Стремнин Алексей
18 лет
Московская область
Где-то под Ржевом
Из пугливой дремоты меня вырвало уменьшение количества оборотов двигателя БМП, предвещающее о том, что мы уже на месте. Покачнувшись на рессорах, боевая машина остановилась, открылись двери и мы начали вяло выходить из тёплого нутра БМП в прохладный предутренний полумрак. Мерно гудели бензиновые двигатели других машин, выгружавших десант. — Отделение, стройся!. — Прозвучала команда командира отделения. Подтянув поудобнее автомат и Шмель, подбежал к начавшему строиться Второму отделению. — По порядку считайсь! «Первый, второй, третий, четвёртый, пятый, шестой, седьмой, расчёт окончен». — Слушай мою команду: Окопаться у того холма. После надо окопать и замаскировать коробочку в той роще. Выполнять. — Есть. — Ответили мы хором и разбрелись по местам, указанным нашим Комодом. Выбрал позицию в двух метрах у подножья невысокого холма, усыпанного кустарником. Разомнувшись, вытащил из чехла на ремне пехотную лопатку, припал на колено и начал размечать будущий окопчик. Рядом уже пыхтели мои сослуживцы, вскапывая землю. Разметив две лопатки в ширину и три в длинну, начал под острым углом бережно снимать дёрн и откладывать его в сторону, как нас учил старшина из учебки. Сняв дёрн, приступил к вскапыванию земли и последовавшему образованию бруствера в десяти сантиметрах от окопа. Притащив из леса небольшую корягу, использовал её в качестве каркаса для будущего укрепления. Бруствер должен быть толстым и хорошо утрамбованным, к тому же и замаскированным снятым дёрном. Отойдя в широченное, прямое как стекло поле, осмотрел свою позицию. «А ничего так» — Удовлетворённо подумал я и прошёлся взглядом по другим позициям. Как и приказал командир отделения, мы окопались полукругом перед холмиком. Если так посмотреть, то даже не подумаешь что тут кто-то есть. Закончили мы оборудовать позиции к шести утра, когда прибыла полевая кухня. Старый, с выцветшей зелёной краской ЗИЛ остановился у командирского блиндажа. К нему по команде командиров отделений начала стягиваться рота, предвкушая завтрак. Получив пол котелка перловки, два ломтя чёрного, чёрствого хлеба и стакан бледного чёрного чая, вернулся на свою позицию. Вдохнув горячего, душистого пара, исходящего от каши, начал активно поедать разваренную крупу, заедая хлебом и запивая чаем. — Слыш, брат, соли не найдётся, а то картечь жрать невозможно. Пресная, ей богу. — Обратился ко мне Руслан — зам командира отделения. Отложив котелок, подтянул рюкзак и чутка порывшись в нём, протянул ему спичечный коробок с солью. — Токмо всю не вытряси. — Проговорил я, услышав искреннее: От души. Когда все получили свой рацион, ЗИЛ гордо укатил к следующему расположению. А мы продолжили готовить позиции, соединяя стрелковые ячейки траншеей. — Воздух!. — С этим криком я вскочил на нагретой земле посреди ночи. Пошарив рукой по дну огневой точки, нащупал холодный пластик цевья своего «Калаша». Подхватив его, перевернулся на живот и начал напряжённо вглядываться в черноту поросшего высокой, сочной травой поля. — Сбейте его!. — Вновь послышалась команда, после которой прозвучал громкий хлопок, а в небо взметнулась маленькая, шипящая звёздочка. Секунда, две, пять… в тёмном небе на мгновение вспыхнул огненный шар. — Не расслабляться! Через секунду мёртвую тишину разорвал грохот, а поле осветилось ярким светом. Уши заложило мгновенно. -… нахуй, блять! Все живы? — …Ё с танкистами? — …вы! «Значит, второй профукали». — Зло подумал я, пытаясь привести слух в норму. Через минуту накрыло и наш склад боеприпасов. Да, «фейрверк» вышел знатный. Хлопало на протяжении получаса. Не успел я оправиться от сдетонировавшего танка, как начался обстрел. Я даже в начале его и не распознал, просто громыхнуло где-то в далеке, потом ещё раз. Я от греха подальше сполз в траншею и в темноте, царившей в нём, не заметил Горбушу, привалившегося к стене окопа. — Ах ты мудак!. — Услышал я возмущённый вскрик, когда поднялся с земли, сброшенный неожиданно ожившей темнотой. — Ну извиняй!. — Ответил я, и сплюнув на землю, прошёл дальше. Череда разрывов прокатилась совсем рядом. Со склонов тонкими струйками посыпался песок. Густо так. Потом ещё раз серия, ещё разрывы и ещё. — Пристреливаются, уроды. Тьфу!. — Зло прошипел Игорь, самый старший из нас, если не считать Комода. — Обстрел? — Подал голос кто-то из глубины. — Явно не салют. — Протянул Ефим — штатный снайпер. Внезапно грохнуло так громко, что я, кажется, оглох и потерял сознание. Обнаружил я себя на земле в окружении своих ребят, которые пытались привести меня в себя. Такое ощущение, что я будто в ведре. Попытавшись поднести руки к горящему лицу, понял что со всем не чувствую их. — Руки… руки… оторвало? А? Оторвало?. — Всё гудел я, ощущая как тяжелеет лицо от накатывающих слёз. Аккуратно подхватив