Сердце плюс сердце равно любовь(?)

      Я слышу его голос, но не вижу его… Мне кажется, что где-то я его уже слышал…       Он прекрасен…       Я очень сильно хочу увидеть его. Но как? Я не знаю о нем практически ничего. Только то, что по моему запястью тянется тонкая ниточка из цветов. Я понятия не имею, как они называются. Они лазурно-голубого цвета с желтенькими серединками. Возможно, это — полевые цветы. Я сижу, как дурак и второй час смотрю на свои руки. Вспомнил! Эти цветы называются незабудками. Незабудки… это почти то же самое, что и «не забуду». Он знает меня? Кто же это? Так, надо вспоминать, кто из моих друзей любит незабудки и свободен. Рэйвен? Нет, он любит Хвануна. Сохо? Нет, а как же Лидо. Вдруг дверь в мою комнату открывается и в комнату почти влетает мой брат-близнец, Донмен. В лазурно-голубой толстовке! «Твою ж мать…» — успело вырваться у меня перед тем, как в комнате повисла крайне неловкая тишина. Донмен смотрит на меня, а я — на него. Он уже и сам забыл, зачем пришел, вроде бы сказать мне о незабудках на своем запястье, но сейчас главным объектом его мыслей был только я. Спустя десять минут неловкого молчания, он одним рывком подошел ко мне и взял за подбородок. Своими чайными глазами, он смотрел прямо в мои. Напряжение между нами все нарастало… Когда между нашими губами оставалось буквально пара сантиметров, я шепчу: — Донмен, но мы же братья… — Я уже заметно тяжело дышу, будто пробежал марафон. — Плевать, мы — родственные души и родственные не в том смысле, что братья. — Он запускает свои пальцы в мои отросшие высветленные волосы и легко поглаживает. Я ловлю от этого неимоверный кайф. Он улыбается и так невинно целует в лоб, в щечку. — Теперь ты только мой, братишка, мне кажется, что я люблю тебя… — его руки уже было полезли под мою толстовку, как в комнату неожиданно зашла мама. От увиденного она чуть не упала в обморок, но мой брат-акробат вовремя подхватил ее. — Боже мой… — Шепотом произнес я, когда Донмен посадил маму в кресло. — А ты бы как отреагировал, если бы два твоих любимых сына раздевались друг прерд другом, явно не планируя просто переодеться. — Я молчу. — Поцелуй меня, пожалуйста. — Вылетает как-то слишком внезапно. — Ты как маленький. — А я и так младше тебя. — Хитрый лис. — С этими словами, мой любимый братец притянул меня к себе и впился в мой рот поцелуем. Он целовал нежно, вкладывая в поцелуй множество чувств. Каких — известно только Мену. Откуда он научился так целоваться? Не успел я опомниться, как язык моего брата уже вовсю хозяйничал у меня во рту. Он нежно обводил языком мои зубы и небо. Я по сравнению с ним отвечал крайне неумело и неуклюже, от чего Мен улыбался. Мне хотелось продолжения банкета, Но Мен остановил меня. — Ты думаешь, что наша мама перенесет еще одно подобное потрясение? — Это была мстя за прошлый облом. — Хах, не думаю. — Я поджал немного припухшие после поцелуя губы и обнял брата. Он обнял меня в ответ и поцеловал в макушку. От него исходило какое-то особенное тепло. Казалось, что он был огромной грелкой. Хотелось прижаться к нему и больше никогда не отпускать. Он нежно поглаживал по спине, а затем, растрепал волосы. Он целовал меня в шею, в район загривка. Я уткнулся носом в изгиб его шеи. Еще никогда в жизни мне не было так хорошо. Я думал, что уже уснул в его тепле, как Донмен окликнул меня. — Ты почти спишь. Пойдем в кровать? Или сходим куда-нибудь? — Он зарылся носом в моих волосах. — Хочу в кафе. — И волей-неволей обнимаю еще крепче. — На сборы три минуты. — А я пулей лечу натягивать на себя верхнюю одежду. — Жестокий ты человек, все-таки. Господи, хоть я и атеист, но с кем я живу? Три минуты на сборы! — В шутку начинаю возмущаться я. Донмен щелкает меня по носу, а потом целует туда же.       