whatever this world can give to me (it's you, you're all I see)

Хибари не то чтобы когда-то разделял общий восторг от идеи родственных душ. Он и в общество не вписывался, совершенно не догадываясь, каких реакций от него ждали, не проводя параллелей там, где взрослые говорили «делать как надо», и абсолютно точно не понимал, почему все так ждут встречи с человеком, которого даже не знают. Однако, будучи еще совсем маленьким, ему нравилось чувствовать тепло, идущее от метки. Рыжие завитки, пока что совершенно нечитаемые, как будто загорались прямо под сердцем, посылая мальчику спокойствие и умиротворение, защищая его. В средней школе все поменялось. Хибари знал, что ему нужно завоевывать авторитет и не быть слабаком, на котором отыгрываются старшие – и он стал сильным. Ощущение контроля дурманило, но Кея не давал себе обмануться. Правила, единые для всех без исключения, а также железная дисциплина были единственным, что могло навести порядок в том хаосе, в котором оказалась школа его любимого родного города. Он равнодушно проходил мимо сверстников, с горящими глазами обсуждающих метки друг друга, и чувствовал себя единственным разумным на корабле дураков. Его сила заключалась в абсолютном контроле и сведении всех непредвиденных ситуаций к нулю. Другой человек, даже тот самый, заставляющий соулмейта стать лучшей своей версией, был чем-то вне зоны контроля Хибари, и сама мысль об этом ужасно раздражала. Если бы он мог только узнать, кто это, поговорить и объяснить, что дисциплина и порядок для него всегда будут на первом месте, если бы только тот человек понял это и принял безусловно, Хибари бы подумал над правдивостью всех громких слов. Но метка продолжала греться против желания, и он чувствовал чужую привязанность, растекающуюся по телу вместе с теплым сиянием букв. Надпись все еще была неразборчивой, но Кёя знал, что человек с его именем на теле очень ждет их встречи. Это вызывало иррациональную злость, словно с каждым проявлением чувств происходило очередное предательство. Тот, кто должен был быть ближе всех, явно хотел найти соулмейта и быть вместе – все, как и ожидало от них общество. В счастливой жизни по общественным стандартам не было места битвам и одиночеству, которое Кея так ценил. Он знал, что, встретив свою Душу однажды, ему придется разорвать их связь навсегда. И все-таки он не делал этого до встречи. Кёе было неловко за такую слабость, но решение было принято: кто бы ни был по ту сторону метки, Хибари объяснит ему, что не создан для каких-либо отношений и не даст остановить себя на пути обретения силы. Столь тяжелые новости нужно получать из первых рук, это единственный честный вариант. Так он думал, вновь и вновь ощущая теплое покалывание на ребрах. *** Жизнь, с появлением в ней Дино Каваллоне, как минимум усложнилась. Сначала блондин не вызывал в нем ничего, кроме раздражения от своей активности и желания стать его «тренером», в котором Хибари не нуждался. После первого проигрыша (а затем второго и третьего), Кея был зол, но крайне заинтересован в том, как громкий придурок за пару секунд умудрялся превратиться в сильного соперника. И согласился на спарринги. Так прошли тренировки к битве с Варией, дальнейшие встречи для отработки техники, странные поездки, неизменно заканчивающиеся битвами («Мы подеремся, а завтра покажу тебе Сикстинскую капеллу, это такая красота, Кея!»). Хибари выигрывал почти в половине сражений, но этого было недостаточно, и Каваллоне лишь смеялся заливисто и трепал его по волосам после очередных своих побед. Кея хмуро соглашался на экскурсии, выжидая следующие за ними битвы, и постепенно так привык, что стал действительно обращать внимание на старинные фрески или невероятные виды, открывающиеся с отвесных скал, наслаждаясь могуществом необузданной природы и тишиной, когда даже Каваллоне считал нужным молчать. И было что-то ужасное в том, как легко им на самом деле было вдвоем. Дино оказался не таким громким, чересчур