меня, сослуживцы усадили спиной к стенке. Присев на корточки, Игорь включил налобный фонарик, взял что-то по-бокам от меня и поднёс их к лицу, что-то успокаивающе говоря. <Целы> — Улыбнулся и зарыдал, завидев свои целые руки. До госпиталя дозвониться не удалось, так что я, как и большинство раненных, располагались в блиндаже рядом с командирским. Запах что там царил я не забуду никогда. Пахло сырой землёй, кровью, мочой, иногда калом, спиртом и медикаментами. Руки вернули свою чувствительность уже через несколько дней, вот только ныли и гудели, если их нагрузить. Вот только голова… голова страшно болела. Как будто в мозгу кто-то копается руками. Помню, раненного из соседней роты, который был в нашем блиндаже, приходилось привязывать к лавке. Переборщили с Анальгином и поехала крыша у парнишки. Во время одного из приступов он разорвал свою мошонку голыми руками и начал размахимать оторванным яйцом, что-то невразумительно вопя. Через два дня ротный достучался до госпиталя, попросил машину чтобы забрать раненных. Прибыл автобус ЗИЛ-158 с большим красным крестом не бортах и крыше, забрал тех кто был совсем плох и укатил обратно. Меня тоже хотели посадить в автобус, но я отказался. А через пять часов узнали что автобус обстрелял беспилотник почти у посёлка. Автобус загорелся как спичка и взорвался. Никто не выжил. Передавший нам эту новость боец из связистов рассказал что один остался жив по приезду помощи, но того разорвало на две части почти по таз. — Его взрывом через окно выбросило, так что не сгорел. — Проговорил он и глубоко затянулся. — Когда через окно вылетел, осколок стекла ему брюхо вспорол, а позвоночник при приземлении о камень поломал. Так себе везение. — А ты-то откуда знаешь?. — Спросил заметно сбледнувший Горбуша. — Мы там как раз проезжали, так что тушили первыми. Потом и пожарка прибыла. Когда я вышел из блиндажа с восстановившимся слухом, ко мне подошёл Борис и протянул блестящий кусочек металла 7-ми сантиметров в длину и 2 в ширину. — Везучий ты, Лёха!. — Хлопнул он меня по козырьку кепки. — Осколок от снаряда прошёл совсем рядом с шеей. Ещё бы сантиметр и… ну, ты понял. Держи, дарю. — Спасибо. — Ответил я, взяв осколок и взвесив его в руке. Тяжёлый. — Через тридцать минут кухня приедет, не пропусти. — Снова хлопнул он меня по козырьку и удалился. Сжав острый кусочек чугуна в кулаке, направился к нашему зав. по хозяйству забрать вещи. Днём кружил беспилотник. Сбросив управляемые бомбы на командирский блиндаж, связную машину и куда-то за нами, он продолжал кружить над нами, наводя артиллерию. Били в этот раз не так сильно, но приятного мало. Потеряли 16 человек безвозвратными, остались без воды и связи. Ротный, кстати, остался жив. Тот как раз обходил позиции и его в блиндаже не было. Поздним вечером привезли боеприпасы, так что живём. А до вечера мы расставляли заграждения вокруг наших позиций: колючая проволока, бетонные блоки, противотанковые ежи, маскировали воронки. В полночь прозвучал оглушительный взрыв, а в небо медленно встало облако густого дыма, озаряемого пламенем. Оказалось, наш беспилотник поработал по немецкой батарее самоходных гаубиц, что обстреливали нас днём. В три ночи ДШК дал очередь кого-то в лесополосе на другом конце поля. Подключился АГС и обработал квадрат. Т-64, приданный заместо Т-72, закончил дело парой выстрелов. На утро налетело два американских штурмовика. Один штурмовик оторвался от осмотра наших позиций, зашёл со стороны боковых, и спустившись на метров сто, дал залп ракет по всей длине траншей, заливая их валом огня. Крупнокалиберный ДШК начал стрелять по этому штурмовику, другие тоже начали стрелять по нему из своих автоматов. Безрезультатно. Серией разрывов наш учасок завалило полностью, так что дальше я ничего не видел. Осколок пробил мне предплечье левой руки прямо по-середине, но я этого даже не почувствовал. Когда я выкопался из земли, все наши позиции были смешаны с землёй так, что создавалось ощущение что их покинули много десятилетий назад. В воздухе стояла звенящая тишина, которую нарушили мат и крики раненных и живых, но оглушённых солдат. Взглянув на свою руку, увидел как из раны длинной в большой палец толчками выплёскивалась кровь. Сквозь тёплую жидкость увидел свой жёлтый подкожный жир, обратную белую сторону кожи и тщетно сокращающиеся канаты мышц. Аккуратно взявшись за руку, медленно осел на колени, чувствуя как нарастает пульсация и жжение. Шумно выдохнув через рот, повалился на бок, засучив ногами по земле. Жжение стало нетерпимым, полностью переключающим сознание на себя. Подбежавший незнакомый солдат с медицинской сумкой через плечо быстро осмотрел рану, и продизенфицировав её, туго перетянул перевязочным пакетом. Оставив меня на попечительство относительно здоровых парней из моего отделения, молча побежал дальше.