Без сомнений…
Киса — звезда этого шоу.
Киллуа, легко отталкиваясь от земли, поднимается и одним лишь взмахом изящной ладони избавляется от пуговиц на рубашке. Те летят бусинами, рассыпаясь последними оплотами невинности. Рубашка распахивается от движений и каждый кусочек подкаченного, такого очаровательного тела выбивается вечной картиной под веками. Киса повторяет свое любимое действие, легко подпрыгивает и повисает на пилоне, не забывая одарять взглядом каждого. Тот, кто ловит искусственной похотью затуманенный взор чувствует привкус зависимости на языке. Киллуа вертится на шесте как волчок, запрокидывает голову, а после и ножки, лишь бы продолжить мучать привычные лица зрителей. Это работа с самого начала казалось ему унизительной, той, что зароет непомерную дыру гордости в горе бумажных купюр. Но со временем Киллуа привык к этому грязному дерьму и впился в эту реку коварства как самый настоящий хищник. Бывало закрывал глаза и отдавался музыке, стоически игнорируя жадные, облепляющие щупальцами скользкие взгляды, и полностью впитывал в себя каждый аккорд музыки. После, когда кто-то коснулся его, словно оставив ожог от окурка, Киллуа понял свою ошибку. Он не смог увидеть кто его коснулся, а значит и отомстить не смог. Не смог наглядно показать, что трогать его — подписывать себе приговор. Тогда он начал танцевать прямо смотря на зрителей, глаза в глаза, умело скрывая топящую злобу на жалких животных. Которые приходят посмотреть на танцующую звезду и подрочить в стороне, имея красавицу-жену и парочку спиногрызов. Он ненавидел, но одновременно любил своих зрителей. Диссонанс мучил, но обыденность взяла верх — Киллуа сдался и принял то, что раньше отвергалось нутром. Теперь у него есть защита в виде Чёрного Короля. Золдик сползает с шеста, делает плавный оборот выпячивая задницу, нагибается, игриво проводя ладошкой по своей ягодице, склоняет голову набок и утопает в секунде сладкого обожания. Снова открывает глаза, отпускает из рук шест, оборачивается через плечо и пикантно прикусывает губу. Поворачивается полностью к залу и делает пару неспешных шагов к главному зрителю — тому самому, который заплатил кучу денег для того, чтобы занять самое выгодное местечко и лучше рассмотреть молодое тело. Напротив — средних лет мужчина с расстегнутым пиджаком и спущенным галстуком смотрит настолько вызывающе, что Киллуа знает — его честно хотят, не думая и скрывать своих животных намерений. «Грязное животное» — думает Киллуа и опускается на четвереньки. На его губах играет соблазнительная ухмылка. «Посмотрим, сколько ты продержишься.» Есть правила, которых придерживаются все. Но Киллуа — очередное исключение, которое правила создает, но сам их нарушает. Его трогать нельзя, но кто сказал, что он не может трогать других? Золдик изящно соскальзывает со стойки, без стеснения подползает к незнакомцу и медленно, заставляя скулить от бешеного желания, забирается к нему на колени, чтобы глаза в глаза. У одного потаенная надежда, прикрытая пеленой уверенности, у другого — игривый азарт с булькающими бесенятами, прячущими за собой пустое безразличие. Очередная пустышка, желающая овладеть тем, что так запретно ради галочки в своем списке безжизненного — тускла и неинтересна. Эх, Золдику уже жалко этого бедолагу — ведь совсем рядом хрустит чей-то телефон от ярости. И Киллуа отлично знает — кто этот «кто-то». Но он даже не думает останавливаться. Ему плевать, что станет с этим куском дерьма позже. — Хозяин, — забираясь шаловливыми пальчиками под рубашку и приближая губы к чужой шее. Киса легко дует на оголённый участок разгорячённой кожи и устремляет взгляд на зрителя. Кадык последнего нервно дёргается, а синие глаза Кисы очаровательно сверкают. Потные ладошки Хозяина так и тянутся — чтобы обхватить чужую талию и насадить на самые яйца. Но он не может… Так как знает о стальном правиле, которое леденит сердца. Вон, один уже поплатился за то, что осмелился коснуться Кисы. Его тело обнаружили