Отверженный

Аромат кофе и свежей выпечки витал в воздухе, уютное кафе на углу улицы заполнялось посетителями; ненавязчивая музыка разбавлялась разговорами и смехом, деревянные столы и длинная барная стойка с кассами не пустовали, баристы приветливо улыбались посетителям, а зал ежеминутно пополнялся. В этой приятной тёплой атмосфере за дальним столиком, у окна, расположилась симпатичная девушка. Собранные в косу белые волосы, лежали на плече, тонкие пальцы выстукивали сообщение в телефоне, зелёные глаза радостно смотрели на экран. Перед ней стоял недоеденный шарик данго и едва начатый эспрессо. Солнце играло на жёлтой кофте и тёмно-синих джинсах, падая на тонкое серебристое кольцо с сапфиром. Она не замечала никого вокруг, погружённая в приятную беседу. В кафе зашел высокий молодой парень и оглядел его так, будто это была его собственная обитель. Эх, как же прекрасен этот аромат: свежая выпечка с яркими нотками кофе. И на диво у него хорошее настроение. А Дазай знал, что следует за таким настроем. Он глубоко вздохнул и поправил бинт на запястье. Бинты уже стали чуть ли не частью его собственного тела: они покрывали шею, грудь, руки, но все-таки иногда приходилось их поправлять именно на руках. Приятная тëплая атмосфера, казалось бы, должна была вызвать хоть какой-то отклик в сердце или чувство уюта, но он смотрел на всë это так же, как и на собственную пропахшую медикаментами квартиру. Равнодушно. Дазай помотал головой и пригляделся к посетителям. Он заприметил одиноко сидящую девушку. Красавица. И что-то делает в телефоне, причём не без радости. Переписывается. Хм. Своему хорошему настроению, которое бывает крайне редко, сменяя отвратительное на душе, необъяснимое чувство грязи, порой надо потакать. Шатен неспеша сел за столик к девушке, даже не сняв кофейного цвета пальто, и широко и мило улыбнулся. — Здравствуй. Робин отправила ещё парочку сообщений и наконец потянулась за кофе, что уже остывал, когда увидела приятного шатена, который без всяких расспросов подсел к ней за столик и решил познакомиться. Робин оставила чашку в покое, рассматривая парня, бинты сразу же бросились в глаза, вызывая не самые приятные мысли. Да и его довольно бесцеремонное появление, нарушившее её покой, тоже вызывало вопросы. Но время у неё ещё оставалось, поэтому Робин была не против компании. Улыбнувшись, она всё-таки взяла в руки чашку. — Здравствуй, тебе тоже нужно скоротать время? Телефон завибрировал, оповещая о новом сообщении, но Робин решила подождать, и полностью сосредоточилась на незнакомце. — О, а ты весьма проницательна. — Дазай улыбнулся ещё шире. Он незаметно следил за каждым еë движением: как она оценивает его. Как рассматривает бинты. В её глазах он увидел, как она задает в уме кучу вопросов: кто он такой и почему так выглядит. Предсказуемо. Естественная реакция. Эх, как же забавно наблюдать этот удивлëнный взгляд, скользящий по телу и пытающийся рационально оценить собеседника, его эмоции. И они порой искренне думают, что видят незнакомца насквозь. Хаха. — Хочу представиться: Дазай. Робин отпила немного кофе и пожала плечами на его слова. Она никогда прежде не замечала к себе внимания со стороны, наоборот весь подростковый период искала одобрения в шебутных компаниях. Но это было совершенно иным вниманием. Бросив взгляд на кольцо, Робин усмехнулась и вернула взгляд на собеседника, он выглядел достаточно дружелюбным, и приятным, чтобы Робин могла ему довериться, хотя бы на время их беседы. Услышав имя парня, Робин выдала дружелюбную улыбку. — Робин Миллс. Приятно познакомиться, не всегда можно найти интересного собеседника. Так, что тебя заинтересовало? Уверена, ты не из тех людей, кто готов открывать душу первому встречному, но всегда можно попытаться — мягким голосом заметила Робин, облокачиваясь на спинку стула и ожидая ответа. Телефон тем временем прекратил принимать сообщения, на что Робин мысленно улыбнулась. Дазай внимательно вслушивался, ловя любые изменения в голосе собеседницы. Какая-то странная мягкость. Обычно, когда он с кем-то знакомиться, голос несколько иной. Тем не менее, сказала Робин правду. Дазай бы не раскрыл душу ни перед одним из его коллег и знакомых. Ведь того, кто увидит его душу, скривит гримаса либо отвращения, либо неподдельного ужаса и страха. Чëрная кровь, бессердечный пëс, упырь, дьявол. Как его ещё не называли, даже полностью не зная настоящего? Если бы Дазай был