Через пятнадцать минут, мы уже сидели в кафе и ждали заказ, а именно: кофе, булочки и тортик для меня. В кафе было очень тепло и уютно. Мы сидели около окна. Немного приглушенный свет мягко падал на лицо брата. Он смотрел на меня таким влюбленным взглядом, что мое сердце начало биться в разы чаще. Я смущенно отвожу взгляд к окну. На дворе конец января. Снег тихо падает на землю крупными хлопьями. Ветра почти нет. Время было уже около пяти вечера, поэтому горели фонари. На улице было просто волшебно. Я чувствовал на себе пристальный взгляд. Сомнений на счет того, кому он мог принадлежать, не возникало. Это был Донмен, он явно был чем-то взволнован. Увидев то, что я с головой погрузился в свои мысли, он внезапно спросил: — Дончжу, все нормально? — В его мягком голосе слышались нотки волнения. — Да, просто немного задумался. — Моментально отвечаю я. — О чем? Мне интересно. — В его глазах читался неподдельный интерес. Мне это очень льстит. Важно сказать пару слов о том, что раньше Мен вообще не интересовался моей жизнью, а сейчас он внезапно стал таким внимательным. Видимо, я хорошо на него влияю.       Принесли заказ. Мы начали трапезу. С виду мы ничем не отличались от обычных друзей. Особенно проницательные смогут понять, что мы — братья, но никак не парочка влюбленных голубков. А зачем кому-то знать, что творится в душах и сердцах двух молодых людей, что так мило беседуют, сидя за чашкой кофе. С потрохами выдавали нас лишь влюбленные взгляды, которыми мы периодически одаривали друг друга. — Если бы мне раньше сказали, что моим истинным будет мой брат, я бы послал их далеко и надолго. — Донмен смеется, а я откровенно залипаю на его улыбку. Она такая яркая и сияющая. Смотря на нее, самому хочется улыбаться. Увидев то, что я опять подвис и перепачкался в креме от тортика, он опять улыбнулся, хитренько так, и слизал крем с моих щек и носа. Я заметно краснею, а он ухмыляется и говорит: — А ты сладкий, братишка. — От этой реплики, я вообще выпал из реальности. — Молчи! Мы же в кафе. Домой приедем — делай со мной все, что хочешь. Я весь твой. — Прям все, что хочу? Знай, что хочу я многого. Тебя, например. — Оу… — От услышанного мне немного подурнело. — Мама говорила, что они с отцом завтра уедут на несколько недель в командировку по работе. Представляю, как страшно им будет оставлять тебя со мной. Обещаю, что завтра я покажу тебе, как сильно я люблю тебя, а пока ограничимся поцелуями. — Как удачно Мен~а. Я так слильно люблю тебя. — Чувсвтвую себя пятнадцатилетней школьницей, которая в первый раз влюбилась. — Не разбрасывайся словами. Мы оба знаем, что любим друг друга. — Поехали домой, ты же споешь мне перед сном? — Конечно спою, милый. — И треплет по волосам. Как же я это ненавижу, но готов терпеть только ради него. Он снова улыбается, берет меня за руку и ведет в сторону выхода. Да, он — мой брат, но судьба распорядилась иначе и сделала нас истинными друг для друга. Честно? Мне совершенно плевать, что мы оба парни. Сейчас гей — ориентация, а не унижение. Так что проблем с общественным мнением пока нет и, наверное, не будет. Когда мы выходим на улицу, он укутывает нас вдвоем в один шарф в красно-черную клетку. Рядом с ним так тепло… Откровенно говоря, я даже не думал, что он может быть настолько нереальным. Может быть, я уже