около вонючего болота со сломаными конечностями, полностью изуродованным лицом — где едва можно было разглядеть глаз или нос. Но самое пугающее в той страшной картине было то, что у наглеца отсутствовала половина члена. Расплата за нарушение правила каралась самым страшным — наказанием от Чёрного Короля. Но несмотря на этот случай — Кису не перестали обожать. Даже наоборот — она стала ещё ценней. Блестящий алмаз, который не всем по зубам. — Хозяин, я чувствую вашу дрожь, — хриплый шёпот обжигает лучше любого пламени. — Вам хорошо, не так ли? — ледяные пальчики уже давно пробрались к ремню брюк, но не спешат расстегивать их. — Я буду очень счастлив, если вы станете моим постоянным зрителем. — сладкая ложь, которую так любит навешивать Киса. Мужчина крепче сжимает пальцами ручки кресла, крепче сжимает зубы и прикрывает глаза, чтобы утонуть в этой пучине возбуждения. Золдик решает утопить до конца человека напротив и, спрятав эмоции, проводит языком по чужому и влажному кадыку. Свинья не может вытерпеть пытку — неосознанно прикладывает свою руку к белой макушке и давит, чтобы прижать сильнее. Киллуа злорадно улыбается и не успев произнести: «А вот это было зря» — кривится от громкого крика мужчины. Кисть, которая раньше держала его за голову падает ошметком на пол. Кто-то за спиной громко смеется, упиваясь болью другого. Киса поднимает взгляд и видит исказившееся страхом лицо, чтобы после наблюдать, как чужие глаза цепенеют после выстрела прямо в лоб. Киллуа тяжело вздыхает, слезает с колен очередного куска дерьма, брезгливо вытирает капли крови с лица и оборачивается на причину смерти мусора. Губы сами по себе растягиваются в улыбке, когда высокая фигура в деловом смокинге опускает сжимающую пистолет руку. Откинув длинные волосы назад, незнакомец, лицо которого было спрятано в тени, вышел на свет. Тёмно-серые глаза безразлично наблюдали за тем, как все зрители начинают покидать помещение. Пистолет был успешно спрятан в карман брюк. — Ты рано, братик. — усмехается Киллуа и начинает подходить к мужчине, который молча наблюдает за ним. — Пришёл — как мог, — пожимает плечами Иллуми, и игриво притягивает юношу за ремешок шорт, когда тот подошёл вплотную — Я заслужил приватный танец от сногшибательной Кисы? — Я подумаю. — шепчет Киллуа и смотрит на брата из-под ресниц игриво, нахально и возбуждающе проводя кончиком языка по чужим губам. Губы Иллуми расползаются в широкой улыбке. Он неотрывно смотрит на манящее лицо напротив, цокает языком и подносит еще не остывший пистолет к виску Киллуа. Ведет вниз, переходя на шею, режет неаккуратными краями, оставляя кровавые полосы, из которых начала просачиваться кровь, а потом жадно сглатывает, когда Киллуа дергается от ощущения пистолета на нежной коже. Киллуа на минуту позабыл, как дышать, но прежде чем успел заговорить — Иллуми уже вовлёк его в новый поцелуй, более глубокий, чем предыдущий. Киллуа застонал, в который раз не чувствуя костей в теле. Подавшись в поцелуй, он задрожал, когда рубашка соскользнула с его плеч. В какой момент Иллуми успел её расстегнуть? Киллуа на секунду приоткрыл глаза, и Иллуми поднял его над полом, позволив обхватить себя ногами за талию. Руки Киллуа обхватили шею Иллуми. — В комнату? Или ты бы предпоч… — Везде, — выдыхает Киллуа и опускает голову, чтобы расстегнуть пиджак Иллуми. — Я хочу везде. — Как скажешь, — усмехается Иллуми и подходит к одному из диванов. Когда Киллуа расстегнул рубашку и скинул пиджак, Иллуми подвигал плечами, прямо на ходу сбрасывая её на пол. Киллуа задумчиво прошёлся рукой по мышцам его груди, огладил ключицы. Ощущение было такое, словно он находится в коконе из ваты или во сне. — У тебя такой взгляд, будто ты меня хочешь сожрать, — смеётся Иллуми, опрокидывая брата на кожаный диван и пристраивается между его ног. Шортики и нижнее бельё было успешно сорвано и валялось где-то позади. — Именно это я и хочу сделать, — шепчет Киллуа, а Иллуми подаётся вперед, нависает над