активным травоядным, каким он показался Хибари сначала. Он был взрослым, уверенным в себе и понимающим: озвучивал все свои мысли, не ожидая, что Кея поймет намеки, и не ждал от него ничего, что Кея не предлагал сам. И в какой-то из дней Хибари с ужасом понял, что это не Дино пытается привлечь к себе внимание, а он сам не может оторвать взгляд от светящейся солнцем улыбки. Код красный, пронеслось тогда в мыслях, обнаружена неизвестная ошибка. В дополнение ко всему, вся Вонгола каким-то непостижимым для него образом уже давно имела некоторое сложившееся мнение на их счет. Никто не говорил об этом вслух, но через Каваллоне стали передаваться его задания, приглашения на официальные мероприятия и даже внутренние сообщения Хранителей. После возвращения из будущего и до процедуры наследования Хибари провел больше времени в особняке Дино в Италии, нежели чем в своем пустом доме в Намимори, и успел так привыкнуть к расписанию «тренировки-еда-сон-тренировки», что не поехал бы обратно, если бы дела Дисциплинарного комитета не требовали его личного присутствия. Но было еще кое-что, что они никогда не обсуждали и что не давало Кее обманываться, думая о том, что он сможет и дальше забирать себе все свободное время репетитора. Чертовы метки. Он не знает точно, когда смешанные очертания букв на теле впервые сложились в имя, но после битвы с Варией на ребрах витиеватой латиницей было выведено простое «Альфредо». Хибари абсолютно точно не помнит встречи с каким-либо обладателем этого имени, но замечает, что с момента проявления слова соулмейт почти не пользуется связью, словно понимая, что Хибари не выберет его. Он всегда считал, что привязанность остановит его на пути к силе и совершенствованию, не сомневаясь в том, что отбросит любые связи ради своей цели. Сейчас он не был уверен, и как же горчила ирония на языке при мысли, что источник сомнений все равно не являлся его Душой. Был ли какой-либо смысл притворяться дальше? Кея оторвался от зеркала и окинул взглядом квартиру, которую Дино снял для них в Барселоне. У Кеи было задание в городе и блондин был на переговорах с испанцами в Мадриде, так что ему удалось уговорить брюнета остаться еще на день и вместе посмотреть на какие-то невероятные достопримечательности. В общем-то, речь никогда не шла о выборе. Хибари посмотрел в отражение в последний раз и прижал ладонь ниже груди, посылая неизвестному Альфредо все те чувства, которые росли в нем годами и говорили о произошедшей ошибке. *** Сказать, что Хибари до жути хотелось убивать – это ничего не сказать. Они все-таки говорят про свои метки, правда совсем не в той ситуации, как он когда-либо это представлял. Дино буквально падает на пороге квартиры, и в этом не было бы ничего неожиданного, не пропади его неуклюжесть наедине с Кеей еще в начале их тренировок. У него метка оказывается под волосами, так что и не прочитать, и к тому же она нестерпимо болит – настолько, словно соулмейт успокоиться не сможет, пока Дино сознание не потеряет от боли. Он с Кеиной помощью добирается до кровати и падает на нее, снова чуть не отключаясь, и выглядит при этом так, будто ничего хуже с ним в жизни не происходило. - Я знал, что так будет. - Что? – Хибари правда не понимает. Черт, да он напуган до жути, потому что не знает, сообщать Ромарио или срочно что-то делать самому, и можно ли здесь вообще помочь, потому что он бесполезен, а никакие невероятные навыки боя не облегчат мучения блондина напротив. - Мой соулмейт от меня отказался, - Дино говорит тихо и каждое слово очевидно дается ему с большим трудом, - наверное почувствовал, что я хочу быть с другим человеком. Кее тяжело воспринимать информацию, потому что он все еще весь как оголенный нерв из злости, которая кипит в нем на идиота, бывшего родственной душой Каваллоне, и саму ситуацию, где блондина парализует болью. До него только через несколько секунд доходит, что тот сказал, и он не может не удивиться – Дино абсолютно