настолько сошел с ума, что совершенно не нахожу недостатков в своем брате. Мы шли по парку, держась за руки. Он сильнее сжал мою вечно ледяную ладонь, как у трупа, в своей горяченной. Погрузившись в свои размышления, я не заметил, как Мен выпутался из шарфа, отпустил мою руку и отошел немного назад. Вдруг он зарядил мне в голову довольно большим снежком. Как только я опомнился и захотел тоже кинуть в Донмена снежок, он ловко опрокинул меня в очень глубокий на вид сугроб. Я пытаюсь хоть как-то выбраться всеми силами, а он, собака сутулая, еще и ржет. Хотя не, я все равно люблю его. Закончив смеяться над моей бедой, он подал мне руку, а потом отряхнул меня от снега, который, кажется, был уже везде. — Пошли уже быстрее домой, а то промокнешь и заболеешь. До дома осталось недалеко.       Он снимает свою куртку и надевает ее на меня, достает из кармана варежки и тоже дает их мне, а потом опять кидает в меня снежком и убегает. Я побежал следом. До дома было и в правду недалеко. После пяти минут бега мы, все красные и запыхавшиеся, прибежали домой. Мен выглядел крайне мило. Я побежал в комнату. чтобы побыстрее снять мокрые вещи. Хоть я и был уже дома, мне все равно было холодно и я решил принять теплый душ. Я подошел к шкафу, взял сухие вещи и попросил брата приготовить теплый чай и принести плед. Услышав положительный ответ на мою просьбу от брата, я все-таки пошел в душ. Закрыв дверь, я первым делом снял с себя мокрую одежду. Промок я реально до трусов. Я включил теплую воду и встал под ее ласкающие струи. Тело моментально расслабилось. Я нашел в себе силы, чтобы взять с полки шампунь и помыл голову, ведь и туда тоже попал снег. Теперь в душе витал очень приятный запах папайи. От этого меня морило еще больше. Я, взяв себя в руки, закончил водные процедуры и оделся в пижаму из свободных штанов и огроменной футболки, которая оголяла ключицы. Накинув на плечи полотенце, чтобы вода не стекала на футболку, я направился в комнату. Зайдя туда, я увидел брата, который сидит, укутавшись в плед. Видимо, он тоже замерз, бедняжечка. Я забираюсь к нему под плед и обнимаю, от него тепла больше, чем от душа. Я льну к нему, словно котенок. Он целует меня в висок, а потом встает и приносит две кружки чая с медом, ноутбук и шарф, такой же, укутавшись в который мы шли. — Держи, это небольшой презент от меня, грейся. Может посмотрим фильм? — Он заботливо высушил мне волосы и укутал в шарф. — Спасибо. Какой предложишь? — Хм, сейчас глянем. Может «Ходячий замок» Миядзаки? — Я только за. Давно хотел посмотреть его.       Мы сели и с огромным вниманием наблюдали за тем, что происходило на экране. Мы обсуждали сюжет, героев прямо по ходу аниме. Я сидел у него в коленях. Изредка он целовал меня в изгиб шеи, за ухом, в макушку. Зарывался носом в волосы и вдыхал запах шампуня. Я тихо мурлыкал, чтобы слышал только он. Мама все еще не могла принять нас с братом как факт. Через стену слышались разговоры родителей на повышенных тонах. Мама объясняла отцу, что такого быть не может, что это неестественно, а папа доказывал ей, что против судьбы и природы не попрешь. Мы тихо сидели после окончания фильма. За весь день мы очень устали, поэтому легли спать вместе на одну кровать. Я лег сверху, обвил Донмена руками и ногами, как коала, а голову положил ему на грудь. Под размеренное сердцебиение брата, я немного задремал, но не уснул. Он поглаживал меня по волосам, напевая, как и обещал, колыбельную песню. Я уже начал дремать и улыбаться, как дурак. Потом я, сквозь сон слышу, как он тихо говорит мне: «Спокойной ночи, Дончжу~я».       