ним, опираясь на локти, целует в губы, глубоко и вдумчиво, словно заявляя своё право на чужое тело. Иллуми нравится, как он целуется, очень — именно так, как нужно приоткрывая губы и массируя его язык своим, без ненужного напора, зато с такой самоотдачей, как будто выполняет главную миссию в своей жизни. — Я скучал по этому, — выдыхает Киллуа, когда Иллуми отрывается, чтобы достать из кармана презервативы. — Мы с тобой только два дня не виделись, — улыбается Иллуми — одной рукой раскатывая презерватив по члену. — А ты уже соскучился? — два пальца легко проскальзывают между ягодицами. — Ух ты, специально для меня подготовился? — Угадай, — Киллуа раздвинул ножки шире, давая Иллуми больший простор для деятельности. — Даю одну попытку. — Нет? — бесстрастно произносит Иллуми, проводя большим пальцем по соску Киллуа. Юноша выгнул спину и протяжно застонал. — Буду считать как «да». Золдик-младший нетерпеливо начал подмахивать бёдрами, но несильный шлепок по ляжке заставил его захныкать. На губах Иллуми появляется что-то похожее на улыбку. Он опасно нависает над распластавшимся по дивану юношей, а еле заметную улыбку заменяет оскал. Киллуа нервно сглатывает. — Весело было? — взгляд страшный, а голос нежный. Киллуа ахнул, когда холодные пальцы медленно погладили простату. — Я не понимаю… о чём ты, — тянет Киллуа, закусывая нижнюю губу. — Весело было с тем старикашкой? — осознание начало медленно приходить к Киллуа, судя по его изменившемуся взгляду. — А ты ревнуешь? — светлая бровь взметается вверх. — Я представлял тебя на его месте. — Правда? — Иллуми кривит губы в самодовольной улыбке, словно этот ответ и хотел услышать. Его пальцы продолжали сладостную пытку до тех пор, пока у Киллуа не приоткрылись губы и не поджались пальцы ног. — Да, — вяло отвечает Киллуа и отвечает на поцелуй, который дарит ему брат. Поцелуй получился очень медленным и сладким. Остранившись от юноши, Иллуми заглянул в синие глаза. — Я хочу услышать твои желания, которые были в твоей голове, пока ты крутился перед тем мусором. — Иллуми ухмыляется и вводит третий палец, гладя и растягивая горячие стеночки, пока Киллуа не начал извиваться под ним. — Мне бы хотелось… — юноша протяжно стонет, когда пальцы толкнулись глубже. Закусив губу, Золдик-младший посмотрел на брата, который насмешливо смотрел на него. — Мне бы хотелось, чтобы ты сделал это со мной прямо на сцене. — Сделал что? — отзывается Иллуми тягучим, как мёд, голосом. Он выводил круги вокруг его простаты, пока член Киллуа не задергался, стукаясь о живот. Юноша жалостливо завыл, дёргая бёдрами вверх-вниз. — Чтобы ты меня раскрывал прямо на сцене, пока я не попросил бы — чтобы ты меня трахнул. — прикрывает глаза и тут же открывает их, смотря на Иллуми томным взглядом. — Прямо на глазах у всех. Чтобы они знали о том, кому я принадлежу. Вот, чего я хотел больше всего. — Щенок всё ещё хочет, чтобы хозяин его наказал? — горячий шёпот приятно обжигал ухо. — Безумно… — потираясь пахом об колено брата, хрипит Киллуа, выламываясь в спине. — Очаровательно, — голос Иллуми ласкал слух, походя на мурлыканье кошки, умиротворяющее и тёплое. Киллуа издал мучительный стон. — Иллуми, да чтоб тебя… — он попытался насадиться на чужие пальцы под нужным углом, но ничего не получилось. — Маленькая шлю-юха, — мурлычет Иллуми и нажимает большим пальцем на его нижнюю губу. — Мне нравится, когда ты даёшь себя отыметь. И, что ещё лучше, сам просишь меня об этом. Золдик-младший тянет руки к плечам Иллуми и ловко седлает его бёдра. Киллуа тихо стонет, когда чувствует крупную головку, которая прижалась к его входу. — Давай, подвигай бёдрами, детка, — за «детку» Киллуа вырвет ему все волосы позже, а пока он с животной страстью насаживается на член брата. Пока мужчина прикрывает глаза от приятной узости юноши, тот уже успевает завести руку за спину, чтобы обхватить член Иллуми, насаживаясь на него еще сильнее. Киллуа упирается второй рукой в колени мужчины, откинув голову