мог ничего сделать. Атанварно слушал и молчал, ожидая, когда Балаер выскажется. - Теперь я изгнанник, без роду и племени. Смерть скоро пришла бы за мной, так или иначе. Я плохо ориентируюсь тут, на поверхности, ибо никогда тут не бывал, у меня не было оружия… А врагов тут мой народ нажил достаточно, что не удивительно. Хотя, лучше бы я умер в схватке, чем на виселице, на потеху дхинам (на языке дроу – «людям»), - при последнем слове Бал презрительно сплюнул на пол. Некоторое время узники молчали. Атан смотрел в одну точку, но радостная улыбка преобразилась в печальную усмешку. Лесной эльф, лишь недавно шагнувший за порог совершеннолетия, вспоминал… Пшеничные поля. Огромное желтое море, идущее волнами от ветра. Яркое солнце, зелень вокруг. Лес. Родной дом, где вырос Атан. Стрельба из лука, прогулки с любимой сестренкой. Жизнь без забот и тревог. Атанварно не знал иной жизни. Он был молод, жизнелюбив и, что самое главное, влюблен. Лесной эльф мог часами любоваться украдкой своей избранницей, первой красавицей в их селении. Атан не знал, отвечала ли сама эльфа ему взаимностью, испытывала ли к нему хотя бы дружеские чувства, но беспечного эльфа это волновало мало. Он был счастлив, потому что любил, и полностью растворялся в этом прекрасном чувстве. Без остатка. Весь. Однажды, начавший уже томиться от неведения Атанварно решил признаться девушке. Молодой, едва перешедший черту совершеннолетия эльф шел по поляне, где любила гулять его избранница, держа в руке охапку живых полевых цветов. Но вскоре улыбка исчезла с лица молодого эльфа. Его чуткий слух уловил голоса. Грубые. Людские. Какие-то грязные разбойники, очевидно, из близлежащего людского селения приставали к любимой эльфа. Остолбеневший от такого мерзкого зрелища, Атан молча наблюдал, как один из разбойников, окончательно потеряв всякий стыд, принялся стягивать с себя штаны, осматривая похотливым взглядом лежащую на земле эльфу с разорванным местами платьем... Атан не знал, даже за столько лет своей жизни, что способен испытывать такую ненависть. Жгучую, пожирающую тебя изнутри, лишающую тебя всяких остатков разума и здравого смысла. Не помня себя от гнева, юноша схватил первый попавшийся камешек и кинул в уже успевшего стянуть штаны простолюдина. Целился эльф в голову, но попал в пах, чем, собственно, был доволен даже больше. - Это еще что за ушастый нелюдь? - взревел один из крестьян. - Попридержите девку, мужики, я сам разберусь с этим ублюдком! При последних словах разбойник вынул из потертых ножен меч грубой ковки, уже сильно изъеденный временем и плохим уходом. Пылая праведный гневом, Атанварно выхватил тонкий изогнутый клинок, один из старых мечей отца, любезно подаренного своему единственному и, следовательно, любимому сыну. Атан был, благодаря частым тренировкам с отцом, неплохим фехтовальщиком, поэтому неудивительно, что уже через минуту неравного боя мужик рухнул, кровью из рассеченного горла окропив затоптанные в пылу сражения полевые цветы. Лесной эльф удивленно взглянул на алую жидкость. Первая людская кровь, которую он пролил в своей жизни... Но юный эльф не был настолько хорошим бойцом, чтобы в одиночку одолеть разбойничавшую банду. - Бей его, мужики! Эта шваль завалила Игора! Бей его! Топоры, вилы, дубины, палки... Чего только не было у этого разношерстного сброда. Атан был еще юнцом и не мог трезво оценить свои возможности. Бросившись в бой сломя голову, без плана, лишь с одним желанием спасти любимую, молодой эльф получил лишь хороший удар дубиной по голове. Рухнув наземь, юноша тут же получил множество ударов ногами, причем люди старались бить его по голове, испачкав дорожной пылью длинные волосы эльфа. Решив, что нелюдь мертв, так как не подает никаких признаков жизни, крестьяне остановились. - Сваливаем отседова, братцы! Щас еще какие нелюди здеся соберуться! - А шо с девкой? - С собой берем, дурья твоя башка! Разве ты трахал когда-нибудь эльфийку?! Вот и я о том же... Тащим ее в лагерь, а то мы совсем... гы... без женского внимания оголодали!.. - Я... слышал ее крики. Она звала меня, Балаер. А я не мог ей помочь, слишком сильно меня приложили по голове... - сказал лесной эльф и замолк, над чем-то размышляя. Молчал и хмурый дроу, обдумывая услышанное. - А что дальше? Ты отправился на ее поиски и перебил эту шелопунь? – нетерпеливо спросил Балаер, уже успевший проникнуться ненавистью к этой деревенской швали. Гордая, высокомерная раса… Бал отказывался понимать, что его народ, да и что таить, он сам поступал ничуть не лучше. Лесной эльф кивнул и продолжил свой рассказ… Атанварно обнаружила на следующий день Лесная стража, патрулирующая территорию вокруг селения. Эльф был не в лучшем виде, но и рассказать, что произошло и куда подевалась эльфа, не мог. Лишь зеленые глаза юного эльфа горели жаждой отмщения и… болью и страхом за любимую. Ведь не смог защитить. Не смог. Не сумел... Слабак. Юношу чуть ли не силком отправили обратно в селение. Ему назначили постельный режим, запрещали