Наутро мы проснулись одни. Две недели нашей власти в квартире начались прямо сейчас. Я проснулся, когда на часах было уже десять утра. Через силу разлепив глаза, я пошел умываться и чистить зубы. Холодная вода приятно освежала. Поняв, что у меня закончилась зубная паста, я взял донменовскую. Она была с клубникой. На тюбике был нарисован дракончик. Это так мило. Закончив с умываниями, я переоделся в футболку, которая обтягивала мой торс и был виден пресс, а также на мне были мои любимые клетчатые штаны. Вообще, я хотел надеть короткие шорты, что еле закрывали попу, чтобы соблазнить брата, но, признаюсь, мне стало ссыкотно. Я пошел на кухню, чтобы приготовить завтрак. На завтрак я решил приготовить творог со сметаной и бананом. Где-то ближе к половине двенадцатого, проснулся Мен. Пока я крутился у плиты, готовя кофе, он подошел ко мне со спины и обнял за талию, уткнувшись носом в изгиб моей шеи. — Тебе так идет эта футболка. Надень в следующий раз ее с теми шортами, хорошо? — Обязательно. Пошли кушать? Я голодный.       Он взял меня за руку и мы сели за стол. Пока я ел, он смотрел на меня. Я рефлекторно чувствовал, но не реагировал, а когда я поднял взгляд на него, он опустил глаза в тарелку и начал кушать. Разговор все не вязался. Я несколько раз пытался начать, но не счел нужным. Тишина стояла такая теплая, уютная. Хотелось, чтобы она не заканчивалась. Потом он подошел ко мне, поцеловал в щеку, поблагодарил за еду и пошел в душ. Чем мы будем заниматься весь день? Надо предложить ему сходить в ТЦ.       Я давно хотел купить себе хаори с золотыми карпами. И вот, накопив определенную сумму, я куплю его и хватит на что-нибудь еще. Из транса меня вывел Донмен, который уже успел принять душ и сейчас стоял в одном полотенце на бедрах и любовался на себя в зеркало. Капли воды стекали по его груди, затем по прессу и скрывались под полотенцем. Я залип теперь на него. Его тело было просто прекрасно и манило к себе. Как бы красиво он смотрелся, нависая надо мной и жарко целуя меня. Как своими ручищами сжимал со всей дури мои бедра. А дури в нем много, с детства осталась. Так, Чжу, тебя не туда куда-то понесло. Он подошел ко мне и легонько усмехнулся, видя, как краснеют мои уши. И тут же удалился и даже ничего не сказал и не поцеловал. Во чертяга! Я тоже решил переодеться в более уличную одежду. Я, не обращая внимания на совершенно обнаженного Донмена, по крайней мере, я старался, подошел к шкафу и достал первое попавшееся. Этим «первым попавшимся» оказались черные джинсы, такого же цвета футболка и толстовка с ушками и хвостиком, как у медвежонка. Волосы я собрал, в нетугой пучок, оставив длинную челку. Глазки подкрасил бронзовыми тенями и черной тушью, ну все, теперь точно соска-нереалка. Увидев мои сборы, Мен, теперь уже одетый по-домашнему, спросил у меня: — Куда это мы намылились? — Он стоял, оперевшись о дверной косяк — Хен, пошли в ТЦ? — Блять, Чжу, а раньше сказать, не? — Я засобирался и забыл про тебя. — Вот так… Я к нему от всего сердца, а он… — Да не бубни, словно дед старый. — Я запрыгнул к нему на шею и принялся целовать его. — Все, я пошел одеваться, жди меня.       