Dreamin — the Score feat. blackbear
Чимин сжимает голову руками и истошно кричит. Ненависть. Кажется, она стала частью омеги. Это чувство не спрашивает разрешение на активацию, оно заполняет быстро и безболезненно. Впрыскивается, словно самый быстро действующий яд. Течёт чёрной патокой, обволакивает все органы, заполняет до краев... А потом становится невыносимо. Так невыносимо, что ломаются кости под этой тяжестью. Впереди ненависти ступает ее верная сестра — осознание. Осознание, что Чимин ненавидит своего среднего брата. Юнги старше Чимина на год. Даже в этом он первее омеги. С самого детства Чимину хочется закрыть свои уши и не слышать очередного: У Юнги первое место на чемпионате по гимнастике. Юнги взяли в сборную страны на олимпиаду. Юнги баллотировался в президенты школы. У Юнги такие оценки, Чимин. Поучился бы у брата то. Юнги, Юнги, Юнги. Юнги лучший, Юнги... Чимин хватается за волосы, кажется, выдирает клок, но продолжает истошно кричать. Омеге каждый раз не хочется ужинать с семьей, потому что тема разговора одна: чертов средний сын семейства Чон. Чимину, как младшему ребёнку всегда хотелось внимания и понимания. Он бежал к папе с новым рисунком, надеясь на похвалу и ласку. Но когда маленький омежка выбегал в сад, он видел лишь уже занятое свое законное место рядом с родителем. Белая копна волос и эти «ангельские» небесные глазки. Он всегда поворачивался к Чимину, улыбался и махал рукой, приглашая присоединиться. А Чимин не хотел присоединяться. Будучи двенадцатилетним у омеги все больше и больше начали появляться мысли, что он желает, чтоб Юнги исчез. Испарился из их семьи, будто его и не было. Но он был слишком мал, чтоб воспринимать и не бояться этих ужасным мыслей. Чимину семнадцать и он каждый день в своём розовом дневничке выводит «Сдохни, Чон Юнги». Единственная радость для Чимина — старший ребёнок семьи Чон. Его любимый и родной старший брат. Только Чонгуку исполнилось семнадцать, когда омеге было лишь десять, он уехал учиться и приезжал лишь на праздники. Пока альфа не закончил учебу, Чимин ужасно тосковал. Ждал приезда старшего, как лучик солнца. Чонгук — словно его спаситель от Юнги. С каждым разом, смотря в его антрацитовые глаза, обнимая крепчавший со временем торс, Чимин начал осознавать — он влюбляется. От этой мысли разлеталось тепло, потому что младший был уверен, что Чонгук его никогда не бросит. Казалось, он единственный в семье, кто интересовался состоянием младшего. Юнги, конечно, тоже интересовался. Чимин ненавидел его больше за это. За его вечную улыбку и вычурную доброту. Лицемер. Но к шестнадцати годам, когда мышление и понятие о жизни немного сформировалось, Чимин все больше стал замечать эти взгляды среднего и старшего братьев. Чонгук вечно норовил коснуться кожи Юнги, слишком долго его обнимал при встрече, что-то шептал на ухо, вызывая милый румянец. А потом Чимин познакомился с таким понятием, как «истинность.» Юнги и Чонгук были истинными. Это звучало как приговор от Лиена — общего друга омег. От этой мысли внутри Чимина взорвалась маленькая Хиросима, тело словно разорвало ошмётками. Кожа без анестезии слезала лоскутами, медленно, продлевая пытку. Чимин кричит, бьется в конвульсиях. С осознанием приходит и невыносимая боль. В тот день порвалась единственная ниточка, что держала омегу на плаву. Тот лучик света потух, обняв кромешную тьму. Осознание, что эти взгляды старшего, его улыбка, милые поглаживания, не больше, чем братская забота. И снова Юнги победил. Снова первый. Счёт уже превысил миллион в пользу среднего брата. Только вот Чимин не был готов терять того, ради кого он жил, терпел.🩸🩸🩸