один, его губы точно бы скривились в хищном, лисьем, кровожадном оскале. Но он при людях. И губы не посмели обнажить клыки — лишь слегка дëрнулись в добродушной улыбке, а глаза по-щенячьему невинно блеснули с восхищением. — О, хорошо, что Вы спросили. — Дазай положил ладонь с растопыренными длинными пальцами на воротник пальто. — Я был сражëн красотой Вашего образа, которая зацепила во мне что-то живое, как пейзаж цепляет струны души художника. Как красотой белоснежного лотоса, незапятнанного этим грязным миром. — он аккуратно растягивал слова, сменил интонацию в конце предложений и некоторых словах, чтобы это не было похоже на лесть. Слушая его поэтическую речь, Робин поймала себя на мысли, что уже забыла, какого это, вот так сидеть с человеком, и не заботится о теме разговора. Не ждать объятий или поцелуев, а просто наслаждаться приятной компанией. Улыбка тронула губы Миллс, но вовсе не из-за сладких речей Дазая. — Вы много читаете? Это напоминает мне одного человека, — прокрутив кольцо на пальце, Робин бросила взгляд за окно, в зелёных глазах на мгновенье проскользнула тоска. Но уже через минуту, она вновь взглянула на парня спокойным и даже расслабленным взглядом. Сейчас Робин чувствовала лёгкость. — Вы милый, правда, и достаточно внимательны. Когда-то, несколько лет назад, я думала, что мне необходимо одобрение. — Робин перевела взгляд на остывший кофе, — но это было иллюзией. А всего лишь несколько месяцев назад весь мир казался мне раем. Но всё изменилось, — и снова кольцо сделало оборот на пальце. Отломив небольшой кусочек от круасана, Робин медленно его пережёвывала. Мобильник вновь начал вибрировать и Робин всё же взяла его в руки, читая пропущенные сообщения. Брови сдвинулись к переносице, а затем Робин отложила телефон. Холодный кофе уже не приносил такого удовольствия, поэтому Миллс оставила чашку в покое, изредка бросая взгляд на Дазая и находя в нём хорошего собеседника, который умеет слушать. — Когда мир кажется раем… — задумчиво протянул Дазай, на мгновение уставившись куда-то в потолок. — Этот мир стремится к хаосу. Изменения в нëм — важная и неотъемлемая часть, и, конечно, не всегда изменения происходят в лучшую сторону. Мы подстраиваемся под изменения, кто-то загоняет сам себя в яму, другие предпочитают жить в собственном мире. — парень склонил голову набок и одарил Робин проницательным карим взглядом. — Иллюзии. Ложные представления о мире. — он бросил мимолëтный взгляд на кольцо Робин и сцепил пальцы в замок, облокотившись об стол. — Такие порой притягательные. — протянул он. — Порой жуткие. А поведëшься — рискуешь утонуть в непроглядной, вязкой топи. — Дазай разъединил пальцы и плавно опустил руки. В голове его снова замелькали навязчивые знакомые мысли, но он спешно отмахнулся от них. Нет, еще не время. В словах Дазая был смысл, и Робин кивнула в ответ. — Да, увы, иллюзии строятся и разрушаются. А нам так нравится в них пребывать, что мы и не видим ямы, в которую себя закапываем. А потом не найдётся человека, который нас оттуда вытащит. Пол года назад я думала, что встретила такого человека, но всё сложилось иначе. Сейчас я не в яме. Скорее на распутье. Мобильник вновь завибрировал на столе, без какого-либо энтузиазма Робин открыла сообщения, и её взгляд загорелся, губы растянулись в улыбке. Быстро написав ответ, Робин отключила телефон, и вернулась к Дазаю. — Иногда лучше поменять свою жизнь и цели. — Поменять свою… Жизнь? — загадочно протянул каждое слово Дазай, словно понимал, о чëм Робин говорит. И он действительно понимал. Думал, что если изменит свою жизнь и станет «чуточку лучше», то она обретëт новые краски. Лучше не стало. Совет единственного друга, который когда-либо у него был и который спит спокойно в земле под каменной плитой, не смог сделать его жизнь лучше. Она как была, так и осталась: полная боли, неоднозначности, желания присоединиться ко всем тем, чьи имена написаны на нагробиях. Ода, скорее всего, понимал, что Дазаю не поможет совет, но раз для него нет разницы «быть добрым или злым», быть на стороне спасающих жизни и быть на стороне криминала, то пусть лучше уж спасает чужие жизни в надежде сделать себя хоть капельку лучше. Это идеал Оды, но… Не Дазая. Как же хочется ощутить ценность своей собственной жизни. Люди живут, чтобы спасти себя, так ты говорил, Ода? Как же ты прав. Единственная возможность ощутить эту самую нужность жизни — сделать так, чтобы