Я сел на диван в зале и принялся послушно ждать. Обдумывая сегодняшнее амплуа Мена, я начал представлял себе самые постыдные вещи с сего участием. А потом приятное чувство резко сменилось грустью, ведь я вспомнил, что у него, вроде бы, была девушка. И, возможно, он позовет ее с нами. В груди защемило и заныло, в горле встал ком. Да, это была ревность в чистом виде. Я старался не заплакать, но получалось крайне плохо. И вот, я уже сижу и рыдаю в три ручья. Слава богу, косметика водостойкая, а то бы я был похож на «ту самую героиню романтического фильма, у которой от слез поплыл макияж». И тут в комнату заходит Мен и видит меня в таком предистерическом состоянии. — Что случилось, сладенький? — Он рывком подлетел ко мне и взял мое лицо в свои руки. — Суви… — Я произнес это имя и принялся плакать еще больше. — Я расстался с ней неделю назад из-за того, что узнал, что она встречалась с еще одним парнем, помимо меня. Ты так сильно ревнуешь? — Я кратко кивнул. — Не стоит влоноваться. Она, как и все девушки и парни, что у меня были, осталась в прошлом. В настоящем у меня есть и в будущем у меня будешь только ты. Вытирай слезки, они тебе не к лицу. — Я вытер слезы и пошел за братом. Мы вышли из квартиры и поехали на его мотоцикле в ТЦ.       Добравшись до места назначения, Мен припарковал свой дрындулет, и, взяв меня за руку, мы пошли в магазин. Внутри было настолько много много всего, что глаза разбегались в разные стороны и, кажется, больше не возвращались обратно. Гуляя по бутикам с одеждой, и ища мою хотелку, мы встретили Лидо и Сохо. Вот ведь два сведенных в прямом и переносном смысле этого слова. Как ни странно, пассивом в их паре был именно Лидо. Сохо своих позиций актива не сдавал, хоть и уступал в росте и весе, а Лидо и не протестовал. И вот сейчас они идут и почи на весь магазин спорят, какая юбка Гонхаку (настоящее имя Лидо) идет больше: розовая школьная или черная в обтяжку? Я зачем-то представил огромного зеленоволосого Гонхака в черной обтягивающей юбке выше колена и с красной помадой на губах и довольно громко прыснул в кулак. Этим я и привлек внимание Донмена и ребят. Гонхак подошел ко мне и начал обнимать так крепко, что казалось, что я задыхаюсь потихоньку. Сохо лишь пожал руку Донмену, что странно, ведь обычно всегда он один из самых шумных в нашей компании. Видимо, спор с Гонхаком его утомил. Кстати, следует сказать пару слов о нашей компании. Дружим мы практически с начальной школы и даже не думаем прекращать наше общение. Всего нас в компании восьмеро: я, Донмен, Хванун, Рэйвен, Сохо, Гонхак, Гиук и Харин. Я думаю, что дружить мы будем еще очень долго. И помнить друг друга тоже. Таких придурков (я в хорошем смысле) вряд-ли забудешь.       Когда Хак отпустил меня, мы вместе продолжили шоппинг. Я нашел свое хаори в пятом по счету бутике, и докупил к нему штаны своего любимого широкого покроя с волнами, как в «Клинке». Донмену очень понравились обновки. Он тоже купил себе несколько футболок и черные джинсы в обтяжку. В джинсах четко просматривались его мощные бедра. От залипания на бедра брата, меня отвлекла очередная ссора Сохо и Гонхака. Теперь они не поделили блузку с рукавами-фонариками. Я разрулил спор сказав, что Сохо может взять себе еще что-нибудь, например, массивную серебряную цепь на шею. Окончательно устав, мы решили посидеть в небольшом ресторане. Мы сели друг напротив друга. Сохо постоянно целовал Гонхака в шею, где красовались огромные пионы. У Сохо, кстати, тоже они были. Эти голубки начали встречаться еще осенью, то бишь уже четвертый месяц. Странно, что они до сих пор не поубивали друг друга. Сохо очень активный и общительный, а Гонхак вроде с виду спокойный, но если его выбесить, то держитесь все, киборг-убийца в действии.       