Чимин ловит брата после его предпоследнего урока. Старшие классы сегодня задерживаются до пяти вечера, когда все остальные уходят домой в связи с праздничными днями. — Юнги-я, — младший ловит брата за рукав и натягивает улыбку. Щеки прошибает электрическими разрядами, а к горлу подступает комок. Юнги улыбается в ответ. А Чимину хочется выблевать все то, что он ел недавно. — Мы сейчас уходим, а мистер Гринс просил зайти меня после уроков и забрать конспекты. Ты не заберёшь, когда пойдёшь домой? Юнги пару секунд смотрит на брата и улыбается ещё шире. — Конечно, малыш, заберу. — В триста первом кабинете на третьем этаже. Не забудь! Юнги кивает и идёт дальше к ждущим его друзьям. Чимин тут же меняет лицо, хмыкая себе под нос. Чимин ненавидит в брате все. Он старался найти те плюсы, что видят другие. Не нашёл. Лишь одни вопросы. Почему с Юнги дружит их школьная футбольная команда, когда на Чимина они и внимания не обратят? Почему Юнги выбрали старостой, когда за Чимина проголосовал лишь Лиен? Почему на чертовой олимпиаде юниоров Юнги дали первое место, когда он завалил один элемент, а Чимину, что выполнил номер идеально дали второе? Вечное «почему»? Чимин ненавидит Юнги. И он готов терпеть любое. Но он не будет смотреть, как его брат забирает у Чимина самое дорогое. В триста первом кабинете не будет никакого профессора. Юнги там будут дожидаться альфы с самого отвратного класса школы. Те тупоголовые отморозки, что думают лишь своими членами. Омеге и думать не хочется, что план сработал лишь потому что, что омегой, которого надо изнасиловать, станет Юнги. Был бы кто другой, вряд ли те альфы даже бы стали говорить. Но они поговорили и согласились. У Чимина появится запись, которую он тут же покажет Чонгуку. План идеальный. Чимин стерпит все, но его альфу Юнги не уведёт.🩸🩸🩸
На улице уже стемнело, когда Юнги, попрощавшись с друзьями, поднимается на третий этаж. Здание давно успело опустеть, поэтому в коридорах стоит глубочайшая тишина. Омега от неожиданности дергается, когда за дверью кабинета, развалившись на партах, сидят шестеро крупных альф. Телами они бы сравнились с парнями их футбольной команды. Вот только в графе «поведение» у них прочерк. Юнги извиняется, думая, что ошибся дверью и случайно попал к самому худшему классу школы. Только когда двое альф хватают его за руки и толкают в кабинет так, что Чон падает на колени, понимает, что не ошибся. Омегу хватают за ладони, блокируя его жалкие попытки выбраться. Юнги кричит, с ужасом наблюдая, как один расстёгивает ширинку, подходя к нему. — Это, кажется, благословления Бога. Когда же ещё подвернётся шанс трахнуть Чон Юнги? — альфа мерзко скалится, разрывая на сопротивляющемся омеге его рубашку. Та летит клочьями, падая на паркет. Юнги жмурится и отворачивается, когда другой уже абсолютно голый альфа толкает свой член прямо в лицо парню. — Вам же не сойдёт это с рук! — в глазах стоят слёзы. Омегу начинает сильно трясти от эмоционального напряжения, его нервная система не была готова к такому. Альфа хватает его за подбородок, резко разворачивая и оставляя красные следы. — Ещё как сойдёт. Тот, кто наложил на тебя, ручается за нашу безопасность. До Юнги не сразу доходят сказанные только что слова. Это Чимин. Чимин отправил его в этот кабинет, зная об альфах. Омега кусает ребро ладони альфы, что его держит. Тот взвыв, отскакивает. Только их слишком много. Самый крупный ловит омегу и со всей силы бьет по щеке. На ней расползается алый след, а губа лопается от силы удара. — Даже не думай, мелкая блядь, — шипит он, задирая голову омеги за волосы. Он втягивает запах у его шеи, грязно облизываясь. — Ты и пахнешь по блядски. — Парни, налетайте.🩸🩸🩸
Animal — AG, MOONZz
Чонгук оглядывает помятого Хосока, когда тот падает рядом с альфой. Черный Роллс стоит на посадочной площадке, куда только приземлился частный самолёт Чона. — Как прошла встреча с японцами? — мужчина приподнимает бровь. — Они те ещё двуличные суки. Знают себе цену, мрази, — шипит Хосок, потирая переносицу. — Не заставляй меня жалеть, что я тебя отправил к ним на встречу, — мрачнеет Чонгук, кивая своему водителю, чтоб тот мог ехать. — Не заставлю, — хмыкает Чон, доставая из под кожанки папку с документами. — Мы смогли договориться до тридцати процентов. Поверь мне, это был лучший исход, — сразу говорит Чон, завидя метнувшийся в него стрелой антрацитовый взор. — Они вообще требовали половину от всей прибыли. Поэтому тридцать процентов — весьма неплохая