точно выглядит как кто-то, кто верит в связь Душ и не пойдет против нее, так что слышать от него такое… странно. - Кто это? - Ты. - Каваллоне отвечает просто и поднимает взгляд. У Кеи сердце ухает куда-то вниз от того, как спустя секунду тот пытается свернуться в комок от боли. Дино выглядит так жалко, что даже признание не перекрывает острое желание заставить его бывшего соулмейта за это ответить, - Я не знаю, кто у меня на метке, но ему явно плохо, что я выбрал тебя. Они оба молчат, неозвученный вопрос висит в воздухе ружьем. Каваллоне сжимает голову в руках, но все же решается первым. - У тебя ведь... - Нет, - Хибари выдыхает раньше, чем тот успевает закончить. Дино понимающе кивает, глаза зажмурены, и Кея впервые вспоминает, что сегодня тоже отрекся от Альфредо. Страдает ли тот так же? Он все-таки набирает телефон Ромарио, десять раз жалея, что не обладает пламенем Солнца чтобы как-то помочь, и сидит рядом с Дино, пока тот не отключается от усталости. *** С тех пор, как произошел тот первый, самый сильный приступ, головные боли становятся почти постоянными спутниками Дино. Пламя Солнца помогает, но совсем немного, и боль скорее притупляется, позволяя боссу Каваллоне испытывать что-то вроде сильной мигрени. Всемирные исследования как один говорят, что болезненные ощущения во время процесса отказа длятся от пары часов до трех дней в зависимости от того, насколько человек привязан к своей Душе, и больше никогда не возвращаются. Штаб Верде отвечает, что пламя Посмертной Воли во многом связано со связью соулмейтов, так что побочные эффекты от разрыва могут сохраняться неопределенное количество времени, включая всю жизнь. Дино натягивает улыбку и смеется, говоря, что взаимность со стороны Хибари стоит всех мучений, но тот только хмурится, зная, что это не так. Он хочет увидеть метку и перебрать всех Франческ, Брайанов и Альберто в мире, чтобы найти того конкретного, совершившего очень большую ошибку, и заставить ее исправить. Ему не хочется думать о том, что на этом ему придется покинуть жизнь Дино: тот не сможет не быть благодарен своей Душе за избавление от боли, а та вряд ли сможет избежать очарования самого дона Каваллоне. Но все оказывается хуже, и парикмахер, приглашенный специально для прочтения метки, чуть не убивает блондина, когда касается пальцами пульсирующей кожи головы. С тех пор проходит почти месяц, во время которого Каваллоне закидывается таблетками, почти не упоминает боль и часто засыпает за работой. Хибари никогда не говорит, как ярко в нем горит желание защищать этого сильного человека, когда он снова видит растрепанную шевелюру, виднеющуюся среди кип бумаг на рабочем столе. Он проводит рукой по его волосам, и Дино вздыхает во сне. *** Примерно в то же время он впервые слышит об Альфредо. Все оказывается примерно так, как Хибари и предполагал – Альфредо Россини входил в команду организаторов битвы с Варией, так что технически они виделись, но не знакомились друг с другом. Кея не понимает, как они вообще должны были сойтись, если Альфредо уже хорошо за тридцать, он не знает японский и, судя по найденной информации, больше всего мечтает уйти из мафии для создания крепкой семьи с множеством детей. Хибари определенно забил бы его до смерти в первые же секунды знакомства, не говоря уже о том, что ни о какой семье с детьми не могло бы идти и речи. Что занимает его гораздо больше – две недели назад Россини публично заявил, что ни он, ни его подруга Мишель Серрани не связаны со своими соулмейтами, предпочитая навязанному решению собственное. Смелое действие для человека, чья жизнь все еще связана с довольно консервативной структурой, но это дало Кее новую почву для размышлений. Мало кто разрывал связь со своими родственными душами – если уж люди и жили с другими, то в основном просто прекращали поиски, предпочитая всегда иметь «запасной вариант» в виде кого-то, уготовленного им судьбой. Он присматривается к Мишель и узнает, что, видимо, именно