Мы с Меном сидели в обнимочку. Я положил свою голову ему на плечо. Он спокойно ел свои ттокпокки, иногда поглядывая на меня. Я, прикрыв глаза, потягивал газировку, которую мне купил Мен, так как я не хотел есть. Сохо и Гонхак заказали один рамен на двоих и кормили друг друга. Они выглядели прямо как те самые парочки из дорам. Но еще милее выглядел Мен, который изредка трепал меня по волосам. Поев, счастливые и с покупками, мы поехали домой. Дорога, на удивление, была не такой уж и длинной, как казалось ранее.       Дома мы разложили вещи по шкафам и легли на диван в обнимку. Раздался звонок телефона Донмена. Он резко подскочил и ответил. Потом он ушёл в другую комнату и очень долго разговаривал. Когда он вышел, на нем не было лица. На все мои немые вопросы не было ответов. Он наспех оделся и выскочил из квартиры. Я мысленно проклинал тех людей, что позвонили ему и забрали его от меня. Кажется, что я просто уже не могу жить без его тепла.       Обиженный на весь мир, я решил опустошить стратегический запас бухлишка. Мне просто резко захотелось выпить. Ну вот просто захотелось и все. Я хотел предложить это Мену, но он ушёл и мне не остаётся ничего, кроме как пить одному. Я взял фужер, налил в него темно-красное полусладкое вино, сел около окна и погрузился в свои мысли. Кто же мог позвонить Донмену? Почему он так резко подорвался и ничего не объяснил? А что если он поехал к этой девице, с которой он «расстался»? Я уже рыдаю. Да, меня очень легко вывести на слезы, особенно пьяного. Я плачу, а слезы капают в третий или четвертый бокал вина и делают его немного соленее. Я иду на кухню и беру нож. Вино, обида на брата, которая взялась ни пойми откуда, а также неизвестность, делают из меня какого-то самоубийцу, хотя таким я не был никогда… Как вдруг домой приходит Мен. Как только он увидел, чем я тут занимаюсь, он выхватил из моей руки нож и отнёс его на законное место. Он сел рядом со мной и, видимо, решил хотя бы немного отрезвить поцелуем. В моей слюне все ещё был алкоголь, поэтому поцелуй получился в разы пикантнее. Я хотел объяснений, поэтому первым отстранился, разорвав поцелуй. Донмен понял, что от него требуется, и начал: — Мне позвонила Суви и попросила о встрече. Я знаю, что ты, возможно, ревнуешь, но она угрожал убить себя, если я не приеду. Она стояла на краю крыши, когда я подошёл. Она прекрасно видела нас с тобой в ТЦ. Она видела, как нам хорошо вместе и хотела, чтобы на твоём месте была она. Я постарался объяснить ей, что такого теперь быть не может, что у меня есть ты. Что было дальше, я не знаю, так как я знаю твои проблемы с ревностью и помню про запас вина, и поэтому помчался обратно к тебе.       Он притянул меня ближе к себе и положил мою голову себе на грудь, шепча нежные слова. Когда он понял, что я более-менее успокоился, то он тоже хряпнул винца, для смелости, и сел за фортепиано, что стояло в углу комнаты. Я последовал его примеру, но взял гитару. Мы оба знали, какую песню будем петь. Он начинает, а я подхватываю мелодию.

Без тебя жизни нет — я не могу найти Сколько не жмись к стене, сквозь неё не пройти Ни одного пути грешной души в зиме Без тебя смысла нет; без тебя жизни нет, жизни нет…