ты был на грани её безвозвратной потери. Подвести так легко рвущуюся нить к лезвию и слегка потянуть. Только тогда ты ощущаешь её важность для себя. Эхх, блаженное, хоть и кратковременное чувство. — Робин. Не окажете ли мне честь?.. — Дазай ненадолго замолк, словно взвешивая каждое слово. — Совершить со мной двойное самоубийство? Робин вспоминала последний год своей жизни. Ссоры с матерью, постоянные пререкания, недомолвки, непонимания и раздражение… Всё это привело к тому, что Робин сбежала на съёмную квартиру. И спустя несколько месяцев после переезда она встретила её. Алиса читала книжку в парке, который располагался недалеко от новой квартиры Миллс. Она даже не думала, что задержится там, ведь это была обычная, бесцельная прогулка. Пока она не увидела её. Задумчивая, словно она читала научный труд, а не детскую книжку о приключениях. Робин это привлекло. Она подсела поближе и уже вскоре они разговорились. Прошло несколько месяцев их отношения стали постепенно выходить за рамки дружеских. По началу Робин это пугало, но когда она получила поддержку от тёти и отца Алисы, сомнения отпали. Эти несколько месяцев были прекрасны. Робин казалось, что она достигла того самого седьмого неба. Но в один момент всё рухнуло. Робин купила обручальное кольцо, которое собиралась подарить своей девушке, но Алиса не пришла. Для Робин это стало ударом, который разрушил воздушный замок из мечтаний. С той несостоявшейся встречи прошло несколько месяцев, и кольцо служило напоминанием о том предательстве. Да, Робин посчитала это предательством. Но внезапные сообщения с незнакомого номера, вновь пробудили в ней желание жить. Они стали приходить буквально две недели назад, и интересный собеседник смог растопить лёд обиды. Потому, услышав о предложении добровольно уйти из этого мира, Робин переменилась в лице. Не столько страх, сколько шок отразился в зелёных глазах. Ей было трудно подобрать слова. — Я… я не думаю, что хочу расстаться с жизнью. Да, мне по прежнему больно из-за прошлых обид, и эта боль никогда не отступит до конца. Но я не могу принять ваше предложение. Я хочу жить, вопреки всему. Робин бросила взгляд за окно, увидев там мелькнувший силуэт. — Я благодарна Вам за интересную беседу, Дазай-сан, и спасибо, что скрасили моё одиночество. Но мне нужно идти. Поднявшись из-за стола, Робин оставила деньги для официанта, и удалилась. Солнце слепило глаза, и потому она не сразу заметила. Но зато очень чётко услышала. — Робин. И этого было достаточно, чтобы зелёные глаза увлажнились, а на губах заиграла облегчённая улыбка. — Я думала ты уже не придёшь. Крепкие объятья, тихий шёпот и тепло. — Никогда, я больше не никогда тебя не оставлю. Два сплетённых силуэта замерли на некоторое время, посреди оживлённой улицы. И этого было достаточно, чтобы сердце начало биться заново. Дазаю было не в первой слышать отказ и видеть неподдельный ужас на лице того, кому он это предлагал. Хех, а на что он надеялся-то? Парень вышел следом из кафе и ненадолго остановился, как сквозь туман наблюдая за воссоединением двух подруг. Что-то в груди у него снова потянуло вниз тяжёлым камнем, как тянет на дно вязкого болота. Удар сердца глухо отозвался в груди. Дазай помотал головой и отвернулся, неспешно, медленно, длинными шагами пошëл прочь. Подальше от этого места. — Видать, двойной суицид отменяется. Ну что ж. — безразлично хмыкнул он и задрал голову к небу, остановив взгляд на одном из облаков. И в этот раз снова придётся наслаждаться вкусом приближающейся смерти одному. Как всегда. Сейчас у него есть настроение только на глубокую реку. Чтобы считанные минуты любоваться её красотой, блестящей гладью и багровыми лучами заката, а потом сделать один решающий шаг. Почувствовать, как вода наполняет лёгкие и с каждой секундой агония и тяжесть захватывает тело. А потом лёгкость. Темнота. И больше ничего. Спасут его, успеет ли он спастись или нет, абсолютно всë равно. Хотя… Нет, река была в прошлый раз. Может, в крови из изрезанных острым лезвием скальпеля вен он утопит свою боль. Движение, блеск стали. И ручей жизни рисует на прозрачной поверхности ажурный узор. Кровавого цвета вино даст силу потоку, как и обжигающее тепло некогда прозрачной воды. Тишина не будет давить на уши, а станет дивной песнью одиночества. Завтра выходной, никто из агентства не будет интересоваться, где он. Где он, придурок-суицидник, чья кровь по-мафиозному чëрная.