отношения с Альфредо подбивают ее на решение отречься от своей Души, а также то, что она происходит из довольно известной итальянской семьи, которая, чисто теоретически, была бы совсем не против объединиться с Каваллоне. Он передает информацию Кусакабэ и уже следующим утром стоит перед ограждением небольшого дома в пригороде Сицилии. Место выглядит как изображение уютного гнездышка из тупых американских комедий, которые Дино, к совершенному непониманию Кеи, часто ставит фоном во время приготовления еды или выполнения других бытовых дел в поездках. Он видит почтовый ящик – «С&Р» - и стучит. Альфредо, открывший дверь, выглядит совершенно бледным и даже не достает пистолет, который наверняка держит в кармане домашних штанов. Хибари на секунду задумывается, ощущает ли что-то, впервые лицом к лицу встречаясь со своей родственной душой, но ничего кроме адреналина так и не пробегает по его венам. Бедняга перед ним лепечет что-то, узнает сильнейшего Хранителя Вонголы и пропускает его в дом. Разговор оказывается ожидаемо странным. Мишель все-таки достает оружие, замечая в доме незваного гостя и бледность партнера, и тот едва успевает уговорить ее успокоиться. Их перепалка на быстром итальянском вскоре утомляет, так что Кея берет инициативу в свои руки и обращается к девушке: - Мне нужно увидеть Вашу метку. Оба замолкают, не находя слов от дерзости и неожиданности прозвучавшей фразы. Мишель быстрее приходит в себя и начинает ругаться, разъяренно всплескивая руками. Мужчина старается сдерживать ее, но даже он кажется возмущенным заявлением. - Вы отреклись от связи, и у меня есть основания предполагать, что это отречение могло быть причиной большого вреда для Вашей бывшей Души. Сейчас жизнь этого человека в опасности, поэтому мне нужно узнать, какое имя у Вас на метке, - Кее надоедает, что травоядные не понимают с первого раза, и аура опасности, исходившая от него всегда, становится еще сильнее. Мишель не спорит, но и убежденной не выглядит, равно как и ее мужчина. - С чего Вы взяли, что это мой соулмейт? – она вскидывает голову, как все женщины, готовые спорить, думает Хибари, и это только добавляется к его общему раздражению, - Мой парень тоже не связан со своей родственной душой, но вы так уверены, что это я? - Да, - Кея сверлит их взглядом, желая уже просто забрать девушку и продемонстрировать ей результат ее поступка, - потому что соулмейтом Вашего парня был я. Мишель округляет глаза, не в силах сказать что-либо. Альфредо выглядит таким же шокированным, и Хибари уже самую малость жалеет, что вообще сюда пришел. - Кея, – голос из-за спины выбивает его своей неожиданностью. Дино у распахнутой двери выглядит таким разозленным, что не знай Хибари, что он – Небо, в данную секунду он бы определенно отдал свой голос за Ураган. – Какого черта? - Ох, - Россини бледнеет еще сильнее, ужасаясь росту числа сильнейших представителей итальянской мафии в его доме, - Думаю, тут все-таки какая-то ошибка, - начинает он, обращаясь уже к Хибари, - я по женщинам, у меня имя «Алессандра», - и в доказательство своих слов закатывает рукав кофты, демонстрируя аккуратный почерк на запястье. - Невозможно, - У Хибари в голове как будто коротит провода, не давая связно думать. Он чувствует себя полным идиотом, а он себя так лет десять, если не больше, не ощущал, - У меня имя «Альфредо» и время встречи, и род деятельности совпадает. Тяжелый взгляд ощутимо давит на его затылок, но, когда Кея поворачивается, Дино уже стоит прямо за его спиной, теплая ладонь держится за его плечо, как будто за последний признак реальности. Кея не может прочитать его эмоции, он в этом никогда не разбирался, но Каваллоне неожиданно сжимает плечо сильнее и поднимает взгляд на хозяев дома. - Простите за него, - он улыбается так дружелюбно, что и Мишель, и Альфредо замирают, а потом тоже неловко улыбаются в ответ, - думаю, тут действительно произошла серьезная ошибка. Мы уже уходим. Как всегда, Дино