      Иногда мы пели двухголосием, и я откровенно кайфовал от того, насколько круто и слаженно у нас получается. Мен поёт верхние ноты, строя идеальные терции от моего альта. Оба, мы выкладывали особенные и самые искренние чувства в каждый аккорд, ноту, слово песни. Сейчас в мыслях не было никого, кроме Донмена. Все остальное ушло куда-то на второй план.       Закончив песню, Мен уверенной походкой подошёл ко мне. Мы оба понимали, что будет дальше, поэтому я даже не пытался сопротивляться, наоборот, я желал этого. Он сел на диван и позвал меня, чтобы я сел к нему на колени. Я встал на четвереньки и пополз, виляя бёдрами из стороны в сторону. Мой все ещё пьяный мозг не мог здраво рассматривать и оценивать ситуацию. Поэтому все истинные цели и желания наконец-то вырвались наружу. Я сел к нему на бедра, расставив свои колени по бокам. Он придерживал меня за талию одной рукой, а второй скользил под мою футболку (придя домой, я переоделся). Мне кружило голову. Так хорошо мне не было ещё никогда. Я уткнулся носом в изгиб его шеи, вдыхая его аромат. Его духи и что-то еще, такое тёплое, родное. Его горяченные ладони гуляли по всему телу: оглаживали бока, грудь, пощипывали соски. Ни с одной девчонкой не было так хорошо, как с ним. Он целует везде: щеки, шея, оттягивает и без того растянутую футболку и целует плечи, оставляет невинные поцелуи в лоб. Я прогибаюсь в спине, льну ближе. Хочется чувствовать его всем телом, каждой клеточкой. У него руки тёплые всегда. Он ловит моё лицо и целует меня. Я тем временем наконец нашёл место своим рукам на его шее. Он тянет вверх футболку. Я поднимаю руки вверх для удобства снятия такой ненужной сейчас вещи. Он покрывает поцелуями каждый открывающийся сантиметр тела. Мне это очень нравится. Ему, судя по блеску в глазах, тоже. Он ненадолго отрывается от моего тела, чтобы снять свою толстовку. Его тело было прекрасно. Хотелось его всего и сразу. Я опять целую его в губы. Они такие сладкие и вкусные. Его шаловливые руки опять гуляют по моему телу. Теперь они лезут в штаны. Они оглаживают тазобедренные косточки, слегка надавливая на них. Это выбило из меня первый несдержанный и рваный стон. Далее он стягивает с меня штаны и складывает их рядом. Аккуратность прежде всего. Мен берет меня под бедра и меняет нас местами. Теперь он нависает надо мной, поставив руки по обе стороны от моей головы, прямо как в моих фантазиях. Он берет моё лицо и просто любуется. Он, ни говоря ни слова, отходит от меня и раздевается полностью, а потом подходит ко мне и снимает последнюю оставшуюся вещь. Теперь мы оба были полностью обнажены. Почему-то вид его нагого тела вызывал во мне эстетическое наслаждение. Он опять принялся зацеловывать меня всего. В некоторых местах он оставляет багровые пятна собственничества. Далее он берет мои запястья и целует цветы на них. Он трётся о них носом. Это немного смущает. Он выпрямляется и обнимает меня. В такой момент… Ещё раз убеждаюсь в непредсказуемости этого человека. Он тянется к моим ногам и разводит их в стороны. Я полностью доверяю ему, поэтому с ним я могу чувствовать себя намного раскованнее, чем обычно. Между нами чувствуется некая неловкость, но это только в первый раз. Нам надо ещё привыкнуть друг к другу в другом плане. Видно его волнение. Он всеми силами пытается не навредить мне и не спугнуть меня. Он отходит к тумбочке и достаёт оттуда бутылочку с ароматическим маслом. Мен выливает немного себе на руку. Растягивать он старается не спеша, пытаясь доставить удовольствие. Наконец, нащупав простату и нажав на неё, меня начало бить крупной дрожью и я громко и протяжно простонал. Он успокаивал меня поцелуями на внутренней стороне бедра. У него самого, наверное, было уже болезненное возбуждение, но он все равно продолжал нежничать со мной. Я откинулся на спинку дивана и мои длинные волосы рассыпались по ней. Да, поначалу было немного больно, но со временем боль сменилась жгучим удовольствием. Мне уже не терпелось почувствовать его в себе. Моё