сделка. Зато теперь они не посмеют нас предать, и мы имеем полное расположение японской мафии. — Что с транспортом оружия? — Чонгук перебирает бумаги в папке, пытаясь что-то увидеть в темноте салона. Хосок качает головой и включает подсветку в авто, что загорается мелкими светодиодами на крыше Роллса. — Транспорт к нам будет одновременно двумя путями: через море и наземным. Первая партия с грузовиками прибудет через неделю. Надо предупредить наших в полиции, чтоб не повязали. — Проследи за этим, — кидает папку рядом с собой Чонгук и тянется к карману пальто, за гудящим телефоном. — Судно с другой партией прибудет через десять дней. Там все пройдёт легче, вся морская полиция подчиняется нам. Операцию будут курировать мои лучшие ребята. — Хорошо проверь их прежде, нам не нужна утечка и потеря доверия японцев. Один промах — не видеть нам с ними договора, — Чонгук коротко поднимает ладонь на замолчавшего Хосока и, улыбнувшись, отвечает на звонок. — Да, малыш? — Гук-а, ты не занят? Я так соскучился, — тянет из динамика голосок Чимин. Старший отворачивается к окну, поправляя волосы. — Только освободился, малыш. Работы по горло, ты же понимаешь. Сейчас заскочу в офис и приеду, потерпи. — Я подумал, может сходим куда? Ты так давно обещал сводить меня в ресторан. Или в кино! Там столько новых фильмов, а с твоей занятостью... Когда я смогу тебя ещё так выцепить, — обиженно бурчит младший, на что Чонгук смеётся, ловя взгляд Хосока. — Малыш, ну что ты такое говоришь. Я всегда уделю своему младшему братишке время. А Чимина колют последние слова. — Отлично, тогда жду тебя, Гук-а, — старается выдавить счастливый голос, спрятать обиду. Чонгук кладёт телефон рядом и вздыхает. — Тебя эксплуатируют, — констатирует Хосок. — Ага, сначала вы, а потом мелкий, — хмыкает Чонгук. — Зато от Юнги ни слова. — Может занят. Он выпускной класс в конце концов, не налегай на него сильно. Хосок, кажется, говорит что-то ещё, только Чонгук не слышит. Грудную клетку словно в железных тисках сжимает, а в голову раскалённую сталь заливают. В ушах звенит, а щеку острой болью пронзает. — Чонгук? Ты что? — Хосок обеспокоено кидается к другу. Шофёр неуверенно поглядывает в зеркало заднего вида и спрашивает остановиться ли ему. Чонгуку дышать тяжело, словно легкие вырвали. Эта боль — словно волны, приходит и отступает. Когда Чон втягивает воздух полной грудью, уши закладывает от пронзившего каждый орган крика Юнги. Хосок в недоумении и страхе смотрит, как его босс судорожно пытается набрать номер Юнги. Его руки трясёт словно в припадке эпилепсии, а Хосок совершенно не понимает почему. — Твою мать, — рычит, когда его телефон уведомляет о недоступном абоненте. — В больницу? — тихо интересуется шофёр, сглатывая. — К Юнги, срочно. Хосок переводит взгляд с друга на шофёра и кивает, называя точный адрес учебного заведения. — Я спалю этот город к херам, если с моим мальчиком что-то случится. Никого в живых не оставлю, — рычит Чонгук на вздрогнувшего и вцепившегося в руль водителя альфы. — Успеем.🩸🩸🩸
Call out my name — Seraphim
От удара головой Чон на некоторое время теряет сознание. В ушах звенит, а голову прошибает ужасной болью. Когда картинка перед глазами перестаёт быть мутной, омега с ужасом осознаёт свою наготу. Двое альф в углу готовят камеру, когда остальные с хищническими взглядами оглядывают сжавшегося Юнги. Парню удаётся отползи в угол кабинета и сжаться в нем. Тело неимоверно трясёт, а из-за застилающих слез ничего не видно. Чонгук. — Чонгук, пожалуйста, — еле слышно хрипит омега, когда над ним нависают огромные тела. — Что ты там бормочешь? — самый крупный хватает его за волосы, натягивая. — Умоляет пощадить, — хмыкает второй сзади. Такой любимый запах резкой волной забивается в ноздри, заполняет легкие. Сердце учащает кульбиты, а сквозь пелену слез Юнги видит в дверях два темных силуэта. — Чонгук, — вновь хрипит тот. Альфы, что занимались камерой, первые завидели незваных гостей, недовольно вскрикивая. Юнги мало видел из-за крупных габаритов альф, но вместо Чонгука на пороге