умудряется расстаться с людьми, которые минуту назад были в ужасе от происходящего, на какой-то дружеско-радостной ноте. Двери ограждения закрываются за ними и оба идут вперед, ни слова не говоря, пока не доходят до знакомой «феррари». Хибари сомневается сотую долю секунды, но потом все-таки садится рядом с креслом водителя. - Ты идиот, - Дино не заводит машину, а падает головой на руль и говорит обреченно. Обычно ему за такое сразу прилетело бы, но тут Кея даже не спорит, - ты придурок, Кея, и главное - даже не представляешь, насколько. - Я ошибся, - Хибари хмурится: признавать собственные промахи тяжело, гордость неприятно ноет, а еще несколько обидно, что Каваллоне умудрился застать все именно тогда, когда его план начал рушиться, - но шанс все равно был довольно большой. Дино поворачивает на него голову, все еще вцепившись в руль, и только тут до Кеи доходит, что он улыбается. - Знал бы ты, сколько я всего сейчас чувствую, - он усмехается и сжимает ладонями лицо, и Хибари просто надеется, что это не начало нового приступа, - Альфредо, так? - Ты про тупое травоядное? - Нет, про твою метку. Там имя «Альфредо», правда ведь? - Да, - Кея продолжает злиться, не понимая, почему Каваллоне вообще хочет об этом говорить, - и имя тоже тупое. Соответствующее. - Согласен, что тупое, - Дино вздыхает и достает из бардачка пачку сигарет. Он курит редко, и к злости Хибари примешивается иррациональное беспокойство. - Ты же разорвал связь из-за меня? Хибари поворачивает голову и смотрит на него так, что Дино просто кивает своим мыслям. Он зажигает сигарету со второй попытки, пальцы едва уловимо подрагивают. - Надо было на праздники тебе не растения дарить, а свой паспорт. Хибари смотрит совсем непонимающе, когда Дино достает из того же бардачка водительские права и кидает их ему. Рядом с фотографией какого-то совсем уж мелкого Дино аккуратно приписано - Альфредо Каваллоне. Вот оно что. Он определенно убьет придурка. - Зачем ты скрывал имя? – Кея понимает, что Дино только что говорил про чувства, потому что на него накатывает столько эмоций, что он не уверен, что не выключится от перенапряжения, как какой-нибудь электроприбор. Тут и большое облегчение, и злость, и вина, и потихоньку проявляющееся осознание всего пиздеца, что они устроили. - Я не скрывал, - блондин выпускает дым в окно и поворачивается обратно к нему, - В Италии при обращении к детям используют суффикс «-ино», так что «Дино» получилось как-то само собой, меня так родители называли. Почти все в Каваллоне знают меня с детства и тоже привыкли обращаться так, а потом было уже странно что-то менять, так что я просто продолжил так представляться. Альфредо все равно существует только в документах. - И на метке. – У Кеи в голове все еще разворачивалось настоящее сражение, гораздо хуже тех, в которых он участвовал, - Значит, я от тебя отказался. - Значит, да, - Дино выкинул окурок и просто пожал плечами, словно не было недопонимания, не было сводящей с ума боли, ничего. Он смотрел ему прямо в глаза и несмело улыбался. Кея тоже смотрел на него неотрывно и думал о всех тех разах, когда его ребра светились теплым рыжим огнем и покой разливался по телу. Когда позже, сильно позже он, засыпая, видел золото перед собой, ловил взглядом смешливые искры и ощущал покалывание в кончиках пальцев, обводя контуры татуировки на светлой коже. Он был прав, когда думал, что соулмейт не стоит того, чтобы оставить ради него свою жизнь: мафию, запах крови и битв, стремление к силе. Одно движение навстречу Каваллоне — и их лица встречаются на полпути, вишневый вкус сигарет сладко смешивается между губами, растянутыми в улыбках. Кея запускает ладонь в пшеничные пряди, и Дино издает совершенно счастливый звук, похожий на мурчание приласканного кота. Соулмейт не стоил того, чтобы ради него оставить все это, но чертов Дино Каваллоне, который сам источником силы являлся, определенно стоил того, чтобы дать Судьбе шанс попробовать. fin