тихое «Я готов» было как тряпка для быка. Он навалился на меня и аккуратно, будто боясь сломать, вошёл. Какое-то время он не двигался, давая привыкнуть. Он поглаживал меня по бокам. После моего согласия он наконец начал. Он пристально наблюдает за тем, как исчезает его член в моей дырочке. Вдруг, он, делая особо глубокий толчок, перестаёт двигаться, и говорит: — Втяни живот и положи туда руку. — Я выполнил все указания Мена и мои глаза широко раскрылись. Внизу живота был значительных размеров бугорок. Я покраснел, а этот черт начал двигаться.       Толчки были аккуратными и размеренными. Я захлебывался в собственных стонах, полных удовольствия. Интересно, что подумают соседи? В принципе, уже плевать, потому что теперь у меня есть человек, с которым я хочу провести ближайшую вечность. И он тут. Втрахивает меня в диван, на котором очень любят коротать вечера родители. Он очень меткий и ловкий и с лёгкостью нашёл простату, от стимуляции которой, меня подкидывало. Я почти до хруста выгибался в спине навстречу. По позвоночнику словно прошёлся электрический разряд. Я кончаю. Это был настолько яркий и бурный оргазм в моей жизни, что даже представить нельзя. Я неосознанно сжимаю Мена в себе и чувствую, как он кончает следом, содрогаясь всем телом. Он без сил валится на меня и ещё больше вдавливает меня в диван. Мы оба пытаемся восстановить дыхание и молчим. Он нежно водит по моим волосам и немного путает их. Я хотел было возразить, но сил на это уже не было. Мы просто лежали и ничего не говорили. Брат смотрел на меня влюбленными глазами, а я уже потихоньку начал засыпать, как он и говорит: — Надо убирать следы наших приключений. — Ты серьезно? Я уже почти уснул! — Недовольный тем, что Донмен не дал мне уснуть, я, не без его помощи конечно, поднимаюсь на ноги и иду в душ. Крайне не хотелось смывать с себя фантомное тепло его рук. Знаете, бывает, когда к тебе прикоснулись и ты на всех парах бежишь мыть руку или другие части тела, где тебя касались. Но сейчас все с точностью наоборот. Я все-таки смываю с себя пот и смесь из нашей спермы, а потом иду в комнату и укладываюсь к Мену под бок. Слишком много всего произошло за сегодняшний день. Я вырубаюсь практически сразу. Ну ничего, впереди у нас еще целая вечность, успеем еще наговориться.       Если подумать, то наша Вселенная бесконечна. Время в ней тоже растягивается до бесконечности. Следовательно, рано или поздно, в этой или в следующей жизни мы обязаны были сойтись. Это неизбежно. Не важно, будем ли мы братьями или совершенно незнакомыми людьми, все равно мы встретимся и полюбим друг друга. Такова наша участь. Скорее, нет, это судьба. Но что же это за зверь такой? Обратимся к Википедии и увидим, что «Судьба — совокупность всех событий и обстоятельств, которые предопределены и в первую очередь влияют на бытие человека, народа и т. п.; предопределённость событий, поступков.» Но если все предопределено и решено за нас, то зачем вообще жить? Опять обратимся к характеристике судьбы: «У судьбы есть три главнейшие характеристики: тотальность, непознаваемость и независимось от человеческой воли.» Но можно ли как-то изменить свою судьбу? Забыть все и жить дальше? Нет, воспоминания все равно будут настигать нас, словно прибой. Знать свое будущее — это огромная ноша, которую тяжело нести. Одни люди уверены, что от судьбы не уйти и ничего не исправить. Другие убеждены, что мы сами выбираем сценарий собственной жизни. Так что же из этого верно? Может, все-таки, не стоит лезть в то, что невозможно понять до конца?