стояла смерть, и она была ужасно голодная. У альфы в обеих руках покоились пистолеты, что уже готовы были отнимать жизни. Он четко целится в облепивших омегу альф, и те замертво падают рядом с Чоном. Кровь везде: рядом с Юнги, на нем. Что возились с камерой надломленно кричат и пятятся к стене, где их скручивает Хосок. — Мне все не нужны, — бросает Чонгук, а у Юнги от его холодного тона мурашки бегут. Кажется, такой брат намного страшнее того, что не свершилось в этой комнате. Хосок понимает сразу, выстреливая метким ударом в оставшихся двух альф, что жались у окна. — А вам, парни, не повезло, — шепчет Хосок парням, что со скрученными руками валялись в его ногах. Оружие с громким звуком падает на паркет, а Чонгук медленно подходит к брату. Видит, как тот, закрыв лицо в сгибе локтя, трясётся. — Сахарочек, — зовёт он, но омега лишь сильнее жмётся в угол. Альфа присаживается на корточки перед ним, внюхивается. Такой родной запах оливок помешался с разнообразием других, от которых Чонгук звереет. Ему хочется голыми руками разорвать плоть оставшихся насильников, потопить их в их же крови, вырвать их члены и скормить им же, чтоб они никогда больше не смели ими что-то делать. Его маленький брат из-за них сейчас абсолютно голый жмётся к стене и тихо плачет. В старшем чёрная густая ярость патоками разливается, но вымещать ее сейчас и пугать и так напуганного омегу было нельзя. — Сахарок, это я. Они больше не тронут тебя, — альфа тянется рукой к светлой макушке, видя, как его мальчика бьет крупной дрожью. Юнги аккуратно поднимает голову, а у Чонгука сердце сжимается от красных и заплаканных глаз цвета шоколада. — Забери меня отсюда, пожалуйста, — еле шепчет, а Чонгуку повторять дважды не нужно. Он аккуратно подхватывает младшего, вставая, прижимает к груди. Он останавливается у Хосока, кивая на альф. — Что угодно делай, но не убивай. Только узнай имя той суки, что посмела наслать этих ублюдков на моего мальчика, — Хосок разочарованно кивает на приказ не убивать и пинает одного из парней.🩸🩸🩸
Юнги всю дорогу кутается в пальто Чонгука, калачиком свернувшись на заднем сидении Роллса. Альфа поднимается в свой пентхаус, кивая охране. Юнги в его руках все еще потряхивает, но тот усиленно сжимает руки в кулаки, чтоб избежать этого. До особняка было ехать слишком долго, да и пугать Чимина было бы ужасным поступком. Тот звонил брату раза три, видимо, ожидая в прихожей приезда старшего. Чонгуку стыдно перед ним, но в его руках сейчас более серьезная и трясущаяся проблема. Чонгук даёт омеге придти в себя и отправляет в душ, а сам пишет Чимину, что не сможет сегодня. Младший сразу начинает звонить, но Чонгук не отвечает. Забрасывает телефон в угол дивана и прислоняется к спинке дивана, запустив ладони в волосы. Напряжённо поднимается, лишь когда Юнги слишком долго не выходит из ванной, а вода все продолжает литься. — Сахарок, — старший стучит пару раз в дверь, но оттуда ни звука. — Малыш, я выбью ее к черту, если ты не откроешь. Но снова лишь одиночный шум воды. Чонгук направляет пистолет на дверной замок и стреляет. Всполошившаяся охрана пятится к двери на взгляд босса. Чонгук толкает дверь и замирает на пороге. Юнги, обвив себя руками, сидит под струями воды, прижавшись к кафельной плитке. На фоне чёрной ванной и стены из черного мрамора, его кожа казалась ещё бледнее и прозрачнее. Омега все смотрел в одну точку, даже не дёрнувшись на выстрел. Чонгук делает шаг, оглядывая брата на повреждения, но ничего не находит. — Только скажи, моя слабость, я все сделаю, — альфа вглядывается в эти словно стеклянные глаза. Юнги молчит, даже не моргает. Вода прозрачными каплями стекает по блеклой коже, огибая наливающиеся кровью следы от рук альф. Чонгук уже представляет, как заживо закопает тех ублюдков. — Ещё бы мгновение... — у омеги голос безжизненный. Словно не человек сидит перед мужчиной. — Я обещаю, что больше никто не посмеет к тебе притронуться. Никто, — Чонгук еще с минуту смотрит на брата, а потом поднимается. — Я принесу тебе одежду. Но хрупкая ладошка сжимает ткань брюк альфы, не давая тому двинуться. — Не уходи.Okay(slowed and reverb) — Chase Atlantic