назад, смахивая со своего лица мокрые от пота пряди. Заметив так непристойно стоящие соски братика, Иллуми прижимается к его груди губами, посасывая и прикусывая солоноватую кожу, носом втягивая запах Киллуа: одеколон Иллуми, которым почти всегда пшикается Киллуа. — Ты снова взял мой одеколон, — тяжело выдыхает Иллуми, а горячие ладони сжимают упругие ягодицы. — Мне он нравится, — рвано выдыхает Киллуа и срывает голос в громком стоне, когда зубы мужчины стискивают сосок. — Чёрт бы тебя побрал… Член всё быстрее скользил внутри него, а помещение всё больше наполняется звуками шлепков разгоряченных тел. И если присмотреться можно увидеть, как виднеется головка члена Иллуми, когда тот входит до основания, настолько Киллуа худой. Тронь и рассыпется. Вдруг губы Киллуа растягиваются в ухмылке. Иллуми вообще не понял — что произошло. Но весь смысл дошел только тогда, когда спина уложилась на прохладную ткань дивана. Золдик-младший снова седлает его и опускается на член брата. Иллуми придерживает его за бёдра и вдруг ловит себя на мысли, что любуется, что почти заворожен — тем, как рассыпаются по плечами взъерошенные белые волосы, как он постанывает, закусив губу и запрокинув голову, как дрожат от напряжения чётко очерченные мышцы пресса и ног, как прижимается к животу твёрдый истекающий смазкой член. — Твой взгляд сводит меня с ума, — опустившись до конца, он притирается задницей к бёдрам Иллуми и расправляет плечи, смотрит затуманенным взглядом. — А меня сводишь с ума ты… — и всё же голос у Иллуми был божественный. Мужчина откидывается на подушки и, закрыв глаза, полностью отдаётся ощущениям. Ему доставляет дикое, возбуждающее удовольствие осознание того, как сильно его хотят — именно тот, кого в этот самый момент хочет он сам. Все органы чувств, как будто получив индульгенцию, работают на максимум. Запахи — пота, одеколона, смазки, секса. Звуки — стоны, вздохи, проклятия, просьбы. Тактильные ощущения — ладони скользят по мягкой коже, мышцы плотно обхватывают член, чужие пальцы вцепляются в бёдра, губы накрывают губы, кусая, лаская, требуя, язык скользит по шее, вырисовывая нить пульса… Всего этого за гранью, запредельно много за раз. Иллуми кончает, не успев ни опомниться, ни предупредить, замирает, выгнувшись над кроватью, грубо, до синяков и кровоподтёков вдавливает пальцы в податливое тело. Оргазм высасывает все силы, и сквозь мутную пелену и звон в ушах он слышит ехидный щекочущий ухо смешок: — Хозяин, а как же я? — А что ты? — устало хрипит Иллуми и тянет на место рядом с собой. Выдавливает на ладонь смазку, обхватывает его член, целует в губы и в несколько резких, жёстких движений рукой доводит до оргазма, наслаждаясь тем, как Киллуа выламывает и трясёт от его действий. Иллуми несильно кусает братика в плечо, перекатывается на спину и даёт себе расслабиться. В голове летало облако мыслей, но озвучивать мужчина их не собирался. А зачем? Если Киллуа сам все сказал. — А ведь мы трахнулись только на этом диване. — его голос был до такой степени задумчивым, что Иллуми удивлённо посмотрел на него. — Хочешь довести это дело до конца? — мужчина насмешливо изогнул бровь и подпёр голову рукой. На губах играла весёлая улыбка, а в глазах горели огоньки интереса. — У тебя ещё остались силы, моя прелесть? — Извращенец, — смущённо пыхтит Киллуа и утыкается носом в грудь брата. — Кто бы говорил, — хрипло хохочет Иллуми и целует Киллуа в макушку. — Я люблю тебя. — мужчина вздрогнул, а Киллуа, почувствовав это, улыбнулся и поднял голову. Но не успел ничего сказать, как Иллуми поцеловал его. Поцеловал так крепко, что не вздохнуть. Когда они оторвались друг от друга, Киллуа втянул воздух и прижался к горячему телу еще сильнее. — Для тебя так важны эти слова? Золдик-старший ласково улыбается и касается губами лба Киллуа: — Ты даже не представляешь насколько. Юноша дарит ответную улыбку и тянется за ещё одним поцелуем. И ещё одним. И еще… Они точно не отпустят друг друга. Никогда.The end.