подниматься с кровати, но Атан не слушал никого. Обычно послушный и тихий эльф не внимал просьбам. Он стоял у маленького окна и смотрел в сторону поляны, где его и нашли. Стоял долго, не шевелясь. На второй день, более-менее оклемавшись, Атанварно, в тайне ото всех, спешно собрался, взял без спросу парные клинки отца, которыми умел обращаться несколько лучше, чем мечом, и побежал в сторону поляны под покровом ночи. Было темно, и рассмотреть следы было невозможно. Решив положиться на интуицию, юноша направился туда, куда, как ему казалось, унесли его любимую. От жгучей ненависти стучало в висках. Не в силах просто идти, Атанварно побежал. Легко и почти бесшумно, как умеют передвигаться лишь эльфы. В свете луны ее бледное лицо казалось еще прекраснее. Она лежала на голой земле, обнаженная, а изодранные тряпки, бывшие когда-то прекрасным платьем, были раскиданы вокруг. Все ценное, что было на эльфе, люди не забыли взять с собой. Ненужная боле вещь. Попользовались, получили, что хотели, удовлетворили свою похоть, перерезали горло, стащили все драгоценное, что смогли найти, и сбежали. Скоты. Атан упал на колени перед телом девушки, взял ту за уже холодную ладонь. Скоты. Скоты. Скоты. Как заклинание. Молодой эльф смотрел на голубое небо за решетками и молча ждал, когда непрошенные слезы высохнут сами. Дроу, не принимавший ничьей слабости и слез, сделал вид, что ничего не видел. Как ни странно, он проникся к своему светлому соседу по темнице неким подобием уважения, иначе он бы тут же высмеял его. - Теперь я сожалею лишь об одном, что не смог найти их… и убить. Меня обнаружили другие крестьяне и скинули всю вину на меня. Теперь я здесь… - задумчиво произнес лесной эльф. Зеленые глаза юноши блестели, словно в лихорадке. - И после все, что ты пережил, ты улыбаешься? – спросил дроу. Темный эльф поднялся с деревянной койки и подошел к решетке, внимательно вглядываясь в светлого собрата. - А что мне остается? – горько усмехнулся Атан. – Слезами горю не поможешь. Ничего уже не исправить. И еще… Просто, понимаешь… Я вижу ее лицо. Когда она была еще жива. Везде. В солнечных лучах особенно. Она ведь сама была, как маленькое солнце. И она улыбается мне, и мне ничего не остается, как улыбаться ей в ответ. - А как ее звали? – спросил Балаер. - Ее звали Сумиэль… Солнцем, представляешь? – весело улыбнулся эльф, взглянув на собеседника радостным взором. Того так и тянуло съязвить, чтобы наконец стереть эту идиотскую улыбку с лица лесного эльфа, но Бал себя останавливал. Удивлял себя, потому что всегда говорил, что думал, но останавливал. Соседи по камерам молчали до самого вечера. Солнце скрылось за горизонтом, сгущались сумерки. - Завтра нас повесят, - сказал зачем-то Балаер, хоть они знали и понимали это оба. - А ты боишься смерти? – спросил Атанварно, слегка улыбаясь. - Нет. Я, как и мой народ, презираем ее… Как и боль, как и страдания, как и… слабость и слезы, - запнувшись, закончил темный эльф. - И я не боюсь. Это ведь только начало. И там, в Яблоневом саду, меня уже ждут. Атан улыбнулся и прилег на грубую деревянную койку, свернувшись калачиком, словно ребенок. - Светлый, тебе говорили, что ты чудак? – усмехнулся дроу. - Конечно, говорили, - тихо рассмеялся лесной эльф. – И чудаком, и большим ребенком называли… Увы, я таков… Узники проснулись с рассветом. Не успели они скинуть с себя сонное оцепенение и подняться с неудобных широких лавок, заменявших узникам постели, как к ним наведались стражники. Атанварно не сопротивлялся и добровольно протянул руки закованным в латы мужчинам. Он ждал смерти, как избавления, сожалея лишь о том, что не успел попрощаться с родителями, маленькой сестренкой, деревней, лесом… По злобно горящим глазам дроу люди поняли, что взять второго узника будет не так просто. Балаер сидел на лавке якобы расслабленно, хмуро разглядывая стражников. Не желая искушать лишний раз судьбу, ведь даже безоружный темный эльф был опасен, люди послали за двумя арбалетчиками. Держа Балаера на прицеле, стражники надели на дроу наручи и, окончательно осмелев, вытолкнули его из камеры. Мерзкие дхины… Были бы у меня мои сабли… На казнь пришло поглазеть много народу. На Атанварно и Балаера надел петли худой, жилистый палач в маске, который никак не вязался с образом здорового, с пивным брюшком убийцы. Мужчина, судя по всему, скучал. Да, для него это работа, нелюбимая, скорее всего, но работа, успевшая изрядно поднадоесть. - Знаешь, Атан… - вдруг сказал дроу, настолько тихо, чтобы услышал его слова только лесной эльф. – Я рад, что судьба послала мне тебя перед смертью. Темный эльф сам не ожидал от себя таких слов, но, повернув голову к Атанварно, наткнулся на его веселый и радостный взгляд. - Встретимся в Яблоневом, друг. Я уверен, ты тоже попадешь туда. Ты найдешь меня. Я буду там с ней… Худощавый палач резко дернул рычаг, и из-под ног обоих эльфов исчезла опора. По небосводу растекались кроваво-алые и золотистые краски рассвета, знаменующего начало нового дня.