И Чонгук не уходит. Сбрасывает с себя пиджак и встаёт под струи воды рядом с поднявшим голову омегой. Рубашка сразу намокает и противно липнет к телу. Чонгук приподнимает его ничего не весившее тельце, прижимая к себе. Омега жмётся ближе, обвивает хрупкими руками шею брата, всхлипывая. А потом, прикасаясь нос к носу, аккуратно касается чонгуковых губ. Альфе вмиг хочется прижать это хрупкое тельце ближе, вдохнуть его любимый запах оливок, такой необычный и ни с чем не сравнимый. Но когда ладошка омеги скользит к пряжке на ремне, Чонгук отстраняется, тяжело дыша. — Сахарок, ты уверен? Юнги ничего не отвечает, льнет ближе, царапая ноготками шею брата. Чонгук одним движением скидывает с себя мокрую рубашку, что тяжелым грузом падает на плитку. Юнги скользит губами по скуле мужчины, втягивая его аромат. — Как ты понял...? — омега закидывает голову, прикасаясь макушкой к темной плитке. Чонгук ладонью скользит по бедру брата, закидывает одну его ногу себе на плечо, оглаживая колечко мышц. — Твой крик. Он стоит у меня в ушах до сих пор, — поглаживает коленку, и вводит один палец. Природная смазка смешивается с водой, а Юнги глухо стонет. — Я бы попросил тебя не трогать их, но ты же не послушаешь, да? Чонгук прокладывает цепочку поцелуев от мочки уха до ключицы и вводит второй палец, выбиваясь из приоткрытых губ новый стон. — Даже не подумаю, моя слабость. Я готов простить любого, если ты попросишь, но никогда не прощу тех, кто смел притрагиваться к тебе. Чонгук слишком резко вынимает пальцы, с которых продолжает капать смазка, сразу смываясь струями воды. Юнги подносит ладонь брата к губам и обхватывает фаланги губами, начиная томно посасывать. Альфа рычит, одним движением заставляя брата руками облокотиться об стену и упереться об неё лбом, входит. Младший выгибается и громко стонет, пока альфа вдалбливается в его податливое нутро. — Я не хочу больше там учиться, — стонет Юнги, царапая ноготками темную плитку. — Значит не будешь. Выбери любую школу, но не дальше Кореи. Я не готов расставаться с этой замечательной попкой надолго, — Чон делает финальные толчки и с громким стоном изливается прямо в брата. Омега закидывает голову, что его белые пряди касаются позвоночника. Чонгук в ладони зажимает член брата, прижимая ближе к себе. Он подхватывает обессиленное тельце, выключая воду. Когда младший, завёрнутый в махровый халат, засыпает под тихие песни на фоне, Чонгук, подхватив телефон, подходит к панорамному окну. За ним расстилается вид на ночной Сеул, что переливается различными цветами неоновых вывесок и светодиодов. Тринадцать пропущенных от Чимина. Один от Хосока. Альфа подносит телефон к уху, слушая равномерные гудки. — Чонгук, я знаю кто послал этих парней к Юнги, — после двух гудков отвечает Хосок. — Имя. Хосок молчит, а Чонгук продолжает непрерывно смотреть в одну точку. Догадывается, что это имя перевернёт весь мир. — Лиен. Чонгук сглатывает и выдыхает, пытаясь вспомнить хрупкого омегу, что всегда терся с братьями. — Найди эту суку и привези на нашу базу. Надо показать ему, что он поступил крайне глупо, покушаясь на моего мальчика.🩸🩸🩸
Чимин молча смотрит в окно, где из темного неба хлещет дождь. Погода, что подстать настроению омеги. Чонгук успел спасти Юнги. От этой мысли у младшего ураган внутри поднимается. Где-то валяется телефон с открытым диалогом с Лиеном. В последнем сообщении он говорил, что его друзья без проблем «пообщаются» с Юнги. Кто знал, что этот паренёк тоже недолюбливает его брата. А Чимин не дурак, чтоб делать все это через свои руки. Лиена жалко, ведь Чонгук так просто это не оставит. От этого и паршиво. Осталось последнее действие. Его слово, против Юнги. И Чимин чувствует свой проигрыш. — Надеюсь, у тебя крепкие двери, Лиен-а. Но даже они не спасут тебя от Чон Хосока, — шепчет омега, глядя на открытый диалог. Лиен что-то печатал, а потом резко перестал. Друга жалко, но ненависть к Юнги сильнее.У настоящих историй любви финалов нет